Географические условия и историко-культурный процесс
жүктеу/скачать 7,14 Mb.
|
Учебник. Жуков ист.1-2 т.
| Ямато и Япония
Крепнущее государственное самосознание Ямато проявлялось во многих областях. Перед правителями Ямато стояла трудная задача: создание «цивилизованного» (по китайским и корейским меркам) государства, т. е. включение Ямато в сложившийся дальневосточный мир на равноправных (как минимум) основаниях при сохранении собственного «лица». Весьма символичным с этой точки зрения было изменение титула правителя. Если ранее правитель Ямато именовался окими(японское чтение китайских иероглифов «великий ван», что предполагало вассальные отношения с Китаем), то в конце VII в. (вероятно, в правление Тэмму) стал последовательно употребляться китайский астрологический термин тянь хуан (яп. тэнно), обозначавший небесного императора или же Полярную звезду. В Японии в соответствии с местными культурными традициями, актуализировавшими в первую очередь генеалогическую семантику, данный термин понимался прежде всего как «сын Неба». Согласно даосским представлениям, тянь хуан-тэнно пребывал в небесном «фиолетовом дворце» (фиолетовый — цвет, обозначавший наибольшую сакральность), откуда он управлял даосскими мудрецами (чжэньжэнь; яп. чтение махито). Понятие «мудрец» вошло в употребление во второй половине VII в. Так, посмертное японское имя императора Тэмму было Ама-но Нунахара Оки-но Махито, где «Оки» (кит. Инчжоу) — одна из священных даосских островов-гор, где обитали бессмертные. Первый по значимости ранг-кабанэ после реформы Тэмму также назывался «махито», а неотъемлемыми атрибутами верховного правителя считались зеркало и меч — важные предметы даосского ритуала. Таким образом, при формировании японской модели государственности даосским представлениям принадлежала очень значительная роль: двор Ямато представал как зеркальное отражение идеального даосского «небесного» миропорядка. Следует, однако, заметить, что заимствования из Китая были избирательными и не носили "Вместе с давно вошедшим в практику обозначением подведомственной государю территории как «Поднебесная» (что также считалось прерогативой китайского императора) терминологическая пара тэнно-Поднебесная должна была указывать на одинаковый статус правителей Ямато и Китая. Отчетливо отдавая себе отчет в том, что она создает государство, основанное на новых принципах, правящая элита решила также сменить его название. Если до VIII в. японцы называли свою страну Ямато, то в 702 г. мы впервые встречаемся с топонимом «Япония» («Нихон» или «Ниппон», что буквально означает «Присолнечная страна»). Именно так назвал свою страну Аватано Махито, отправленный послом в танский Китай и произведший там большое впечатление своей образованностью («Махито любит читать канонические книги и исторические сочинения, пишет и толкует, манеры — превосходны»). Танская хроника также отмечала: «Япония — другое название Ямато. Эта страна находится там, где восходит солнце, и потому ей дали название Япония». При этом отмечалось, что топоним Ямато японцам «не нравится». Меняя название государства, двор Ямато желал подчеркнуть, что отныне Китай имеет дело с обновленной страдой, жизнь в которой устроена на "цивилизованный» манер (напомним, что непосредственно перед отправкой японского посольства был введен в действие законодательный свод «Тайхо рицурё'»). Само новое название — «Присолнечная (т. е. лежащая на востоке) страна» — явно корреспондировало (как своим двухсоставным иероглифическим обозначением, так и принципом названия, исходящим из положения в пространстве) с самоназванием Китая — «Срединная страна» (яп. "Тюгоку»), т. е. в акте переименования содержался «интернационализирующий» элемент. Для китайских пространственных представлений наиболее характерна ориентация по оси север-юг, связанная с северным расположением обиталища обожествленной ипостаси первобытной единой субстанции, расположенной в виде звезды на северном небосклоне (кит. Тай и, яп. Тайицу), откуда и происходит управление Поднебесной. Сам же китайский император должен был повелевать Поднебесной, обратившись лицом к югу. Что касается древней Японии, то в «Кодзики» и «Нихон сёки» наиболее часто указывалось направление на восток или на запад, т. е. основная горизонтальная ось мира проводилась именно по этой линии, причем восток считался «счастливым» направлением, а запад- «несчастливым» (именно на западе располагалась «страна мертвых» — «ёми-но куни»). В синтоистском ритуале противопоставление восток-запад также имеет первостепенное значение. Ни в буддизме, ни в китайской религиозно-философской традиции восток не имел того значения, которое он приобрел в Японии. Китайская хроника «Суй-шу» сообщает, что китайский император пришел в страшное негодование, получив послание Суйко, в котором Ямато ассоциировало себя с востоком («Сын Неба страны, где восходит солнце, обращается с посланием к Сыну Неба страны, где солнце заходит»). Обычно в этом эпизоде видят только недовольство уравниванием статуса правителей Китая и Японии, но, возможно, гнев китайского императора был вызван и тем, что данная формулировка игнорировала «срединное» положение Китая в геополитической модели мира, характерной чертой которой было помещение собственной страны (которой в лице государя приписывалась роль носителя абсолютной благодати) в центре Поднебесной. Кроме того, Япония попыталась «примерить» на себя китайскую геополитическую модель. Поэтому японские хронисты не слишком часто, но все-таки использовали термин «срединная страна» по отношению к Японии. Согласно китайской геополитической модели, «срединная страна», должна была быть окружена «варварскими» странами и народами. Среди них существовало несколько градаций. Сам Китай при этом именовался «великой страной Тан» и попадал в категорию «соседней страны», в то время как Силла и Бохай относились к «дальним соседям», обязанным приносить дань. И те, и другие не находились под благодетельным влиянием государя, но имели возможность «вернуться» к нему. Поэтому переселенцев в Японию именовали «кикадзин», т.е. «вернувшиеся к культурности». Такая модель вела к возникновению определенных противоречий в японской внешней политике. Так, хотя Танская империя попадала в разряд стран, не подверженных «цивилизующему» влиянию тэнно, Япония приносила ей дань. Поэтому акт переименования государства был призван прежде всего подчеркнуть самостоятельность страны и ее независимость от Китая, поскольку те страны, правители которых получали инвеституру при дворе китайского императора, не имели права ни на введение собственного законодательства (скажем, Силла такого законодательства не имело), ни на использование собственных девизов правления (в Японии регулярное применение девизов правления началось с 701 г. — «Тайхо» — «Великое сокровище»), ни на несанкционированное изменение названия страны. Танский двор был вынужден согласиться с переименованием, и, таким образом, Японии удалось закрепить достигнутый еще в VII в. особый статус в отношениях с Китаем — ее послы являлись ко двору китайского императора, но не каждый год, как то были обязаны делать государства Корейского п-ова. Правда, Япония, вероятно, обязалась приносить дань, но не ежегодно, как Силла, а на нерегулярной основе. Таким образом, вместе с приобретением страной другого названия в начале VIII в. Японией был сделан важный шаг к государственной самоидентификации, что создавало в дальнейшем предпосылки и для самоидентификации этнической. На практике оба названия — Ямато и Япония (Нихон) — длительное время сосуществовали, и двум иероглифам «ни» и «хон» зачастую приписывалось чтение «Ямато». * * * Японское государство второй половины VII-VШ вв. в современной историографии принято называть «государством, основанном на законах» («рицурё кокка»). Для этого имеются серьезные основания. Провозгласив одной из своих основных целей создание высокоцентрализованного государства, японская правящая элита обратилась к китайскому опыту государственного строительства. Начало этого процесса, как уже говорилось, можно датировать приблизительно серединой VII в., когда были провозглашены указы, нацеленные на создание государственности, отвечающей китайским представлениям (надельное землепользование, строительство постоянной столицы, повсеместное создание сети почтовых дворов и т.д.). При этом основными «программными» документами были законодательные своды («Тайхо рицурё», 701 г. ; «Ёро рицурё», 757 г.), в соответствии с которыми должна была быть выстроена вся совокупность внутри- и нешнегосударственных отношений, и которые, с определенными модификациями, были смоделированы по китайскому образцу. Выполнение заложенной в сводах программы политической централизации сопровождалось осуществлением крупномасштабных проектов, что потребовало колоссального напряжения сил, аккумулировавшихся с помощью внеэкономических средств принуждения (трудовая повинность). Синдром гигантомании, начало которого лежало в «курганном периоде», не был еще изжит. На этом пути поначалу были достигнуты впечатляющие успехи. Так, была воздвигнута столица Нара — колоссальный для того времени город. В Нара был выстроен громадный буддийский храмовый комплекс Тодайдзи. В каждой из провинций согласно специальному указу был возведен буддийский храм. Страна покрылась сетью дорог с расположенными на них почтовыми дворами. В школах чиновников осуществлялось планомерное и достаточно массовое обучение на основе классических китайских памятников философской, государственной, исторической, литературной мысли. Сама организация чиновничества представляла собой стройную иерархическую систему, скопированную с китайских образцов. Создавались исторические хроники и стихотворные антологии на китайском языке, призванные подчеркнуть высокую степень овладения японцами континентальной культурой. В столичном быту доминировала китайская одежда. Главным инициатором всех этих проектов было государство и казалось, что центр достиг очень высокой степени управляемости страной. Однако весьма скоро выяснилось, что реальный уровень экономического, политического и культурного состояния общества не соответствовало ни тем образцам, которые описывались в законодательных сводах, ни конкретным планам по их проведению в жизнь. Поэтому «канонический автопортрет государства» (законодательные своды) довольно быстро стал дополняться чертами, отражавшими реальные особенности взаимоотношений в японском обществе. Первый пересмотр законодательного свода относится уже к 706 г. Хроника «Сёку нихонги» сообщает, что «только один или два закона проводятся в жизнь; полное же осуществление невозможно», довольно наивно возлагая при этом вину на нерадивых чиновников. Хорошо прослеживаемые по источникам изменения в законотворческой и текущей политике свидетельствуют о достаточно реалистичной оценке ситуации японскими правителями и об отказе от осуществления тех проектов, которые требовали чрезмерных усилий (строительство Тодайдзи оказалось одним из последних проявлений «синдрома гигантомании»). Вместе с тем, отказ от реализации некоторых планов, возможно, был вызван давлением местных культурно-социальных условий и обстоятельств. Так, можно считать доказанным, что состоявшие из двух основных частей (рицу — «уголовный кодекс» и рё — «гражданский») законодательные своды, реально «работали» только во второй своей, «гражданской», части. Что касается уголовных законов рицу, то они так и не были введены в действие, и общество продолжало жить согласно нормам обычного права. Причина заключалась в изначальной утопичности рицу, т. е. их несоответствии местным японским реалиям. Дрейф японского государства в сторону более адекватной местным условиям общественной модели проходил по следующим основным направлениям. жүктеу/скачать 7,14 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|