ДӘуір" "жібек жолы" алматы 2014

84
предгорья. Чредою уходят вдаль тени складок и подчеркивают 
высоту валов. Вырвался восторженный вздох из груди Райхан. 
Щуря глаза от солнца, она улыбнулась широко и радостно.
Райхан идет по молодому яблоневому саду. Ищет глаза-
ми что-то. Озирается. Остановилась. Смотрит пристально 
на крайние ряды деревьев: высокая водяная колонка, рядом 
покосы. Подходит, остановилась у развалившегося колодца, 
села у края.
– Десять раз в день я ходила сюда за водой!
Представилась прежняя Райхан в грязном рваном пла-
тье. На плечах коромысло. Измученное лицо. Качнулась. Еле 
удержалась на ногах. Горестно понурила голову. Выступили 
крупные капли слез на ресницах.
– Сколько слез моих текло у твоего края! – Поднялась, 
обняла ближайшую молодую яблоню в густом цветении, при-
жалась и жарко, тихо залепетала: – Ведомо ли тебе, постижи-
мо ли, что ты выросла и цветешь на земле, обильно орошен-
ной давно-давно моими слезами!
Идут по саду четыре человека. В центре полуседой Андрей. 
По бокам его трое садоводов в фартуках. Андрей обратился к 
бородатому садовнику:
– А дашь хорошие яблоки, эдакие (показывает обеими ру-
ками), с полкило каждое?
– Куда денемся? Дадим...
– И чтоб без червей. Понимаешь, что значит первые, 
собственные яблоки, своей долины Бала-Шакпак. А черви – 
брак.
Андрей перевел глаза на Райхан. Посмотрели туда все 
остальные. Стоит, прижавшись к яблоне, забывшаяся Рай-
хан.
– А что это за странная девушка? И ласковая какая, – сме-
ется старый садовник.
– Эй, тетка. Ты что с деревом обнявшись? – спросил на-
смешливо молодой садовник.
– Что? Как? – очнулась Райхан.
– Да чего без толку-то, поди, и не поцелует, она мертва, – 
смеется садовник.
Райхан оглянулась на приблизившегося Андрея: “Ан-
дрей!” Андрей, пораженный ее видом, откинулся и застыл на 
месте.
Она рванулась к нему.

85
– Дочка! Райхан. А дама-то какая, просто прелесть! – го-
ворит Андрей, приходя в себя. – Ну, теперь я понимаю, – 
продолжает он, горячо тряся ее руку, хлопает по спине.
Вновь он отступает, любуется, всматривается, вновь вгля-
дывается в нее. Удовлетворенно улыбнулась и крепко прижа-
ла к себе правой рукой.
– Приехала к нам в помощь! О тебе я слышал и ждал. Ну, 
пошли.
– Да, – сказала решительно Райхан, и они зашагали вме-
сте вдвоем.
С лестницы небольшого одноэтажного белого дома схо-
дят Андрей и Райхан, за ними Самат. Спустившись с лестни-
цы, Самат забежал вперед, подошел к линейке. Поддерживая 
рукой, усадил Райхан. Медленно, солидно наклонил голову.
– Помни, Райхан, земотдел все отдаст за это дело.
Райхан прощается с Андреем:
– И тебя я не оставлю в покое, Андрей Иваныч. Часто буду 
тормошить райком. Ни покою, ни сна не дам.
– А этому еще пуще буду рад! – спокойно, шутливо от-
вечает Андрей, приложив руку к сердцу. – Я и сам буду вры-
ваться к тебе. Запомни одно – главное богатство долины 
Бала-Шакпак в табунах, а дело (разводя руками) пока на ме-
сте. Заставь горы и пески служить тебе. Служить, чтобы взра-
стали новые, иные табуны, чтобы дали Родине новое, небы-
валое племя. (Делает круговое движение крепко стиснутыми 
кулаками, весело улыбается ей.) Быка за рога и рвани (делает 
энергичный рывок), скрути.
Одобрительно смеется Райхан ему в ответ.
– Ну, езжай.
Телега идет по ложбине. Проезжает маленький холмик. 
Райхан распахивает грудь и поет. Поет протяжную свою пес-
ню, которую она исполнила давно в поле, идя за кизяком. 
Едет другая телега. На ней Есим. Оживилось его лицо, при-
поднялся. Быстро оглядывается назад. Смотрит вперед. Нет 
никого. Слушает, песня доносится вновь. Пораженно озира-
ется кругом.
– Какой голос! Чей же это? (С улыбкой радости.) Не может 
быть! Но где же? Откуда? (Озирается.)
Пусто везде. Растревоженный Есим и сам запевает эту 
песню, поет в унисон.

