Александр Дюма Граф Монте-Кристо Часть первая I. Марсель. Прибытие
жүктеу/скачать 15,74 Mb.
|
dyuma graf-monte-kristo 1 graf-monte-kristo-s-illyustr- vt9wxg 353748
| IX. Брачные планы
На следующий день после этой сцены, в тот час, когда Дебрэ по дороге в министерство обычно заезжал к г-же Данглар, его карета не въехала во двор. В этот самый час, а именно в половине первого, г-жа Данглар приказала подать экипаж и выехала из дому. Данглар, спрятавшись за занавеской, следил за этим отъездом, которого он ожидал. Он распорядился, чтобы ему доложили, как только г-жа Данглар вернется, но и к двум часам она еще не вернулась. В два часа он потребовал лошадей, поехал в Палату и записался в число ораторов, собиравшихся возражать против бюджета. От двенадцати до двух Данглар безвыходно сидел у себя в кабинете, все более хмурясь, читал депеши, подсчитывал бесконечные цифры и принимал посетителей, в том числе майора Кавальканти, который, как всегда, багровый, чопорный и пунктуальный, явился в условленный накануне час, чтобы покончить свои дела с банкиром. Выйдя из Палаты, Данглар, во время заседания чрезвычайно волновавшийся и резче, чем когда-либо, нападавший на министерство, сел в свой экипаж и велел кучеру ехать на авеню Елисейских полей, № 30. Монте-Кристо был дома, но у него кто-то сидел, и он попросил Данглара подождать несколько минут в гостиной. Пока банкир сидел в ожидании, дверь отворилась и вошел человек в одежде аббата; будучи, по-видимому, короче знаком с хозяином, он не остался ждать, как Данглар, а поклонился ему, прошел во внутренние комнаты и скрылся. Почти сейчас же та дверь, за которой исчез священник, открылась снова, и появился Монте-Кристо. – Простите, дорогой барон, – сказал он. – Видите ли, в Париж только что прибыл один из моих добрых друзей, аббат Бузони; вы, вероятно, заметили его, он здесь проходил. Мы давно не видались, и у меня не хватило духу сразу же с ним расстаться. Надеюсь, вы меня поймете и извините, что я заставил вас ждать. – Помилуйте, – сказал Данглар, – это так естественно; я попал не вовремя и сейчас же удалюсь. – Ничего подобного, напротив, присаживайтесь, пожалуйста. Но, боже правый, что это с вами? У вас такой озабоченный вид; вы меня просто пугаете. Опечаленный капиталист подобен комете, он тоже всегда предвещает миру несчастье. – Дело в том, дорогой граф, что меня уже несколько дней преследуют неудачи, и я все время получаю дурные вести. – Ужасно! – сказал Монте-Кристо. – Вы опять проиграли на бирже? – Нет, это я бросил, по крайней мере на некоторое время; на этот раз просто одно банкротство в Триесте. – Вот как? Вы, вероятно, говорите о банкротстве Джакопо Манфреди? – Совершенно верно. Представьте себе, человек, который, не помню уже с каких пор, ведет со мной дела на восемьсот—девятьсот тысяч франков ежегодно. Ни разу ни одной задержки, ни одного недочета; человек расплачивался, как князь… который платит. Я авансирую ему миллион, и вдруг этот чертов Джакопо Манфреди приостанавливает платежи! – В самом деле? – Неслыханное несчастье. Я выдаю на него переводный вексель на шестьсот тысяч ливров, который возвращается неоплаченным, да кроме того, у меня лежит на четыреста тысяч франков его векселей сроком на конец этого месяца, которые должен оплатить его парижский корреспондент. Сегодня тридцатое, я посылаю за деньгами; не тут-то было, корреспондент скрылся. Считая еще испанскую историю, я славно заканчиваю этот месяц. – Но разве вы так много потеряли на этой испанской истории? – Разумеется, у меня вылетело семьсот тысяч франков, ни больше ни меньше. – Как же вы, черт возьми, так попались? Ведь вы матерый