Большая книга психоанализа. Введение в психоанализ. Лекции. Три очерка по теории сексуальности. Я и Оно (сборник)



Pdf көрінісі
бет79/187
Дата19.06.2022
өлшемі3,38 Mb.
#37071
түріКнига
1   ...   75   76   77   78   79   80   81   82   ...   187
Байланысты:
1freyd zigmund bol shaya kniga psikhoanaliza


разделение на сексуальные влечения и инстинкты самосохранения, для психоанализа 
большого значения не имеет, да он и некомпетентен в этом. Со стороны биологии, разумеется, 
есть различные основания считать это разделение чем-то важным. Ведь сексуальность – 
единственная функция живого организма, выходящая за пределы индивида и обеспечивающая 
его связь с видом. Несомненно, что ее выполнение не всегда приносит пользу отдельному 
существу, как его другие функции, а ценой необыкновенно высокого наслаждения подвергает 
опасностям, угрожающим жизни и довольно часто лишающим ее. Вероятно, необходимы 
также совершенно особые, отличные от всех других процессы обмена веществ, чтобы 
сохранять для потомства часть индивидуальной жизни в виде предрасположений. И наконец, 


отдельное существо, которое, как другие, считает себя самым главным, а свою сексуальность 
– 
средством своего удовлетворения, с биологической точки зрения лишь эпизод в ряду 
поколений, кратковременный придаток зародышевой плазмы, наделенной виртуальной 
бессмертностью, подобно временному владельцу майоратного имущества, которое его 
переживает. 
Однако для психоаналитического объяснения неврозов не нужны столь широкие 
обобщения. С помощью исследования в отдельности сексуальных влечений и инстинктов Я 
мы нашли ключ к пониманию группы неврозов перенесения. Мы сумели объяснить их 
основным положением, что сексуальные влечения вступают в борьбу с инстинктами 
сохранения или, выражаясь биологическим языком, хотя и менее точно, что одна позиция Я 
как самостоятельного отдельного существа противоречит другой его позиции как звена в цепи 
поколений. Возможно, что до такого раздвоения дело доходит только у человека, и поэтому в 
общем и целом невроз является его преимуществом перед животными. Слишком сильное 
развитие его либидо и ставшее, по-видимому, благодаря этому возможным богатое развитие 
многообразной душевной жизни, как кажется, создали условия для возникновения такого 
конфликта. Совершенно очевидно, что в этом заключаются также условия его больших 
успехов, которые поставили человека над его общностью с животными, так что его 
способность к неврозу – это только обратная сторона его одаренности в остальном. Но и это 
лишь умозаключения, отвлекающие нас от нашей задачи. 
До сих пор предпосылкой нашей работы выступало то, что мы можем отличить друг от 
друга стремления Я и сексуальные влечения по их проявлениям. При неврозах перенесения 
это удавалось без труда. Энергию, направляемую Я на объекты сексуальных стремлений, мы 
называли «либидо», все другие виды энергии, исходящие из инстинктов самосохранения, – 
«интересом», и мы могли получить первое представление о механизме душевных сил 
благодаря наблюдению за привязанностями либидо, их превращениями и окончательной 
судьбой. Неврозы перенесения предоставили нам для этого самый подходящий материал. Но 
Я, его состав из различных структур, их организация и способ функционирования оставались 
скрытыми от нас, и мы могли предполагать, что только анализ других невротических 
нарушений помог бы нам это понять. 
Мы давно начали распространять психоаналитические взгляды на понимание этих 
других заболеваний. Уже в 1908 г. после обмена мнениями со мной К. Абрахам высказал 
положение, что главной чертой Dementia praecox [причисляемой к психозам] является то, что 
при ней отсутствует привязанность либидо (Libidobesetzung) к объектам  
(«Психосексуальные различия истерии и Dementia praecox»). Но тогда возник вопрос: что же 
происходит с либидо слабоумных, которое отвернулось от объектов? Абрахам не замедлил 
дать ответ: оно обращается на Я, и это отраженное обращение является источником бреда 
величия при Dementia praecox. Бред величия, безусловно, можно сравнить с известной в 
(нормальной) любовной жизни сексуальной переоценкой объекта любви. Так нам впервые 
удалось понять какую-то черту психотического заболевания по связи с нормальной любовной 
жизнью. 
Скажу сразу, что эти первые взгляды Абрахама сохранились в психоанализе и были 
положены в основу нашей позиции по отношению к психозам. Со временем укрепилось 
представление, что либидо, которое мы находим привязанным к объектам, которое является 
выражением стремления получить удовлетворение от этих объектов, может оставить эти 
объекты и поставить на их место собственное Я; постепенно это представление развивалось со 
все большей последовательностью. Название для такого размещения либидо – нарциссизм – 
мы заимствовали из описанного П. Некке (1899) извращения, при котором взрослый индивид 
дарит своему собственному телу все нежности, обычно проявляемые к постороннему 
сексуальному объекту. 
Но вскоре говоришь себе, что если существует такая фиксация либидо на собственном 
теле и собственной личности вместо объекта, то это не может быть исключительным и 
маловажным явлением. Гораздо вероятнее, что этот нарциссизм – общее и первоначальное 