86
Райхан, продолжая свою песню, также озирается кругом, 
слушает пение. Спрыгнула с тележки, взбежала на холмик и 
закричала с радостью:
– Есим!
– Райхан! Райхан, родная!
Спрыгнул с телеги и Есим. Бежит к ней навстречу. Радост-
но и крепко сжались их руки. Долго и горячо рукопожатие.
На вершине высокого холма, на скале, стоит огромный 
горный козел-рогач. Справа и слева высятся близкие, снеж-
ные пики.
В небольшой высокогорной долине на фоне снежных 
пиков всадник на коне. Это Салим на Акбесты. Он переехал 
зону лугов. Выехал в снега, неглубокий талый снег комьями 
летит из-под копыт Акбесты. Вдруг осекся. Остановился. Са-
лим смотрит пристально на скалу. Видит горного козла. Тро-
нулся козел. Салим пустил вскачь Акбесты; скачет по снегам, 
между скал, по косогору Акбесты. Пригнувшись к луке, держа 
наготове длинный курук, понукает коня Салим. На лице его 
улыбка неудержимой страсти, азарта. Пойман горный козел. 
Его шею крепко, туго стянула петля курука. Облитый потом 
Акбесты волочит за собой горного козла.
Аул из девяти юрт. Недалеко от них высится снежная вер-
шина. Выбегает из средней юрты женщина, за ней – мальчик. 
Выбежали за юрту. На их лицах улыбки восторга. Мальчик 
бежит с криком:
– Смотрите, ей, бегите все!
Быстро выбежали из второй и третьей, четвертой юрт 
мальчики и девочки. Бегут к первой женщине со всех сторон 
дети и старшие. Выскочила черная собака из-за юрты, залая-
ла неистово. Собралась уже большая толпа. Идет со стороны 
жели с полным ведром молока Кеке. Подошел к толпе.
– Кому ты рада? Кого ждете? – обращается он к пожилой 
женщине, не смотрящей на него.
– Тебя! (Смеется.)
– Так я вот, целуй, на вот, в нос! – протягивает он свое 
лицо с жидкой бороденкой. А нос его запачкан носовым та-
баком.
Рассмеялась женщина в телеге. Но смотрят все в одну сто-
рону. Оглянулся туда и Кеке.
– Акбесты! Опять мучат его!
– А таутеке?

