Эми Ньюмарк Куриный бульон для души: 101 вдохновляющая история о сильных людях и удивительных судьбах

парковалась  у  нашего  дома.  Он  произнес  мое  имя  и  слово  «миссис»
вместе,  так  что  два  слова  слились  в  одно:  миззрабл.  Это  звучало  как
«мизерабл» – «несчастная».
–  Привет,  Джон!  –  откликнулась  я  через  открытое  окно
автомобиля.  –  Привет,  Ричард!  –  сказала  я  своему  мужу,  стригущему
газон.  Он  делал  это  каждую  пятницу,  независимо  от  того,  насколько
выросла трава.
– Где ты была? – проворчал Ричард, пересыпая скошенную траву из
газонокосилки в мешок для мусора.
–  Мэтью  надо  было  показать  педиатру,  –  ответила  я.  Не  имело
смысла напоминать, что прошлым вечером я об этом уже говорила.
–  Вот  как?  И  что  он  сказал?  –  спросил  Ричард  и  снова  включил
газонокосилку.
Да,  я  знаю,  что  я  слишком  эмоциональная.  Но  я  давно  научилась
сдерживать слезы. Я начинаю сильно моргать, чтобы они исчезли.
–  Педиатр  рекомендовал  показать  его  неврологу.  Он  считает,  что
Мэтью  избегает  смотреть  в  глаза  и  его  поза  не  совсем  естественна.  Он
дал мне направление.
На лице Ричарда появилось раздражение.
– Зачем ты мне это все сейчас говоришь? Ты разве не видишь, что я
кошу траву?! Черт подери, Анна, это не лучшее время для разговора. И
вообще,  где  ты  нашла  этого  доктора-шарлатана?  –  отвернувшись  от
меня, муж пошел за газонокосилкой. Его спина была такой же прямой,
как остававшаяся за ним линия подстриженной травы.
Мысленно я упрекнула себя, что не подготовилась к этому разговору
заранее.  Мы  были  женаты  уже  десять  лет,  и  я  прекрасно  знала,  что  не
стоит  отвлекать  Ричарда,  когда  он  чем-то  занят.  Вообще  нельзя
начинать  с  ним  разговор,  предварительно  тщательно  его  не  обдумав.
Чтобы  избежать  его  гнева,  надо  было  соблюдать  негласные  правила:
подбирать  слова,  планировать  оборону  и  аргументацию,  а  также  быть
всегда  готовой  уступить.  Достаточно  вспомнить  нашу  свадьбу,  где
подружки невесты несли не букеты, а красные флаги.
Мы  познакомились  в  колледже.  Ричард  был  влюблен  в  себя,  как
Нарцисс, и считал, что весь мир против него сговорился. Я восприняла
его неумение сочувствовать людям как сдержанность, перфекционизм –
как  настойчивость  и  упорство,  а  его  стремление  все  регламентировать
объясняла склонностью к порядку. Я очень хотела, чтобы наша любовь

длилась  вечно,  и  ответила  взаимностью  на  его  чувства.  Кроме  того,  я
помнила совет своей бабушки: «Люби мужчину таким, какой он есть, а
не таким, каким ты хотела бы его видеть».
Когда  Ричард  сделал  мне  предложение,  меня  неприятно  удивило
дешевое кольцо, которое он надел мне на палец.
–  Я  знаю,  ты  хотела  бы  кольцо  с  бриллиантом,  –  сказал  он  тогда.  –
Но  обычное  кольцо  без  камня  лучше  с  точки  зрения  вложений.  Да  и
вообще, кольцо не имеет значения.
Ричард поцеловал меня и добавил:
– Никто не будет тебя любить сильнее, чем я.
Его  слова  были  больше  похожи  на  угрозу,  чем  на  то,  что  говорят
любимой девушке, когда просят ее руку и сердце. Но я дала согласие, и
мы поженились.
Когда  в  первый  раз  Ричард  на  меня  сильно  рассердился,  я  была  в
шоке.  На  людях  он  всегда  вел  себя  спокойно  и  корректно,  но
совершенно  не  сдерживал  свои  порывы  гнева,  когда  мы  оставались
наедине.  У  него  был  очень  непростой  характер,  но  я  решила  не
обращать  внимания  на  его  перемены  настроения  и  делать  все
возможное, чтобы ему не перечить.
Однажды Ричард обругал меня за то, что я испачкала его любимую
кухонную  лопаточку  соусом  для  спагетти.  («Бог  ты  мой,  да  какой  же
дурой надо быть, чтобы мешать томатный соус лопаточкой?! Для этого
есть  деревянная  ложка!»)  После  этого  я  купила  набор  новых  кухонных
принадлежностей. Он постоянно критиковал меня за то, что я хочу стать
писателем («Ты думаешь, ты у нас новая Джоан Роулинг?»). Его слова
словно обдавали меня холодным душем.
Однажды  он  сказал,  что  в  моих  ежемесячных  ужинах  с  отцом  есть
что-то  подозрительное.  Я  пригласила  его  присоединиться  к  нам.  Я  не
отдавала  себе  отчета  в  том,  что  муж  терроризирует  меня  своим
деструктивным отношением, и в ответ пыталась быть еще более мягкой,
любящей и понимающей.
Из машины выпрыгнула наша трехлетняя дочь Оливия.
–  Не  переживай,  мама,  я  тоже  не  заметила,  что  папа  косит  траву,  –
сказала она.
Прижимая  к  груди  плюшевого  зайца,  дочка  направилась  к  дому.  Я
заехала в гараж и выключила двигатель. «Дыши глубже», – повторяла я
про  себя,  отстегивая  ремень  безопасности  Мэтью.  Я  вынула  сына  из