волк. – Это все жена. Ей приснилось, что Дон Карлос вернулся в Испанию, а она верит снам. Она говорит, что это магнетизм, и когда видит что-нибудь во сне, то уверяет, что все непременно так и будет. Я позволил ей сыграть, как она считает нужным; у нее свои средства и свой собственный маклер. Она сыграла и проиграла. Правда, она играла не на мои деньги, а на свои. Но вы понимаете, когда жена проигрывает семьсот тысяч франков, это немного отзывается и на муже. Как, вы этого не знали? Это было злобой дня. – Я слышал об этом, но не знал подробностей; к тому же я совершенный профан в биржевых делах. – Вы совсем не играете? – Я? Когда же мне играть? Я и так едва справляюсь с подсчетом моих доходов. Мне пришлось бы, кроме управляющего, завести еще конторщика и кассира. Но, кстати, об Испании; мне кажется, баронесса могла не только во сне видеть возвращение Дон Карлоса. Разве об этом не говорилось в газетах? – Ни на грош. – Но этот честный «Вестник», кажется, исключение из правила и сообщает только достоверные сведения, телеграфные сообщения. – Вот это и непонятно, – возразил Данглар. – Ведь известие о возвращении Дон Карлоса было действительно получено по телеграфу. – Так что за этот месяц, – сказал Монте-Кристо, – вы потеряли примерно миллион семьсот тысяч франков? – И не примерно, а в точности. – Черт возьми! Для третьестепенного состояния это жестокий удар, – сочувственно заметил Монте-Кристо. – То есть как это третьестепенного? – сказал Данглар, несколько обиженный. – Да, конечно, – продолжал Монте-Кристо, – на мой взгляд, есть три категории богатства: первостепенные состояния, второстепенные и третьестепенные. Я называю первостепенным состоянием такое, которое слагается из ценностей, находящихся под рукой: земли, рудники, государственные бумаги таких держав, как Франция, Австрия и Англия, если только эти ценности, рудники и бумаги составляют в общем сумму в сто миллионов. Второстепенным состоянием я называю промышленные предприятия, акционерные компании, наместничества и княжества, дающие не более полутора миллионов годового дохода, при капитале не свыше пятидесяти миллионов. Наконец, третьестепенное состояние – это капиталы, пущенные в оборот, доходы, зависящие от чужой воли или игры случая, которым чье-нибудь банкротство может нанести ущерб, которые могут поколебать телеграфное сообщение, случайные спекуляции, – словом, дела, зависящие от удачи, которую можно назвать низшей силой, если ее сравнивать с высшей силой – силой природы; они составляют в общем фиктивный или действительный капитал миллионов в пятнадцать. Ведь ваше положение именно таково, правда? – Верно, – ответил Данглар. – Из этого следует, – невозмутимо продолжал Монте-Кристо, – что, если шесть месяцев кряду будут заканчиваться так же, как и этот, третьестепенная фирма окажется при последнем издыхании. – Ну, уж вы скажете! – протянул Данглар, невесело улыбаясь. – Скажем, семь месяцев, – продолжал тем же тоном Монте-Кристо. – Скажите, вы когда-нибудь задумывались над тем, что семь раз миллион семьсот тысяч франков – это почти двенадцать миллионов?.. Нет, никогда? И хорошо делали, потому что после таких размышлений уже не станешь рисковать своими капиталами, которые для финансиста все равно что кожа для цивилизованного человека. Мы носим более или менее пышные одежды, и они придают нам вес; но когда человек умирает, у него остается только его кожа. Так и вы, бросив дела, останетесь при вашем действительном состоянии, то есть самое большее при пяти или шести миллионах; ибо третьестепенные состояния представляют, в сущности, только треть или четверть своей видимости, как железнодорожный