87
– Смотри, Акбесты нагнал таутеке!
– В горах, среди скал нагнал. Сокол, а не конь!
Заговорили женщины, дети. Понукая себя и ударяя по 
ляжке, скачут вокруг женщин веселые мальчики.
Подскочил на Акбесты Салим, за собою волочит на куру-
ке громадного горного козла.
– Умрешь, Акбесты, – о тебе легенду сложат, сказку будут 
сказывать. Вот что ты достиг сегодня. После этого и помирать 
не жалко. Не правда ли? – треплет по взмыленной шее из-
мученного Акбесты Салим. – Гнался полдня, среди снегов, 
среди скал. Видано ли? А вот! – (Показывает на таутеке.)
– И тоже жеребец! Ихний-то, – смеется Кеке.
– Иди, держи его, – подталкивают его женщины.
– А што, пойду и возьму, – идет на цыпочках Кеке.
Таутеке делает прыжок. Кеке, убегая, падает и, дрыгая но-
гами, ползет на брюхе, спотыкается, кувыркаясь через голову. 
Весело смеются над ним женщины.
Райхан, Есим, акын едут в горах среди табунов.
– Много наших табунов. Много больше, чем было при бае 
Жексене, – заканчивает свою песню акын.
Толкнула его Райхан.
– Стой! – остановился разом акын. Смотрит пристально 
вперед.
Смотрит, нахмурив брови, Райхан. Идет борьба между 
двумя жеребцами. Один из них истощенный Акбесты. Взмет-
нув, как пламя, свою гриву, раскрыв пасть, вздыбился высо-
ко Акбесты. Еще выше его поднялся на задние ноги вороной 
жеребец. Он сытый, сильно запускает свои зубы в загривок 
Акбесты. Бьется задними ногами, покачивает головой, опу-
щенной вниз, прижимает уши и несется Акбесты. Несется в 
погоне вороной. Бежит, взмахивая хвостом, серая кобылица. 
За нею несется с опущенной вниз головой, с вытянутой шеей 
Акбесты.
Он встречается в новой драке с другим жеребцом с лыси-
ной. Припал на передние ноги Акбесты. Его в плечо кусает 
лысый жеребец. Содрана кожа, брызнула кровь из плеча Ак-
бесты. Стегнула коня Райхан. Скачет и Есим. Они разогнали 
жеребцов. Помогли Акбесты. Райхан вглядывается. Содрог-
нулась. Слезла с лошади. Подбежала, обняла за шею Акбе-
сты.

88
– Неужели это он?
Подъезжают Андрей и Самат.
– Ты о нем так стосковалась, – говорит, довольно улы-
баясь, Андрей. – А он того стоит. Это золото, а не конь.
– О нем сказку сказывают в долине Бала-Шакпак, гово-
рят, что это конь крылатый, – смеется Самат.
– Подобно орлу, настигает диких коз среди скал наш Тай-
бурыл, наш конь благородный, – говорит акын.
– А дети его какие скакуны! – говорит Есим.
– Да, этот табун и есть золотоносная жила нашего округа, 
– говорит Андрей.
Райхан то приближается, то смотрит, отходя, на Акбесты.
– Золотоносная жила, – повторяет она. – Золото, гово-
ришь, Андрей Иванович? Да, золото есть в этом хозяйстве – 
но золото, находящееся в руде.
– Но, однако, какой он худой! Почему у него вид развали-
ны? – говорит, подъезжая, Андрей.
– А кости как торчат у бедного, что же это? – говорит со-
крушенно Самат.
Райхан смерила взглядом Акбесты. Обошла кругом. Ее 
лицо вдруг озарилось новой мыслью. Смотрит широко рас-
крытым, пристальным взглядом.
– Послушайте, да это он, Акбесты? Или нет?
Удивились, приблизились к ней остальные. Смотрит в 
глаза Акбесты Райхан.
– Он! Да, это он. В годы учебы я часто вспоминала его. Все 
старалась его представить себе. Он тогда был молод, – говорит 
она, раздумывая. – Вырос, определился. И что же, смотрите, 
Андрей Иванович, Есим, смотрите. Да ведь он – метис. Это 
же одиночка, случайным подбором улучшенный конь. И его 
отец, должно быть, был ахалтекинец (увлеченная своими мыс-
лями, достает измеритель, быстро обмеривает). Нет, не ахал-
теке, а англичанин! Англичанин! Андрей Иванович! – кричит 
она в восторге. – Улучшенный метис! Вот, вот она где цель и 
программа, вот назначение нашего хозяйства, сотни, тысячи 
Акбесты. Вот за кого борьба!.. За скаковых, выносливых, год-
ных коней, за тысячи Акбесты. Вот кого мы должны давать. 
Давать исключительно под седло командному составу нашей 
армии. От Акбесты, от других подобных ему английских мети-
сов и чистокровных будем множить и растить наших коней...

