раздельном воздействии этих агонистов подобные
эффекты не достигались. При совместном действии
обоих препаратов экспрессия гена
Glp-1r в ГТ повы-
шалась [37].
Экспрессия POMC в гипоталамических нейронах
мыши находится под контролем GPR45 — нейронно-
го орфанного рецептора, связанного с G-белком
(GPCR). Разрушение гена
Gpr45 с помощью транс-
позона (мобильного генетического элемента) приво-
дило к увеличению накопления жира и массы тела,
интолерантности к глюкозе и стеатозу печени. Мыши
с разрушенным геном
Gpr45 характеризовались так-
же сниженным уровнем энерготрат, что предшество-
вало развитию Ож. Имеются данные, что GPR45 ре-
гулирует экспрессию POMC через протеинкиназный
каскад JAK/STAT. Введение в желудочки мозга MTII
подавляло развитие Ож у мутантных по Gpr45 живот-
ных [38].
Клонирование генов рецепторов POMC и AgRP
создало возможность изучения их взаимодействия в
поддержании гомеостаза глюкозы и энергии [39]. Эта
модель воспроизводит конкурентный антагонизм
между AgRP и меланокортиновыми пептидами при
взаимодействии с Gαs (одной из форм гетеродимер-
ного G-белка) и активации цАМФ-сигнальных пу-
тей. С использованием технологии Cre-LoxP, позво-
ляющей выполнять модификации (вставки, делеции)
в ДНК в отдельных типах клеток, была получена ин-
формация о роли GPCR в передаче сигнала, в част-
ности, о наличии «осцилляций» между активными и
неактивными мембранными конформациями этих
белков.
У мышей C57BL/6J мутация yellow в локусе Aguti
(генотип A y/a) характеризовалась торможением ак-
тивности системы POMC, что проявлялось сниже-
нием толерантности к глюкозе и большей частотой
развития Ож на стандартном рационе. С возрастом
нарастали изменения в дифференциальной печеноч-
ной экспрессии ряда ключевых генов системы гли-
колиза и глюконеогенеза — транспортера глюкозы
GLUT2, глюкокиназы, глюкозо-6-фосфатазы [40].
На экспрессию POMC в мозге влияют эпигене-
тические механизмы. Действительно, ингибирова-
ние в ГТ крыс деацетилазы гистонов сиртуина-1
уменьшало массу тела и потребление пищи вслед-
ствие индукции транскрипционного фактора FoxO1
и увеличения экспрессии POMC, а также снижения
содержания AgRP в ДЯ [41]. Влияние ингибирова-
ния Sirt1 на массу тела и энерготраты у животных с
алиментарным Ож выражены сильнее, чем у крыс с
нормальной массой тела. В результате такого инги-
бирования повышалась экспрессия POMC и карбок-
сипептидазы Е, ответственной за «созревание» ак-
тивной формы α-MSH. Увеличение уровня α-MSH
приводило к возрастанию уровней тиреотропина и
трийодтиронина в крови. Таким образом, Sirt1 запу-
скает сложный каскад процессов, конечным резуль-
татом которого является повышение энерготрат за
счет активации системы тиреоидных гормонов. Эпи-
генетическое пренатальное программирование уров-
ня NPY и POMC изучено у потомства мышей, полу-
чавших сбалансированный или высокожировой ра-
цион [42]. Во всех случаях Ож отца не приводило к
изменениям в сигнальной цепи JAK-киназы и акти-
вации STAT-пути транскрипции, а также пищевого
поведения, но индуцировало воспаление ГТ. В случае
Ож матери отмечено увеличение прибавки массы тела,
гиперлептинемия, снижение экспрессии рецептора
лептина, нарушение JAK/STAT сигнального пути и
повышение интенсивности сигнала SOCS3.У потом-
ства матерей с Ож был повышен уровень маркеров
воспаления и изменена экспрессия NPY и POMC в
ГТ. Если при этом Ож было также и у отца, то ука-
занные эффекты еще более усиливались.
В ГТ крыс как POMC, так и NPY-позитивные
нейроны ко-локализованы с нейропептидом NELL2,
блокада экспрессии которого приводила к снижению
потребления пищи и потере массы тела. При голода-
нии экспрессия NELL2 возрастала. Однако прямых
данных о связи POMC- и NPY-регуляторных сигна-
лов с уровнем синтеза NELL2 получено не было [43].
Содержание α-MSH и AgRP в плазме крови опре-
деляли у трех групп детей 2—12 лет с избыточной,
нормальной и недостаточной массой тела [44]. У де-
тей с избыточной массой тела уровни α-MSH были
снижены, но у детей с нормальной и пониженной
массой тела не различались. По содержанию AgRP
группы не различались.