Подруга той, с кем никто не дружит
Никогда не забывайте, что однажды, в
момент острой беззащитности, вы сами в себе
найдете друга.
Элизабет Гилберт, автор книги «Ешь,
молись, люби»
В свободное время моя бабушка шьет ползунки для детей, которых
матери бросают в родильных домах. Она называет их «детьми, с
которыми никто не дружит». Не знаю, зачем она придумала им такое
странное название вместо простых и понятных – «брошенные» или
«сироты». Но каждый раз бабушка использует именно это выражение.
Вполне вероятно, что она применяет его и ко мне. Мои детские годы
прошли не так, как у большинства других детей. Я родилась в семье с
обоими родителями, но, когда мне исполнилось одиннадцать лет, мой
отец заболел.
Ему поставили диагноз – мотонейронная болезнь, или боковой
амиотрофический склероз. Начались визиты к врачам, потом отец стал
передвигаться в инвалидном кресле и постоянно лежал на диване. До
этого он вообще никогда не болел.
Никто ничего мне толком не объяснял. Однажды я набралась
храбрости и спросила отца, убьет ли его это заболевание. Он ответил
утвердительно, но в свои двенадцать лет я решила, что это случится,
когда ему будет лет восемьдесят, а никак не сорок три.
Отец умер за несколько недель до того, как мне исполнилось
пятнадцать. Мы с матерью еще больше сблизились. Ей было непросто,
ведь она стала матерью-одиночкой.
Мы вскоре смирились с тем, что в нашей семье осталось два
человека. Довольно долго мы жили в ситуации «мы против всех».
Потом я поступила в колледж. Я специально выбрала университет,
который находился меньше чем в часе езды от дома. Мать нашла
вторую работу, чтобы не сидеть без дела, но ее дом по-прежнему
оставался пустым и темным.
Я навещала маму как можно чаще и видела, что ей очень одиноко.
Она не умела общаться в компаниях. Она любила свою семью и коллег,
но у нее оставалось слишком много свободного времени, которое нечем
было занять, особенно в выходные. Моя мать никогда не была худой, но
вскоре двадцать пять лишних килограммов превратились в пятьдесят, а
потом и больше.
Она уже не могла много ходить и не хотела появляться на людях. Ее
задевали любопытные взгляды и бесцеремонные замечания детей.
Однажды, когда я ее навещала, она рассказала, как ей одиноко.
– Мне не с кем даже поговорить, – пожаловалась мать и
расплакалась.
Мне было очень ее жалко. У нее не осталось друзей, и не потому что
ее никто любил. Просто она довела себя до очень плохого физического
и морального состояния и отгородилась от мира.
Я, как могла, старалась включить мать в мою собственную жизнь.
Но тут произошло нечто странное – как будто она полностью поменяла
свой мир на мой. Она хотела знать обо мне все в мельчайших
подробностях и задавала вопросы вроде: «А что ты сказала? А что она
ответила?» или «А что она заказала на обед?». Меня очень утомляли эти
бесконечные расспросы. Я была совсем не против того, что мать
интересуется моей работой и болеет за спортивную команду колледжа,
который я окончила. Но у меня не хватало ни времени, ни желания
обсуждать с ней по вечерам каждую деталь моего существования.
Ситуация еще больше осложнилась, когда я вышла замуж. Мама
радовалась за меня, но ее пугало, что на двадцать седьмом году моей
жизни ей придется делить меня с кем-то еще.
– Теперь все будет по-другому, – сказала она однажды, когда мы
сидели в какой-то забегаловке, пили коктейли, ели жареные крылышки
и ждали начала сериала «Секс в большом городе». Это был один из
наших редких совместных выходов в свет.
Она начала говорить о будущих внуках.
– Я могу о них заботиться, – сказала она.
Мне в это не верилось, потому что к тому времени мама с трудом
вставала с дивана. Ей было сложно дойти до туалета. Она начала
передвигаться с помощью «ходунков». Ей было всего пятьдесят два
года.
Наши разговоры о будущем подтолкнули ее к мысли, что нужно что-
то менять. Однажды я, не выдержав, сказала ей, что еду она любит
больше, чем свою собственную дочь. Мама тут же принялась с жаром
это отрицать, как наркоман, не признающийся в своей зависимости. Она
не плакала, но я поняла, что сделала ей очень больно. Я хотела это
сделать, чтобы подтолкнуть ее к необходимости перемен.
Мама записалась на программу похудания и даже заговорила об
операции желудочного шунтирования. Она похудела на несколько
килограммов и верила, что сбросит еще. Я стала надеяться, что она
кого-нибудь встретит и выйдет замуж. Кто знает, может быть, у ее
будущего мужа будут дети от прошлого брака и у меня появятся новые
родственники. Я мечтала о том, чтобы у нас с матерью сложились
нормальные отношения, какие бывают у мам и дочек.
А потом она умерла.
Несмотря на проблемы с лишним весом, ее смерть была
неожиданной. Мне казалось, что ее жизнь начинает налаживаться.
Вскоре я развелась с мужем, так и не родив детей.
Мне было двадцать девять лет, и я чувствовала себя совершенно
одинокой. Как и у матери, у меня было много знакомых, которые ко мне
хорошо относились, но по ночам, в минуты острой беззащитности, мне
приходилось убеждать себя, что я в этом мире не одна.
Ситуация усугублялась моим выбором профессии. Я писатель.
Работа со словом происходит в одиночестве. Я была голосом других
людей, и это помогло мне найти свой собственный голос. Писатель
живет чужими мыслями и чувствами, которые отчасти становятся его
собственными. Он хранит их в своем сердце до тех пор, пока не
поделится ими с миром, изложив на бумаге.
Я стараюсь честно излагать эти мысли. Когда это происходит, люди,
с которых я «списывала» свою историю, радуются, что их прекрасные
или трагичные переживания стали всеобщим достоянием. Я счастлива,
что выражаю мысли и чаяния разных людей. Мне кажется, я делаю
нужное и полезное дело.
Конечно, мне хотелось бы иметь семью и исправить ошибки, о
которых больно вспоминать. Мне хотелось бы показать другому
человеку, что я бесконечно и страстно его люблю. Я очень надеюсь, что
у меня будут такие отношения. А пока их нет, я концентрируюсь на
чужих историях. Как вы можете догадаться, меня привлекают судьбы
неудачников, которым приходится несладко в этой жизни. Я хочу
рассказывать о тех, у кого так мало надежды и кто жаждет перемен к
лучшему. Вот о таких людях я пишу.
Оглядываясь на собственную жизнь и карьеру, я не стала бы
утверждать, что у меня все сложилось плохо. Мое детство было
довольно странным, но мне читали на ночь сказки. Мама помогла мне
деньгами, чтобы я могла получить образование. У нее было столько
моих сувениров университетской команды Южной Каролины, сколько
может вместить небольшая квартира одинокой женщины. На полу у нее
всегда лежала стопка журналов, в которых печатали мои эссе и статьи.
Я не слишком сентиментальна, но от рекламы продуктов компании
Johnson’s Baby и особенно слогана «Мама, ты все сделала правильно» у
меня на глазах выступают слезы. Тогда мне кажется, что моя жизнь
прожита не зря и я не такой одинокий человек, каким себя считаю. Я не
просто рассказываю истории других людей – я также пишу о своей
матери. Вспоминая ее, я думаю: «Мама, ты все сделала правильно».
Нелли Дей
Достарыңызбен бөлісу: |