89
– Ты ошибаешься, Райхан, он не должен быть англичани-
ном, – говорит недовольно Самат. – Нет, я убежден в этом, и 
ты не спорь, – решительно возражает он.
Райхан смотрит сердито на подъехавшего табунщика Бо-
лата.
– Как тебе не стыдно, Болат? За что так мучишь его? – 
указывает она на Акбесты.
– Спроси у завфермой. Тот пятнадцать дней ездил и ска-
кал на нем. А косяк его отбили сытые соперники. И вот, исто-
щенный, измученный, он собирает свой косяк, а не может...
– Я убила бы этого завфермой. “Много наших табунов”, –  
передразнивает акына Райхан. – “Табунов много, а толку 
мало”, – пел бы ты лучше.
Едут Райхан, Есим, с ними Андрей, Самат. Перед ними 
один, другой, третий тай (годовалые жеребята) со сбитыми 
спинами, истощенные.
– Заезжены, – говорит Райхан, – а порода Акбесты.
Идет вороной стригун, хромает.
– Что с ним? – спрашивает Андрей.
– Что? Загнан. Известно, тоже от Акбесты, все они ска-
куны, конечно! А видишь, вот эти жемчужины, брошенные в 
навозную кучу?! – говорит гневно Райхан.
–Заезжены, замучены, истощены сызмальства.
– Да, здесь не хватает только одного.
– Кого? – спрашивает, наблюдая за ней, Андрей.
– Бая Жексена, вот кого!
– И верно, – говорит Самат, – все по старинке. Довольно. 
Пора с этим покончить.
– Хозяйство до сих пор по-настоящему не дало ремонт-
ных коней, годных для армии. Позорно, а терпим, – говорит 
Андрей всем.
– Все иначе, иначе должно быть, Андрей Иванович. Да-
дим ремонтных коней. И на первое время дадим из потомков 
самого Акбесты. Подберем. Перевоспитаем. А дальше доба-
вим и от других, англичан. Побольше, побольше теперь нам 
родни Акбесты.
– А они тут есть, но смотри только, в каком виде, – гово-
рит Есим.
Они едут, видят исхудалого лысого жеребца, другого, тре-
тьего, такой же породы – серых мастей. Все изгрызенные, ис-
худалые...

90
– Запретить езду на них и молодняке. Какое варварство, –  
говорит Самат.
– И не только это. Разбить, перегруппировать табуны. Па-
сти отдельно молодняк и по возрастам. А жеребцов во главе с 
Акбесты взять в стойла.
– Как? Из косяка? Где это видано – табун без жеребцов? –  
переспрашивает удивленно Болат.
– Не умрут без них!
Табунщики в недоумении. Иса и другой старший табун-
щик презрительно выпятили губы, отвернулись.
Райхан, Есим, Андрей, Самат, акын в ауле. Подъехали к 
жели. Лежат на привязи молодые жеребята. Их десять, двад-
цать, тридцать штук – на длинной привязи. Дрыгает ногами, 
бьется в петле серый жеребенок. Бьется стоя, стараясь осво-
бодить шею от петли. Другой жеребенок падает, кувыркаясь 
через привязь. Тощие, обессиленные, бьются один за другим.
Райхан вынула из ножен Болата его нож. Слезла с коня, 
быстро подошла к серому жеребенку, разом перерезала петлю 
на шее. Заржал и весело поскакал жеребенок. Быстро подска-
кала Райхан к другому жеребенку, отрезала также.
Выбежал из юрты Кеке, видит – убегают один за другим 
жеребята. Бежит с криком: “Ай! Постой!” Подбежал, схватил 
за руку Райхан:
– Тебе игра, а мне ходить ловить их! С ума сошла!
– Не будешь больше ловить!
– Как! Отойди! – хочет отстранить он Райхан. Райхан не 
отступает.
– Больше нет привязи для жеребят.
– А кумыс? А доить кого? Бая, что ли?
– Тебе кумыс, а жеребятам – вот, – Райхан показывает 
фигу, – да?
– Я скажу завфермой! Он тебе протокол составит, под суд 
попадешь.
– Зови, где он, завфермой.
Подходит Салим.
– Вот, Салим, смотри! Ей-богу, бешеная, – говорит Кеке.
– Райхан, родная! – спешит, восторженно глядя на Рай-
хан, Салим.
Райхан поздоровалась холодно.
– Ты снят с должности.
– За что? Райхан? – подходит близко Салим.