состояние, из которого только позднее развилась любовь к объекту, причем из-за этого 
нарциссизм вовсе не должен исчезнуть. Из истории развития объект-либидо нужно 
вспомнить, что многие сексуальные влечения сначала удовлетворяются на собственном теле, 
как мы говорим, аутоэротически, и что эта способность к аутоэротизму является причиной 
отставания развития сексуальности при воспитании по принципу реальности. Таким образом, 
аутоэротизм был сексуальным проявлением нарцисстической стадии размещения либидо. 
Короче говоря, мы составили себе представление об отношении Я-либидо и 
объект-либидо, которое я могу показать вам наглядно на сравнении из зоологии. Вспомните о 
тех простейших живых существах, состоящих из малодифференцированного комочка 
протоплазматической субстанции. Они протягивают отростки, называемые псевдоподиями, в 
которые переливают субстанцию своего тела. Вытягивание отростков мы сравниваем с 
распространением либидо на объекты, между тем как основное количество либидо может 
оставаться в Я, и мы предполагаем, что в нормальных условиях Я-либидо беспрепятственно 
переходит в объект-либидо, а оно опять может вернуться в Я. 
С помощью этих представлений мы теперь можем объяснить целый ряд душевных 
состояний или, выражаясь скромнее, описать их на языке теории либидо; это состояния, 
которые мы должны причислить к нормальной жизни, как, например, психическое поведение 
при влюбленности, при органическом заболевании, во сне. Для состояния сна мы сделали 
предположение, что оно основано на уходе от внешнего мира и установке на желание спать. 
То, что проявлялось во сне как ночная душевная деятельность, служит, как мы обнаружим, 
желанию спать и, кроме того, находится во власти исключительно эгоистических мотивов. 
Теперь в соответствии с теорией либидо мы заявляем, что сон есть состояние, в котором все 
привязанности к объектам, как либидозные, так и эгоистические, оставляются и возвращаются 
в Я. Не проливается ли этим новый свет на отдых во сне и на природу усталости вообще? 
Впечатление блаженной изоляции во внутриутробной жизни, которое вызывает у нас спящий 
каждую ночь, восполняется, таким образом, и со стороны психики. У спящего восстановилось 
первобытное состояние распределения либидо, полный нарциссизм, при котором либидо и 
интерес Я живут еще вместе и нераздельно в самоудовлетворяющемся Я. 
Здесь уместны два замечания. Во-первых, чем отличаются понятия «нарциссизм» и 
«эгоизм»? Я полагаю, что нарциссизм является либидозным дополнением эгоизма. Когда 
говорят об эгоизме, имеют в виду только пользу для индивида: говоря о нарциссизме, 
принимают во внимание и его либидозное удовлетворение. В качестве практических мотивов 
их можно проследить порознь на целом ряде явлений. Можно быть абсолютно эгоистичным и 
все-таки иметь сильные либидозные привязанности к объектам, поскольку либидозное 
удовлетворение от объекта относится к потребностям Я. Эгоизм будет следить тогда за тем, 
чтобы стремление к объекту не причинило вреда Я. Можно быть эгоистичным и при этом 
также очень нарцисстичным, то есть иметь очень незначительную потребность в объекте, и 
это опять-таки или в прямом сексуальном удовлетворении, или также в тех высоких, 
исходящих из сексуальной потребности стремлениях, которые мы как «любовь» иногда имеем 
обыкновение противопоставлять «чувственности». Во всех этих отношениях эгоизм является 
само собой разумеющимся, постоянным, нарциссизм же – меняющимся элементом. 
Противоположность эгоизма – альтруизм – как понятие не совпадает с либидозной 
привязанностью к объектам, он отличается от нее отсутствием стремлений к сексуальному 
удовлетворению. Но при сильной влюбленности альтруизм совпадает с либидозной 
привязанностью к объектам. Обыкновенно сексуальный объект привлекает к себе часть 
нарциссизма Я, что становится заметным по так называемой «сексуальной переоценке» 
объекта. Если к этому прибавляется еще альтруистическое перенесение от эгоизма на 
сексуальный объект, то сексуальный объект становится могущественным; он как бы поглотил 
Я. 
Я думаю, вы сочтете за отдых, если после сухой, в сущности, фантастики науки я 
приведу вам поэтическое изображение экономической противоположности нарциссизма и 
влюбленности. Я заимствую его из «Западно-восточного дивана» Гёте: 




Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   75   76   77   78   79   80   81   82   ...   187




©emirsaba.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет