«солнечная пряжа»
«… Нет дня, когда бы я не тосковал о России…»
жүктеу/скачать 6,3 Mb. Pdf көрінісі
|
| «… Нет дня, когда бы я не тосковал о России…»
(К столетию отъезда К. Д. Бальмонта в эмиграцию) 25 июня 2020 г. исполнилось 100 лет со дня отъезда К. Д. Бальмонта в эмиграцию. По разным причинам не сумев возвратиться в Рос- сию, за границей он прожил более 22 лет, умер 23 декабря 1942 г. в пригороде Парижа (г. Нуази- ле-Гран) и похоронен там, на католическом клад- бище. После революции 1917 г. существование дореволюционной интеллигенции в России сра- зу утратило привычную экономическую основу. При национализации банков и иных обществ у людей были ликвидированы все сбережения, пенсии, страховки и другие виды выплат и нако- плений. Были закрыты частные газеты, сведена к минимуму деятельность частных издательств – в итоге оказалось, что писателям и поэтам ста- ло невозможно жить только литературным тру- дом. Несмотря на большую работоспособность Бальмонта, все предпринимаемые им усилия (публикации, многочисленные выступления, участие во всевозможных новых обществах и союзах), жизнь его и его близких год от года только ухудшалась. Забота о куске хлеба стано- вилась главной заботой поэта. Особенно тяжело было зимой. Бальмонт задумал уехать из России ещё осенью 1919 г. Через друзей он получил возмож- ность поехать в Туркестан, откуда – в Персию, и затем в Англию. Друг и издатель В. В. Пашу- канис, начавший печатание его многотомного «Собрания лирики», обещал дать необходимые деньги. Из случайного разговора с Бальмонтом о желании поэта ехать на юг узнал Луначарский и предложил: «Зачем вам ехать в Туркестан. Ещё два-три месяца, и мы заключим союз с Англией. Тогда каждый, кто хочет, может свободно ехать за границу». «Когда, через несколько месяцев после упомянутого разговора, – писал Бальмонт в сво- ём очерке «Кровавые лгуны», – я встретил Лу- начарского в театре и напомнил ему его слова, он сказал: «Подайте мне заявление, и вы уедете за границу». Он сказал мне также, что нужно формально обосновать моё желание. Я предло- жил дать для Государственного издательства три книги, которые, конечно, могут быть написаны только за границей. А именно: 1. «Народная пес- ня Северной и Южной Европы». 2. «Революци- онная поэзия Европы и Америки». 3. «Лики ра- бочего и изображения труда в памятниках миро- вого искусства, от Египта до наших дней». Два выпуска «Революционной поэзии» я приготовил и отдал ещё в Москве: избранные стихи Уитмана и избранные стихи Шелли»[1, с. 4–5]. Были и другие основания для команди- ровки поэта за границу. Луначарский решил привлечь Бальмонта и Вяч. Иванова к созданию в Италии «Студии славянской культуры», заду- манной по аналогии с существующей в Москве с апреля 1918 г. «Studio Italiano», в работе кото- рой уже участвовали оба писателя. Идея эта впо- следствии в жизнь не воплотилась. По случаю предстоящего отъезда состо- ялось прощальное заседание Общества Люби- телей Российской Словесности. Бальмонт вы- ступил на нём с речью и, среди прочего, заявил: «...я счастлив, что меня и моего старшего брата В. Иванова так дружески приветствуют. Особый отдел ВЧК задерживает наш отъезд. Но мы уе- дем. Мы увидим вольную Италию, где люди ды- шат, где, созидая, перерабатывают, а не только ломают»[2]. Именно поэтому некоторые газеты в своих публикациях об отъезде Бальмонта за границу писали, что он направляется в Италию, но и сам отъезд сложился неудачно. По воспоминаниям Ариадны Эфрон, Бальмонта и с ним трёх его родных женщин из Николо-Песковского переулка провожали дваж- ды. Первый раз 21 июня «у Скрябиных, где все нас угощали картошкой с перцем и настоящим чаем в безукоризненном фарфоре; все говорили трогательные слова, прощались и целовались; но на следующий день возникли какие-то непо- ладки с эстонской визой, и отъезд был ненадолго отложен». 25 июня – «окончательные проводы проходили в невыразимом ералаше, табачном дыму и самоварном угаре оставляемого Баль- монтами жилья, в сутолоке снимающегося с места цыганского табора. Было много провожа- ющих» [3, с. 97–98]. Марина Цветаева добави- ла: «Ограничусь двумя возгласами (Бальмонта – М. Б.), предпоследним – имажинисту Кусико- ву: “С Брюсовым не дружите!” – и последним, с уже отъезжавшего грузовика – мне: – А вы, Марина, передайте Валерию Яковлевичу, что я ему не кланяюсь!» [4, с. 205]. Получилось, что |