локомотив – всего лишь более или менее сильная машина, хоть он и кажется огромным в клубах дыма. Ну так вот, из вашего действительного актива в пять миллионов вы только что лишились почти двух; соответственно уменьшилось и ваше фиктивное состояние, ваш кредит; другими словами, дорогой господин Данглар, вам было сделано кровопускание, которое, если его повторить четыре раза, вызовет смерть. Смотрите, дорогой друг, будьте осторожней! Может быть, вам нужны деньги? Хотите, я вас ссужу? – Вы все же плохо считаете! – воскликнул Данглар, призывая на помощь всю свою выдержку. – В эту самую минуту моя касса уже наполнена благодаря другим, более удачным спекуляциям. Потеря крови возмещена питанием. Я проиграл битву в Испании, я побит в Триесте, но мой индийский флот, быть может, захватил несколько судов; мои пионеры в Мексике где-нибудь наткнулись на руду. – Прекрасно, прекрасно! Но шрам остался и при первой же потере начнет кровоточить. – Нет, потому что я действую наверняка, – продолжал Данглар с пошлым хвастовством шарлатана, у которого вошло в привычку превозносить себя, – чтобы свалить меня, потребовалось бы свержение трех правительств. – Что ж! Это бывало. – Гибель всех урожаев. – Вспомните о семи тучных и семи тощих коровах. – Или чтобы море ушло от берегов, как во времена Фараона; да ведь морей много, а корабли заменили бы караваны, только и всего. – Тем лучше, тем лучше, дорогой господин Данглар, – сказал Монте-Кристо, – я вижу, что ошибался и что вы принадлежите к капиталистам второй степени. – Смею думать, что я могу претендовать на эту честь, – сказал Данглар со своей стереотипной улыбкой, напоминавшей Монте-Кристо маслянистую луну, которую малюют плохие художники, изображая развалины. – Но раз уж мы заговорили о делах, – прибавил он, радуясь поводу переменить разговор, – скажите мне, что, по-вашему, я мог бы сделать для господина Кавальканти? – Дать ему денег, если он аккредитован на вас и если вы этому кредиту доверяете. – Еще бы, вполне! Он явился ко мне сегодня утром с чеком на сорок тысяч франков, подписанным Бузони и адресованным на ваше имя, с вашим бланком на обороте. Вы понимаете, что я ему немедленно отсчитал сорок бумажек. Монте-Кристо кивнул в знак полного одобрения. – Но это еще не все, – продолжал Данглар, – он открыл у меня кредит своему сыну. – Разрешите нескромный вопрос: а сколько он дает сыну? – Пять тысяч франков в месяц. – Шестьдесят тысяч в год! Я так и думал, – сказал Монте-Кристо, пожав плечами. – Все Кавальканти ужасные скряги. Что такое для молодого человека пять тысяч франков в месяц? – Но вы понимаете, что если молодому человеку понадобится лишних несколько тысяч… – Не давайте ему, отец и не подумает вам их зачесть; вы не знаете итальянских миллионеров: это сущие Гарпагоны. А кто открыл ему этот кредит? – Банк Фенци, одна из лучших фирм Флоренции. – Я не хочу сказать, что вам грозят убытки, отнюдь; но все же не выходите из пределов кредита. – Вы, значит, не слишком доверяете этому Кавальканти? – Я? Я дам ему под его подпись десять миллионов. Это, по моему распределению, состояние второй степени, дорогой барон. – А как он прост! Я принял бы его за обыкновенного майора. – И сделали бы ему честь; вы правы, вид у него не очень внушительный. Когда я его увидел в первый раз, я решил, что это какой-нибудь старый поручик, заплесневевший в своем мундире. Но таковы все итальянцы: они похожи на старых евреев, если не поражают своим великолепием, как восточные маги. – Сын выглядит лучше, – сказал Данглар. – Немного робок, пожалуй, но, в общем, вполне приличен. Я за него слегка опасался. – Почему? – Потому что, когда вы его у меня видели, это был чуть ли не первый его выезд в свет; по крайней мере мне так говорили. Он путешествовал с очень строгим воспитателем и никогда не был в Париже. – Говорят, все эти знатные итальянцы женятся обыкновенно в своем кругу? – небрежно спросил Данглар. – Они любят объединять свои богатства. – Обыкновенно – да; но Кавальканти большой оригинал и все делает по-своему. Он, несомненно, привез сына во Францию, чтобы здесь его женить. – Вы так полагаете? – Уверен в этом. – И здесь знают о его состоянии? – Об этом очень много говорят; только одни приписывают ему миллионы, а другие утверждают, что у него нет ни гроша. – А ваше мнение? – Мое мнение субъективно, с ним не стоит считаться. – Но все-таки… – Видите ли, ведь эти Кавальканти когда-то командовали армиями, управляли провинциями. Я считаю, что у всех этих старых подеста и былых кондотьеров есть миллионы, зарытые по разным углам, о которых знают только старшие в роде, передавая это знание по наследству из поколения в поколение. Поэтому все они желтые и жесткие, как флорины времен Республики, которые они так давно созерцают, что отблеск этого золота лег на их лица. – Вот именно, – сказал Данглар, – и это тем более верно, что ни у кого из них нет ни клочка земли. – Или, во всяком случае, очень мало; сам я видел только дворец Кавальканти в Лукке. – А, у него есть дворец? – сказал, смеясь, Данглар. – Это уже кое-что! – Да и то он его сдал министру финансов, а сам живет в маленьком домике. Я же сказал вам, что он человек прижимистый. – Не очень-то вы ему льстите! – Послушайте, я ведь его почти не знаю; я встречался с ним раза три. Все, что мне о нем известно, я слышал от аббата Бузони и от него самого. Он говорил мне сегодня о своих планах относительно сына и намекнул, что ему надоело держать свои капиталы в Италии, мертвой стране, и что он не прочь пустить свои миллионы в оборот либо во Франции, либо в Англии. Но имейте в виду, что, хотя я отношусь с величайшим доверием к самому аббату Бузони, я все же ни за что не отвечаю. – Все равно, спасибо вам за клиента; такое имя украшает мои книги, и мой кассир, которому я объяснил, кто такие Кавальканти, очень гордится этим. Кстати, – спрашиваю просто из любознательности, – когда эти люди женят своих сыновей, дают они им приданое? – Как когда. Я знал одного итальянского князя, богатого, как золотая россыпь, потомка одного из знатнейших тосканских родов, – так он, если его сыновья женились, как ему нравилось, награждал их миллионами, а если они женились против его воли, довольствовался тем, что давал им тридцать экю в месяц. Допустим, что Андреа женится согласно воле отца; тогда майор, быть может, даст ему миллиона два, три. Если это будет, например, дочь банкира, то он, возможно, примет участие в деле тестя своего сына. Но допустим, что невестка ему не понравится; тогда прощайте: папаша Кавальканти берет ключ от своей кассы, дважды поворачивает его в замке, и вот наш Андреа вынужден вести жизнь парижского хлыща, передергивая карты или плутуя в кости. – Этот юноша найдет себе баварскую или перуанскую принцессу; он пожелает взять за женой княжескую корону, Эльдорадо с Потоси в придачу. – Ошибаетесь, эти знатные итальянцы нередко женятся на простых смертных; они, как Юпитер, любят смешивать породы. Но, однако, дорогой барон, что за вопросы вы мне задаете? Уж не собираетесь ли вы женить Андреа? – Что ж, – сказал Данглар, – это была бы недурная сделка; а я делец. – Но не на мадемуазель Данглар, я надеюсь? Не захотите же вы, чтобы Альбер перерезал горло бедному Андреа? – Альбер! – сказал, пожимая плечами, Данглар. – Ну, ему это все равно. – Разве он не помолвлен с вашей дочерью? – То есть мы с Морсером поговаривали об этом браке; но госпожа де Морсер и Альбер… – Неужели вы считаете, что он плохая партия? – Ну, мне кажется, мадемуазель Данглар стоит не меньше, чем виконт де Морсер! – Приданое у мадемуазель Данглар будет действительно недурное, я в этом не сомневаюсь, особенно если телеграф перестанет дурить. – Дело не только в приданом. Но скажите, кстати… – Да? – Почему вы не пригласили Морсера и его родителей на этот обед? – Я его приглашал, но он должен был ехать с госпожой де Морсер в Дьенн; ей советовали подышать морским воздухом. – Так, так, – сказал, смеясь, Данглар, – этот воздух должен быть ей полезен. – Почему это? – Потому что она дышала им в молодости. Монте-Кристо пропустил эту колкость мимо ушей. – Но все-таки, – сказал он, – если Альбер и не так богат, как мадемуазель Данглар, зато, согласитесь, он носит прекрасное имя. – Что ж, на мой взгляд, и мое не хуже. – Разумеется, ваше имя пользуется популярностью и само украсило тот титул, которым думали украсить его; но вы слишком умный человек, чтобы не понимать, что некоторые предрассудки весьма прочны и их не искоренить, и потому пятисотлетнее дворянство выше дворянства, которому двадцать лет. – Как раз поэтому, – сказал Данглар, пытаясь иронически улыбнуться, – я и предпочел бы Андреа Кавальканти Альберу де Морсеру. – Однако, мне кажется, Морсеры ни в чем не уступают Кавальканти, – сказал Монте-Кристо. – Морсеры!.. Послушайте, дорогой граф, – сказал Данглар, – ведь вы джентльмен, не так ли? – Надеюсь. – И к тому же знаток в гербах? – Немного. – Ну, так посмотрите на мой; он надежнее, чем герб Морсера. – Почему? – Потому что, хотя я и не барон по рождению, я, во всяком случае, Данглар. – И что же? – А он вовсе не Морсер. – Как не Морсер? – Ничего похожего. – Что вы говорите! – Меня кто-то произвел в бароны, так что я действительно барон; он же сам себя произвел в графы, так что он совсем не граф. – Не может быть! – Послушайте, – продолжал Данглар. – Морсер мой друг, вернее, старый знакомый вот уже тридцать лет; я, знаете, не слишком кичусь своим гербом, потому что никогда не забываю, с чего я начал. – Это свидетельствует о великом смирении или о великой гордыне, – сказал Монте-Кристо. – Ну так вот, когда я был мелким служащим, Морсер был простым рыбаком. – И как его тогда звали? – Фернан. – Просто Фернан? – Фернан Мондего. – Вы в этом уверены? – Еще бы! Я купил у него немало рыбы. – Тогда почему же вы отдаете за его сына свою дочь? – Потому что Фернан и Данглар – оба выскочки, добились дворянских титулов, разбогатели и стоят друг друга; а все-таки есть вещи, которые про него говорились, а про меня никогда. – Что же именно? – Так, ничего. – А, понимаю; ваши слова напомнили мне кое-что, связанное с именем Фернана Мондего; я уже слышал это имя в Греции. – В связи с историей Али-паши? – Совершенно верно. – Это его тайна, – сказал Данглар, – и, признаюсь, я бы много дал, чтобы раскрыть ее. – При большом желании это не так трудно сделать. – Каким образом? – У вас, конечно, есть в Греции какой-нибудь корреспондент? – Еще бы! – В Янине? – Где угодно найдется. – Так напишите вашему корреспонденту в Янине и спросите его, какую роль сыграл в катастрофе с Али-Тебелином француз по имени Фернан. – Вы совершенно правы! – воскликнул Данглар, порывисто вставая. – Я сегодня же напишу. – Напишите. – Непременно. – И если узнаете что-нибудь скандальное… – Я вам сообщу. – Буду вам очень благодарен. Данглар выбежал из комнаты и бросился к своему экипажу. жүктеу/скачать 15,74 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|