(78)Ермолаев вернулся, неся наши четыре винтовки. (79)Он снял пилотку и низко поклонился:
— Простите нас, дорогие товарищи, женщины и дети.
(80)Мы тоже поклонились. (81)Мы не знали тогда, что за война ждёт нас, не знали о мёрзлых окопах, о блокаде, о долгих годах войны. (82)Мы ничего не знали, но мы уже чувствовали, что уйти отсюда просто, а вернуться нелегко.
(83)Женщины смотрели на нас сухими глазами. (84)Покорно и молча. (85)Никто больше не уговаривал нас и не осуждал. (86)Таисья во все глаза смотрела на Ермолаева, прижимая к себе сапоги, они блестели, смазанные жиром.
— (87)Возьми сапоги-то, возьми! — сказала она.
(88)Ермолаев замотал головой:
— Не возьму. — (89)Он притопнул босой ногой. — (90)Я привыкший.
— (91)Обуйся, — сказал я.
(92)Ермолаев обнял меня за плечи:
— Может, шинели им оставим, а? (93)Мы и так дойдём. (94)А им зимовать.
— (95) Обуйся, — сказал я.
(96)Он отступил.
— (97)Сердца в тебе нет! — крикнул он.
(98)Ребята смотрели на меня как чужие. (99)Они тоже готовы были снять с себя сапоги и шинели, я чувствовал это. (100)Я протянул руку и взял сапоги.
— (101)Не трогай! — закричал Ермолаев.
(102)Я бросил ему сапоги.
— (103)Надевай, — сказал я. — (104)Или оставайся тут.
(105)Я пошёл, не оборачиваясь. (106)Потом я услышал, что за мной идут ребята. (107)А потом услышал, как нагнал нас Ермолаев.
(108)Ещё не доходя до шоссе, мы пересекли ту погорелую разбитую деревню. (109)Белёные русские печи высились, широкие и могучие, среди выжженной земли.
(110)По шоссе ехали мотоциклы и машины, и мы долго лежали в кустах. (111)Наконец мы под покровом тумана проскочили шоссе и снова шли лесом. (112)К утру следующего дня мы перешли фронт где-то у Александровки и спустя час разыскали в Пушкине штаб нашей дивизии.
(По Д.А. Гранину)