91
Райхан в упор смотрит ему в глаза.
– За жеребят, за Акбесты. За все.
Сел сокрушенно Кеке, сморщилось все его лицо от оби-
ды:
– Я всю жизнь доил кобылиц. Поил весь народ. Поил та-
бунщиков. Пятьдесят кобылиц выдавал мигом. Мне награду 
надо... – говорит он всем, – а вот примчалась бешеная – и я 
безработный. Ну кого, кого теперь мне доить? (Делает обеими 
руками быстрые жесты доения.)
– Ты хороший доильщик? Так будешь доить коров, – го-
ворит, наклонившись, Райхан.
– Коров? Ко-ров? – разъяренный, как ошпаренный, вско-
чил Кеке. Злобно вращая белками, подступает к Райхан. – Я, 
мужчина, и бабьим делом? Вонючих коров? Недаром, знать... 
Сразу видно, ты баба: волос длинен, а ум короток.
Тычет ей скрюченным пальцем в лицо, в ярости не нахо-
дит слов. Райхан громко смеется, хлопает его по спине. Бы-
стро закрывает ему рот – молчи! Вращая белками, с надутыми 
щеками, Кеке продолжает булькать ртом из-под руки Рай-
хан.
Райхан с теми же спутниками среди группы табунщиков.
Все на конях.
– Разбить табуны по летам. Пасти эти табуны по отдель-
ности. Отныне не прикасаться даже рукой ни к жеребятам, ни 
к таям, ни к другому молодняку.
– Вот когда мы дадим богатырских, достойных коней бо-
гатырям Красной Армии нашей...
Недоуменно переглядываются табунщики, толкают Бола-
та. Он подвинулся вперед, понукая своего коня.
– А ты знаешь, что разбить табун – значит иметь много 
табунщиков. Откуда взять их?
– Найдем, есть они.
– Где?
– Вот тут, – показывает на подошедших женщин, – вот 
они!
Отшатнулся в седле Болат, вытаращил глаза:
– Ты что, родимая! Баба за табуном лошадей! Тут сме-
лость, отвага, сила надобна.
– По-твоему, это баранов пасти, что ли?
– И то, баба не пастух, – подхватили два других табунщи-
ка.

92
– Баба, да с куруком, да скакать за жеребцами! – рассме-
ялся Болат.
Засмеялись все табунщики. Ежатся, смущенно смеются 
женщины, стоящие пешими.
Подскочил торжествующий Кеке к Райхан. Вытянул свой 
скрюченный палец в сторону, показывает. Оглянулись в ука-
занную сторону все. Скачет крупный дикий конь, бьет в воз-
дух задними ногами по очереди. Стащил курук у дюжего та-
бунщика, скачущего за ним. На шее коня оборванная петля.
– Вон, все мужчины скачут. Силачи. Даже и они не удер-
жали. Ты языком ладно стрижешь... Поди-ка, подступись! – 
хохочет Кеке.
Райхан посмотрела. Ехидно, насмешливо переглядывают-
ся табунщики и мечут лукавые взгляды в ее сторону. Райхан 
быстро подалась вперед. Подъехала к Болату.
– Дай сюда курук!
Выхватила курук, стегнула коня, на скаку ловко распусти-
ла петлю и помчалась за диким конем. Замерли в молчаливом, 
сочувственном ожидании Есим, Андрей. Ошеломленно смо-
трят женщины. Презрительно, недоверчиво смотрят, смеют-
ся табунщики. Приплясывает Кеке на земле.
– Да, да, на-кось! Так тебе и далось! Это тебе не бумагу 
марать (смотрит в сторону женщин, насмешливо морщит лицо) 
и не штаны шить!
– Смотри...
– Посмотри-ка! – задвигались табунщики.
Улыбкой оживляются и лица женщин, смотрящих вдаль.
Райхан на бешеном скаку уже настигает коня. Конь делает 
прыжок через яр. Перескакивает и конь Райхан.
– Ого!..
– Стой!
– Удержалась! А крепка, – говорит Болат, мотая головой.
Райхан сворачивает коня к аулу, настигает снова, ловко 
затягивает курук. Петля на шее коня.
– А ну-ка!
– Ну-ка теперь! – задвигались в толпе табунщики.
– Не баба, а шайтан, – говорит, опираясь обеими руками 
в колени, приседая и смотря пристально, Кеке.
Крутится быстро курук в руках Райхан. Стягивается все 
туже петля у самых ушей дикого коня.
– У самых ушей!

93
– Умело!
– Как джигит – у самых ушей!
Тянет конь Райхан за собой. Но слабо, Райхан победила. 
Привела фыркающего, разъяренного дикаря. Глаза его пу-
гливо закатываются. Уши стригут беспрестанно. Но побеж-
ден. Приволокла Райхан. Андрей, весело усмехаясь над Кеке, 
подъехал к женщинам, наклонился к старшей. Она приблизи-
лась. Андрей подманил, подозвал и остальных женщин.
– Видели, как насмехался Кеке. А теперь черед за вами. 
Ну, что стоите? Накажите. Айда!
Женщины в восторге набросились на Кеке. Повалили его. 
Он дрыгает ногами, отбивается. Навалились громко смеющие-
ся женщины на него, щиплет бороду ему чья-то рука. Перед 
моргающими его глазами щипцами поползла сильная рука. 
Безжалостно, крепко таскает его за нос. А он заблеял, как ко-
зел: “Ммэ-ээ!” Андрей и Есим весело заливаются над ним.
Спешились табунщики. Есим взял курук у Райхан. Табун-
щики окружили тесным кольцом Райхан, обнимают, хлопают 
по спине. Гладят ее руки. Вырвалась Райхан, но окружили ее 
теперь женщины. Старшая баба целует ее.
Запел восторженно акын перед Райхан:
– Был один богатырь Кобланды. Была достойная подруга 
Кортка. Она взрастила волшебного коня Тайбурыла батыру 
своему. И ты, Кортка наша, расти сотни волшебных коней 
для юных наших защитников богатырей, а мы твои помощ-
ники, – заканчивает акын.
– Помощники, помощники твои, – вскидывая руку квер-
ху, заговорили все женщины разом.
Андрей в центре женщин. Изучает мускулы рослой моло-
дой казашки. Она смеется.
– Мускулы, сила! Что, Кеке? Такая мужчину сама разом 
подомнет. Смотрите на Райхан. Разве большая? А смелая... 
Держитесь за нее. Хорошо?
– Айда, давай лошадь! – говорит решительно старшая 
женщина.
– Давать – так всем! – заговорили все женщины разом.
– Айда, давайте им коней, – говорит, смеясь, Андрей. Ве-
село, приветливо кивают головами Райхан и Есим.
С ласковой улыбкой, поучительно заговорил Самат:
– Сотни лет, тысячи лет не подпускали женщин к лоша-
дям. И вот настоящие хозяева пришли. Это вы. Вы будете за-

94
ботливее. Больше будете жалеть коней. Айдате, за дело... – и 
еще ласковее жмет руку старшей женщине, хлопает ее по спи-
не.
Ночью на могильном кургане, среди древних надгроб-
ных сооружений, копошится громадная фигура человека. 
Внутри кургана рядом две-три могилы. Фигура встала около 
центральной могилы. На верху ее, на вышке, отчетливое изо-
бражение полумесяца; воздел человек руки к нему, совершает 
бату, молитвенно обводя ладонями лицо... Крупное, бледное, 
злобное лицо, с окладистой полуседой бородой. Стоит с за-
крытыми веками. Челюсти стиснуты, цедит слова, медленно 
шевелит губами:
– Три дня я с вами. Постился три дня. Покорен вам. Сле-
дую велениям вашим...
Вдруг встрепенулся он. Воровски метнул взгляд наружу, к 
входу. Прислушался и быстро отступил за могилу. Скоро сно-
ва медленно поднимается его барашковая шапка. Злые, суро-
вые глаза смотрят исподлобья...
Подскакали к елям три всадника, оглядываются вокруг, 
тоже воровато, тихо. Скрылись под одной тенистой елью. 
Спешились. Прислушиваются. Смотрят исподлобья застыв-
шие, остекленевшие, злые глаза их...
Зашли в курган трое. Впереди Самат. За ним Сарсен и 
Асан.
Кинулся, перепрыгнув через низкую могильную насыпь, 
Жексен к сыну. Обнял, крепко прижался к отцу Самат. Они в 
могильном кургане.
– Мои табуны здесь. Чую. Все они тут. Не правда ли? Они 
целы, мои табуны!.. – говорит, протягивая дрожащие расто-
пыренные пальцы к сыну, Жексен.
– Табуны твои... они целы... их стало даже больше. Сейчас 
коней пять тысяч триста десять... И пусть множатся, – гово-
рит, зверски сверкая зрачками, Самат.
– Пусть. Не давайте продавать, колоть табун мужикам.
– И доить не даем кобылиц.
– Так, так. И верно... пусть растут крупными задорными 
кони мои. Мои, – озлобленно сжал кулак бай и заговорил, 
обратясь к могиле: – Вот она, долина Бала-Шакпак, уна-
следованная мною от вас... Вот табуны ваши и мои, сонмом 
святых предков ваших и моих хранимые в студеных зимах, в 

95
темных ночах... Вот табунщики мои, вчерашние рабы мои. 
Мои! – решительно, яростно трясет бородой. – И моя жена... 
рабыня моя... Райхан. Не уйдешь от меня... Исполосую остри-
ем ножа черный преступный лик твой... Изменницы, жены 
моей. Помните, храните, – таинственно, близко склонился к 
остальным, – вот с чем пришел я сюда... А предки завещали... 
Сказали в посту, в молитве моей: “Бери свое... Все, все будет 
твое...” – изрекли они. Особо... Особо... следи за Акбесты!... 
Акбесты... Где он? Ну, как он? – наклонился бай к старшему 
сыну.
– Жив...
– Еще... Ему ныне только тринадцать лет.
– В табуне?
– Нет, в стойле...
– Зачем?
– Берегут...
– Пусть берегут. Придет день, увезу первого его. Следите. 
Держитесь теснее. Будьте крепки. Верьте. Ждите.
– Будь спокоен, отец... Держусь, уже впился зубами и ког-
тями в свое добро, клянусь могилой предков моих, – подхо-
дит, целует полумесяц. Делают то же Сарсен и Асан...
Сверкнула молния. Загремел раскатистый гром. Заржал 
табун вблизи.
– Табуны, лошади мои, табуны, – заторопился бай.
– Стой, отец, не ходи... – хотел удержать сын.
– Не стоит, не удерживай... Пойду, загляну в темноту 
ночи... Не стоит... Поздороваюсь с ними... Скажу, что я тут...
Бай быстро зашагал в темноту. Идет и прислушивается. 
Присел, приложил ухо к земле. Заржал конь. Улыбка, страст-
ная и дикая, озарила его лицо.
Акбесты, это, должно быть, Акбесты. Узнаю тебя... тебя, 
счастье, звезда моих табунов!
Огромною массой идут табуны на склоне горы... Они идут, 
подминая траву. Проходит куст, в которым сидит, притаив-
шись, Жексен... На его лице страстная, но холодная улыбка... 
Он приподнимается.
– Мои кони, табуны, идите ко мне, мои, я среди вас...
Снова сверкнула молния. Грянул гром. Лошади, увидев 
Жексена, зафыркали. Шарахнулись с храпом вскачь во все 
стороны... Молнией озарило серую, дикую фигуру Жексена.

96
Он припал к земле. Громадным паучьим задом набухла его 
скорченная фигура на косогоре. В диком испуге разбежались 
кони. Встал Жексен, смотрит им вслед.
– Вы мои... Вы ждете меня... А я вот среди вас... Не вы ли 
бежали из городов, с ярмарок, где вас продавали, обратно ко 
мне. Находили меня. А я сейчас среди вас... И вы? (Глядит на 
скачущих вдали от него коней.) Бежите от кого? От меня. Нет, 
вы... вы мои. Идите, идите, глупые вы мои, – приговаривает 
он, приседая и тиская судорожно обеими горстями густую, 
росистую траву.

жүктеу/скачать 1,2 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: