Морган Хаузел Психология денег Вечные уроки богатства, жадности и счастья
жүктеу/скачать 1,59 Mb.
|
Hauzel Psihologiya-deneg-Vechnye-uroki-bogatstva-zhadnosti-i-schastya.eVkHgA.665703
- Бұл бет үшін навигация:
- ____________
| 17
Соблазн пессимизма Оптимизм человека ассоциируется с торговой презентацией, а пессимизм – с желанием помочь нам. По непонятным мне причинам люди с удовольствием слушают о том, что наш мир катится ко всем чертям. Историк Дейдра Макклоски Оптимизм – наилучший выбор для большинства людей, потому что мир имеет тенденцию становиться все лучше для большинства из нас. Однако пессимизм тоже занимает особое место в наших сердцах. Пессимизм не носит такого обобщенного характера, как оптимизм. Он кажется более соответствующим здравому смыслу. Он больше ориентирован на интеллект, и ему уделяют больше внимания, чем оптимизму, который зачастую рассматривается как неумение распознавать факторы риска. Прежде чем двигаться дальше, необходимо определить, что такое оптимизм. Настоящие оптимисты не считают, что все будет отлично, ибо это самоуспокоенность. Оптимизм есть уверенность в том, что вероятность хорошего исхода в долгосрочной перспективе будет перевешивать, даже если на пути возможны неудачи. В основе оптимизма лежит простая мысль о том, что большинство людей просыпается по утрам с желанием сделать жизнь немного лучше, а не устроить кому-то неприятности. В оптимизме нет ничего сложного. Правда, и гарантий он не дает. Это всего лишь разумное предположение, которое срабатывает в большинстве случаев для большинства людей. Покойный специалист по статистике Ханс Рослинг выражал эту мысль немного по-другому: «Я не оптимист. Я очень серьезный поссибилист»55. Теперь можно приступить к обсуждению антипода оптимизма – пессимизма. ____________ 29 декабря 2008 года. Худший для экономики год в современной истории вот-вот завершится. Фондовые рынки во всем мире пережили коллапс. Глобальная финансовая система выживает только за счет ежедневной подпитки. Стремительно растет безработица. И в тот момент, когда кажется, что хуже уже некуда, Wall Street Journal публикует статью, в которой говорится, что все худшее еще впереди. В ней приводятся высказывания российского профессора Игоря Панарина, чьи экономические взгляды могут посоперничать с научной фантастикой. Газета пишет: «По словам Панарина, в конце июня или начале июля 2010 года США распадутся на шесть частей. Аляска перейдет под контроль России, Калифорния образует ядро “Калифорнийской Республики” и станет частью Китая или будет существовать под его влиянием. Техас станет центром “Техасской Республики” – объединения штатов, которые перейдут под контроль Мексики или войдут в ее состав. Вашингтон и Нью-Йорк станут частью “Атлантической Америки”, которая, возможно, присоединится к Евросоюзу. Канада присоединит к себе часть северных штатов, которые профессор Панарин называет “Центральной Североамериканской Республикой”. Гавайи, по его мнению, станут протекторатом Японии или Китая, а Аляска отойдет к России»56. Это были не хаотично понадерганные фрагменты из каких-то никому не известных блогов или листовок сумасшедшей секты. Это была передовая статья одной из самых престижных финансовых газет мира. Нет ничего плохого в том, чтобы высказывать пессимистические взгляды насчет экономики. Пусть они будут даже апокалиптическими. В истории немало примеров, когда страны переживали не просто рецессию, а распад. Но интересно то, что статьи, где излагаются полярные Панарину взгляды, отражающие безудержный оптимизм, редко воспринимаются так же серьезно, как пророчества конца света. Взять хотя бы Японию конца 1940-х годов. Поражение во Второй мировой войне ввергло страну в состояние экономического, производственного, культурного и социального упадка. Холодная зима 1946 года стала причиной возникновения голода и введения ограничений на продукты питания до менее чем 800 калорий на человека в день57. Представьте себе японского ученого, который бы в то время написал в газету статью следующего содержания: «Взбодритесь, люди. Еще при нашей жизни экономика вырастет почти в 15 раз по сравнению с той, какой она была накануне окончания войны. Продолжительность нашей жизни почти удвоится. Наши фондовые рынки будут производить доход, который редко наблюдался в истории других стран. Мы проживем более сорока лет при уровне безработицы, не превышающем 6 процентов. Станем мировым лидером в области электроники и систем управления производством. Уже вскоре мы будем так богаты, что сможем приобрести самые дорогие объекты недвижимости в США. Кстати, американцы станут нашими ближайшими союзниками и будут копировать наши экономические новшества». Такого ученого подвергли бы всеобщему осмеянию и направили на обследование к психиатру. При этом в статье описано то, что в действительности произошло в Японии спустя одно поколение после окончания войны. Однако описание, полностью противоположное воззрениям Панарина, кажется абсурдным, в отличие от пророчеств конца света. Пессимизм выглядит более убедительно и правдоподобно, чем оптимизм. Скажите любому человеку, что у него все будет замечательно, и он недоуменно пожмет плечами или удостоит вас скептического взгляда. Сообщите ему, что он в опасности, и он выслушает вас с предельным вниманием. Если тот, кого я считаю умным, скажет мне, что обнаружил акцию, которая в следующем году вырастет в цене в 10 раз, я сочту это полной бессмыслицей. Но если какой-то дурак заявит, что имеющаяся у меня акция вскоре рухнет из-за мошенничества в бухгалтерском учете, то я забуду обо всех остальных делах и прислушаюсь к его словам. Объявите во всеуслышание, что нам грозит большая рецессия, и с вами тут же свяжутся из редакций газет. Объявите, что нас ожидает умеренный рост, и никто не обратит на вас внимания. Если вы предскажете очередную Великую депрессию, вас тут же позовут на телевидение. Но если вы упомянете всего лишь о грядущих хороших временах, или об отличных перспективах для рынков, или о громадном потенциале какой-либо компании, то окружающие решат, что вы либо лоббируете чьи-то интересы, либо просто не осознаете риска. Отрасль, издающая биржевые бюллетени, знает это уже давно. Сегодня ее населяют пророки несчастий, несмотря на то что рынок акций за последнее столетие вырос в 17 тысяч раз (с учетом дивидендов). Все сказанное справедливо и за пределами мира финансов. Мэтт Ридли писал в своей книге «Рациональный оптимист» (The Rational Optimist): «Непрекращающийся барабанный бой пессимизма обычно заглушает любые песни триумфаторов… Если вы скажете, что мир становится лучше, вас назовут наивным и равнодушным человеком. Если вы скажете, что мир всегда будет становиться лучше, чем прежде, вас сочтут сумасшедшим. С другой стороны, заявив о неминуемой катастрофе, вы можете рассчитывать на премию Макартура или даже на Нобелевскую премию мира. В моей сознательной жизни причины для пессимизма непрерывно менялись, но сам пессимизм был неизменен». «В каждой группе, где я провожу опрос, люди считают мир более опасным, жестоким и безнадежным, словом, он кажется им хуже, чем есть на самом деле», – писал Ханс Рослинг в своей книге «Фактологичность» (Factfulness). Если вы проанализируете весь прогресс, которого человечество добивается за время жизни одного поколения во всех областях, будь то экономика, медицина, рост рынков или социальное равенство, то должны будете прийти к выводу, что оптимизм заслуживает большего внимания, чем пессимизм. И все же это не так. Интеллектуальная притягательность пессимизма была известна уже много веков назад. Джон Стюарт Милль писал в 1840-х годах: «Я заметил, что общество считает мудрым человеком не того, кто питает надежды, когда все остальные пребывают в отчаянии, а того, кто отчаивается, когда окружающие надеются». Почему же так происходит? И как это влияет на наше отношение к деньгам? жүктеу/скачать 1,59 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|