машины и положила его в слинг, снова с грустью обратив внимание, что
его  взгляд  ни  на  чем  не  фокусируется.  Его  глаза  были  такими  же
отсутствующими, как гнетущая пустота в моей душе.
–  Да,  Джон,  –  подумала  я,  –  я  действительно  мизерабл.  Несчастная
миссис Рабл.
Следующие  четыре  года  прошли  в  посещениях  врачей:  неврологов,
диетологов, окулистов, физиотерапевтов, трудотерапевтов, логопедов и
специалистов  по  сенсорной  интеграции.  Хотя  все  они  подтверждали
аутизм Мэтью, Ричард упорно отрицал, что с сыном что-то не так. А я
отрицала факт, что все больше боюсь своего мужа. Я хотела сохранить
наш  брак  ради  дочери  и  сына  и  надеялась,  что  все  изменится,  если  я
стану  хорошей  матерью  и  доброй  женой.  Состояние  здоровья  Мэтью
действительно 
улучшалось. 
С 
ним 
работала 
целая 
команда
профессионалов,  и  он  развивался.  Он  делал  первые  шаги,  произносил
первые  слова  и  начинал  есть  нормальную  еду.  Я  аккуратно  и
дозировано рассказывала Ричарду об успехах сына.
– Ну, вот видишь, – отвечал Ричард. – Я всегда говорил, что у него
все в порядке.
Муж  испытывал  облегчение  от  моих  слов,  но  вел  себя  по
отношению ко мне очень покровительственно.
Мне  хотелось  верить,  что  Ричард  прав  относительно  Мэтью  и
нашего  брака,  но  чем  лучше  становилось  здоровье  сына,  тем  больше
портились мои отношения с мужем.
Однажды  Мэтью  выдал  матерную  тираду,  точно  повторяя  слова
отца. Оливия часто спрашивала меня: «А почему все папы такие злые?»
Я поняла, что больше не могу поддерживать брак ради детей.
Я  сказала  Ричарду,  что  хочу  жить  раздельно.  Он  ответил,  что  я  не
имею права его бросать – я вкладывала недостаточно сил в наши с ним
отношения.  Кроме  этого,  он  не  может  себе  позволить  платить  за  два
дома.
–  Ты  не  в  состоянии  жить  одна,  ты  ведь  даже  не  умеешь  косить
траву и расчищать снег, – сказал он мне.
На следующий день я вместе с детьми переехала к моим родителям.
Я твердо решила, что мои дети не будут расти в атмосфере неуважения,
манипуляций  и  вражды.  Мы  с  Ричардом  начали  ходить  к
психоаналитику.  Но  эти  посещения  ни  к  чему  не  привели,  потому  что,
по  мнению  Ричарда,  я  была  виновата  в  том,  что  мы  расстались.  Я

поняла, что развод неизбежен.
Другой специалист помог мне понять, что психологическое насилие
не  менее  деструктивно  и  опасно,  чем  аутизм.  Ричард  никого  из  нас  не
бил,  но  слова  способны  ранить  так  же  больно,  как  и  физическое
насилие.  Перепады  настроения,  унизительные  комментарии  подавляли
мою личность не меньше, чем рукоприкладство.
На  получение  развода  ушел  целый  год.  В  это  время  я  жила  по
новому принципу: «Люби себя за то, какая ты есть, а не за то, какой тебя
хотят сделать другие». Я снова обрела самоуважение и живу, полагаясь
только  на  себя.  Я  перестала  мысленно  репетировать  разговоры  с
Ричардом и вздрагивать при звуке его голоса. Судья дал нам развод, и я
получила  свободу  и  свою  девичью  фамилию.  Теперь  я  уже  не  миссис
Несчастная.
С. А. Тибодо

жүктеу/скачать 1,8 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: