Ббк 84 қаз-7 а 37 Құрастырушы: Шекербану Рахметолдақызы Жақыпова Ақатай С. Н

261

ақын қызды көрмей кету өкінішті болар еді”. Бұл жазу саяхат 

күнделігінің 1846 жылғы  август  айының  алғашқы  күндеріне 

арналған  парақтарына  түскен. XIX ғасырдың  орта  шенінде 

жасаған орыс жігіті Хохловтың қазақ ақынының жырын жатқа 

айтуы ұлы орыс халқы мен көшпелі қазақ халқының арасындағы 

ынтымақтастық  пен  өзара  түсінісудің  ең  алғашқы  бастаулары 

болса  керек.  Орыс  жігіті  жырын  жатқа  айтқан  қазақ  қызын 

бір  көруге  айдаудағы  поляк  революционері  де  ынтығады. 

Кездесудің  сəті 1846 жылы  августың 25 күні  Қарқаралы 

маңында төлеңгіттердің аулында түседі. 

“Таулы-тасты  жерлерден  өтіп,  төрт  сағаттан  кейін  Көксай 

немесе  Ұзын  деп  аталатын  тау  шатқалына  жеттік.  Бұл 

болыста  суырып  салма  соқыр  қыздың  бар  екендігін  мен 

көптен  еститінмін.  Сұлтан  мырза  (Құдайменде. – С.  А.)  оны 

бізге  сол  бойда-ақ  алып  келді.  Оның  есімі  Жазық,  туа  зағип 

екен.  Едəуір  жасамыс  көрінсе  де,  ол  өзін  жиырма  жастамын 

деп  санайды.  Шамасы  оның  жасы 29-да  болар.  Жүзі  едəуір 

көрікті,  қызыл  шырайлы,  болар-болмас  шешек  ізі  бар”, – деп 

жазады  А.  Янушкевич  Жазықпен  дидарласуын  баяндай  келе. 

Саяхатшының жазбаларына қарағанда, Жазық 1817 жылы туған 

болып  шығады.  Демек,  ол – Жанақ,  Шөже,  Орынбайлармен 

замандас. Мүгедек бола тұра қонақтарды қабылдауда танытқан 

кісілігі саяхатшы назарынан тыс қалмайды. 

“Біз  оның  талабына  қатты  таң  қалдық.  Ол  толғауларын 

табан  астында  шығарады,  ұйқас,  ырғағы  қатаң  сақталынады. 

Тілді еркін меңгергені байқалады, даусынан əйелге ғана тəн бір 

ғажайып сезімталдық сезіледі. Мен оны тебірене тыңдадым. Ең 

атақты мадонналардың орындаған əнін тыңдағанда да мұндай 

əсер алмаған болар едім. Қазақ тілін білмегеніме қатты өкіндім, 

оның үстіне біздің тілмаштарымыз сиқырлы өлең сөздерін түсіне 

де, аудара да алмады. Оларға Жазықтың жырлары тіпті шалыс, 

көмескі болып та көрінетін сияқты. Ғұмыры кітап бетін ашпаған 

бұл  адамдардан  не  қайыр,  не  үміт.  Əйтсе  де,  ақын  қыздың  өз 

ойларын  шиыршық  атып  толғата  түйіндейтінін,  толғаудың 

əсіресе  ұйқастары  ғажап  екенін  олар  да  мойындайды”, – деп 

толғанады саяхатшы. 

262

Жазық 1854 жылы 37 жасында  өзі  айтқандай  “маңдайы 

ашылмаған” қалпында дүние салады. 

Жазықтан  қалған  мұра  кейбір  ақындардың  жадында  ғана 

сақталып келді. Екі толғауы “Қазақстан ақындары” деген атпен. 

Ленинградта 1978 жылы  орыс  тілінде  жарық  көрген  жинақта 

тұңғыш  рет  басылып  шықты.  Жинақты  құрастырып,  ғылыми 

түсініктемесін жазған – филология ғылымдарының кандидаты 

М. Мағауин. 

Ақынның ақыны бар таңдамалы, 

Елі үшін иілмейтін ханға басы. 

Атандым Жазық соқыр бала жастан, 

Жазылмас өле-өлгенше жан жарасы. 

Көзімді шешек алды он жасымнан, 

Тартады денем ауыр қорғасыннан. 

Зəредей бір сəулеге зар болған соң, 

Не пайда құр сайраған сау басымнан, 

Мен Жазық кеудем даңғыл, көзім соқыр, 

Төреміз, мен байқасам төрінде отыр. 

Түңілме түсі игіден деген сөз бар, 

Ықыласым көзімде емес, сөзімде тұр, –

деп  келетін  жыр  жолдарынан-ақ  ақын  талантының  қандай 

дəрежеде  болғандығын  аңғару  қиын  емес.  Ел  ішінде  оның 

өлеңдері  əлі  де  кездесуі  кəдік.  Жазық  мұрасын  білем  деуші-

лерден хат күтеміз. 

Еңбек таңы. 1987. №9

Великий Коркыт и его учение

Коркыт и общетюркское возрождение

Имя  легендарного  мудреца,  религиозного  и  этического 

реформатора,  полубога  и  святого  в  глазах  своих  учеников, 

прорицателя  и  музыканта  Коркыта  (Коркыт-Ата,  Баба-

Коркыт)  испокон  веков  почитаемо  во  всем  тюркском  мире. 

263

Обширна  география  и  его  славы;  примечательно,  что  каждый 

тюркский народ считает его своим, хотя его наследие является 

общетюркским  достоянием,  нежели  собственностью  каждого 

из тюркских народов. 

Выдающийся тюрколог В. В. Радлов записал текст, взывающий 

о  помощи  у  вещего  Коркыта,  впервые  у  казахского  баксы. 

Коркыт-Аулие  (святой) – идейный  патрон  и  каракалпакских, 

и киргизских, и узбекских, и казахских... баксы одновременно. 

Турки  свой  городок  Коркытели,  расположенный  невдалеке 

от  среднеземноморского  курорта  Анталья,  считают  родиной 

мудреца.  Могила  же  Коркыта  находится  в  Кызылординской 

области  рядом  с  одноименной  железнодорожной  станцией. 

Казахи  полагают,  что  Коркыт  жил,  творил  и  умер  здесь,  на 

берегах Сырдарьи. Судя по данным среднеазиатской письменной 

традиции, устная локализация казахов близка к истине. 

Причину  притязаний  тюркских  народов  мира,  вероятно, 

надо искать в их глубокой любви к наследию своего духовного 

патриарха, которое для них имеет и интегрирующее значение, 

как учение Мухаммеда для арабской нации или Иуды для евреев. 

Нет в отдельности ни казахского, ни узбекского, ни хакасского 

или  турецкого  Коркыта.  Коркыт-Ата  для  всех  тюрков  один  и 

общий, как их история, язык и культура. Один и Коркыт легенд, 

и Коркыт письма. 

Если Коркыт был символом тюркского единства в прошлом, 

то  в  настоящем  их  надежда  на  будущее.  В  учении  Коркыта 

тюркский дух неиссякаем и бессмертен. Этим можно объяснить 

неистребимую  тягу  тюркских  народов  к  наследию  Коркыта, 

без  которого  полнокровное  возрождение  тюркской  культуры 

и  духовности  вряд  ли  возможно  и  в XXI веке.  Тут  казахский 

народ  не  исключение  и  его  возрождение  сопричастно  с 

общетюркскими формулами прогресса. 

Коркыт-Ата для тюркской культуры как первое и ключевое 

слово  их  руники – “Тенгри”,  посредством  которого  великий 

датчанин  В.  Томпсон  в 1897 году  заставил  заговорить  весь 

264

тюркский мир на языке их предков, вернул тюркам выпавшее 

из их памяти тысячелетнее письменное наследие. 

“У  Коркыта  не  только  кобыз,  но  даже  смычок  поет” 

(“Қорқыттың, қобызы тұр ғой, қияғы да сөйлейді”) говорится в 

одной из казахских поговорок о нем. Его имя освящено народной 

памятью.  Все  хорошее,  недосягаемо  духовное,  нравственно 

чистое казахи связывают с именем Коркыта. Широко известен 

обычай казахов популярными именами ханов, батыров, вождей, 

биев  и  ученых  нарекать  детей  своих.  Таким  образом,  казахи 

как  бы  “писали”  свою  живую  историю.  Намерение  и  мотив 

обычая более чем ясен: чтобы дети были такими же хорошими, 

смелыми  и  умными  как  предки.  Так  связывались  поколения 

с  поколениями.  Однако  в  жизни  я  не  встречал  ни  одного 

человека по имени Коркыт. Много теофорных имен встречаем 

у казахов. Таковы по значению часто встречающиеся имена   – 

Құдайберген, Аллаберді и Тəңіртуған (своего рода славянские 

“Богданы”), но богобоязненные казахи избегают именно имени 

Коркыт, боялись и боятся и поныне этого имени. Имя Коркыт 

как бы несло в себе сверхъестественную, непосусветную силу, 

какой-то неведомый дух. “Дух предка, аруах сильнее бога!” – 

утверждают казахские аксакалы. Среди казахов есть поверье   – 

“кого  назовешь – того  позовешь”,  ибо  в  каждом  предмете, 

теле  сидит  свой  хозяин – ие,  тенгри,  внутри  каждого  объекта 

“прячется”  свой  субъект, “қасиет”,  который  непременно 

откликнется  на  зов.  Потому,  к  примеру,  не  называли  волка 

“қасқыр”, так можно было наслать на отары овец волков; когда 

надо  было  сказать  что-либо  о  волке  произносили  “бөрі” (как 

бы  шадяще)  или  “ит-құс” (буквально  “собака-птица”,  как  бы 

иносказательно). Такая традиция связана с мировоззренческой 

основой тенгризма, культом Неба (Көк Тəңірі, учением идейной 

близости с философией даосизма. 

Коркыт же был сотворцом, проповедником и носителем та-

кого мировосприятия. Однако, это учение не могло стать общим 

достоянием человечества, скажем, как ислам, христианство или 

265

буддизм, или национальной мысли, скажем, как конфуцианство 

или тот же даосизм, в основе которого лежит культ природы. 

Тем не менее учение Коркыта в тюрко-язычном пространстве 

сыграло выдающуюся роль как объединяющая идея, особенно, 

после  тотального  кризиса,  провоцированного  уйгурской 

агрессией  под  предводительством  Боян-чура (VIII в.),  когда 

навеки  пало  голубое,  цвета  Вечного  Неба,  знамя  тюркского 

каганата.  Последующие  раздоры  местных  князьков  и  ханов 

привели  к  расколу  трансконтинентальной  единой  державы 

древних тюрков. Последовавшие колониальные захваты нещадно 

расщепили  и  добили  остатки  единого  целого.  Началась  эпоха 

великого Евразийского передела. Однако были неоднократные 

попытки  восстановить  тюркскую  империю  со  стороны  теле, 

кыргызов, уйгуров, секиз огузов (найманов), тюргешей, кереев 

и  других,  но  под  собственным  этническим  самоназванием. 

Все  они  были  неудачными.  Центробежные  процессы  удалось 

остановить в XIII веке под гегемонией уже монголов. Победные 

гимны  все  чаще  стали  звучать  на  монгольском,  персидском  и 

арабском языках, все реже – на тюркском. 

В  веках  зависимости  из  памяти  тюрков  выпало  все  былое: 

слава,  пантеон  древних  божеств,  камнеписные  анналы,  имена 

мудрых вождей и непобедимых полководцев. Вместе со стягом 

пала и надежда. 

Но тюркский дух постоянно искал себя. Пять веков спустя 

возродить  независимую  тюркскую  государственность  удалось 

огузам в Малой Азии, затем кипчакам, ассимилировав монголов 

Золотой Орды. 

Однако истинно тюркское состояние было во многом утеряно, 

ушло  в  небытие.  Лишь  имя  Коркыта  выдержало  испытание 

временем.  Имя  и  слава  Коркыта  переживут  века,  потому  что 

оно о вечном и потому само вечно. 

Өлі десем, өлі емес, 

Тірі десем, тірі емес 

Күй атасы – Қорқыт. 

266

Назову его мертвым – он не мертв. 

Назову его живым – но не жив

Отец, святой Коркыт. 

 

 

(построчный перевод. – А. С.)

Данный  фрагмент  из  текста  причитаний  казахских 

последователей Коркыта недвусмысленно обозначает древнего 

мудреца и прорицателя духовным персонажем, ставшим духом, 

джином,  аруахом.  Это  отвечает  на  вопрос  о  том,  почему  имя 

Коркыта  табуировалось,  запрещалось  носить  живому  лицу, 

“потустороннему” субъекту произносить без надобности. Имя 

Коркыта упоминается рядом с мусульманским святым Хызыр. 

Это уже продукт контаминации. 

Время  жизни  и  смерти  мудреца  неизвестно.  Он  жил  также 

долго, как все мыслители древнего мира. Легенды обозначают 

разные числа его абсолютного возраста – 95, 295, а то все – 400 

лет! Разумеется, последние две цифры маловероятны. 

По  дошедшим  до  нас  казахским  преданиям,  в  то  время, 

когда рождался Коркыт, небо заволокло тяжелыми тучами, от 

затмения  солнца  наступил  мрак,  грохотал  гром,  лил  дождь, 

сверкали  молнии,  роды  были  тяжелыми,  продолжались  три 

дня (по некоторым легендам, 3 года). Люди были в страшном 

испуге  и  неведении.  Эти  кошмарные  дни  в  народной  памяти 

были прозваны “Қарааспан” (“Черное небо”). Потому мальчика 

нарекли  именем  Коркыт,  что  в  переводе  означает  “пугать, 

напугать”.  Малыш  сразу  заговорил.  В  тех  же  преданиях 

однозначно  упоминаются  и  названия  местностей,  где  родился 

маленький  Коркыт,  которые  индентифицируются  с  отрогами 

Каратауских гор с речкой Карашык, что вблизи г. Туркестана. 

И  тут  же  можно  найти  и  упомянутую  в  преданиях  местность 

с  древним  названием  “Қарааспан”  с  одноименным  селом, 

спасенным  от  большевистских  топономических  преобра-

зований.  Не  это  ли  чудо?  Последнее  обстоятельство  делает 

вполне  реалистичным  перипетии  события,  разразившегося 

более тысячи лет тому назад. 

267

Қорқыты туар кезіңде, 

Қарааспанды су алған, 

Қара жерді құм алған, 

Ол туарда ел қорқып, 

Туған соң əбден қуанған... 

Когда рождался Коркыт. 

В воде оказались горы Карааспан. 

Под песком оказалась земля. 

Когда он рождался народ был в страхе,

А после того как родился, (все) обрадовались. 

 

 

(построчный перевод. – А. С.). 

Мы здесь наблюдаем явление, обратное образу Христа: сын 

бога возносится в небо, а Коркыт спускается на землю. Однако 

смысл и там и тут общий – помочь людям, облегчить тягости их 

бытия. Коркыт берет на себя дополнительное бремя – сделать 

людское тело бессмертным. В этом отношении в центре учения 

Коркыта стоит человек, потому что антропологично, тогда когда 

другой казахский мыслитель Асан-Кайгы сетует о социальном 

благополучии общества в целом, который занят общественным 

обустройством  кочевников.  Учение  Коркыта  рассчитано  на 

воздействие  на  сознание  отдельно  взятого  человека,  также 

как  это  делается  в  канонических  религиях.  Потому  учение 

Коркыта о человеке, об индивиде. Учение Асан Кайгы же как 

бы дополнение к мысли Коркыта, как бы часть единого целого.  

Заман-Қазақстан. 23 маусым 1999 ж.

Қорқыт əйел туралы

Əйелдің  кейбір  кепкен  қу  ағаш  секілді,  енді  бірі – үрген 

қарын секілді, тағы бірі үйдің тіреуі де, төртіншісі – мелшиген, 

бетінен зəрі тамшылаған, қоңыр да қырсық əйел. 

Қорқыт-Ата VIII–IХ ғасырлар тоғысында Сыр-Дария өзенінің 

төменгі  сағасында  Жаңакент  деген  қалада  дүние  кешкен. 

268

Жаңакентті Жебеноянның 10000 əскері екі ай ала алмаған, үлкен 

қала  болған.  Əкесінің  аты  Қарамыш. “Ол  кісі  оғыз  ішіндегі 

ең  білгіші  екен.  Ғайыптан  айтқан  болжамдарының  бəрі  тұп-

тура келіп отырған əулиенің көңіліне Тəңірім нұр құйған ғой” 

делінеді өткен ғасырда Дрезден архивінен табылған қолжазбада 

қарт сəуегей туралы. Қорқыт-Ата қазақ аңыздарында да бақсы-

балгер, өлімді мойындамай өткен данышпан, көріпкел, қобызшы 

болып суреттеледі. Қазақ аңыздарындағы Қорқыт пен “Қорқыт-

Ата кітабындағы” Қорқыт бір адам. Ол – күллі түрік дүниесінің 

данасы,  көне  көз  абызы,  ұлы  ойшылы,  батагөй  ақсақалы.  Ақ 

дегені – алғыс,  қара  дегені  қарғыс  болған.  Айтқаны  келген. 

Биыл  ЮНЕСКО  Қорқыт-Атаның 1300 жылдығын  атап  өтпек. 

Мерекелік шаралар Қазақстанда да болады деп белгіленіп отыр. 

Біз осы мүшелтойға орай, дананың əйел туралы пайымдарын 

мереке қарсаңында көпшілік оқырмандарға ұсынып отырмыз. 

Қорқыт  əулие  “Не  көрікті?”  деген  хан  сұрағына  берген 

жауабы:  

– Тізесін бүгіп отырған инабатты əйел көрікті. Самай шашы 

ағарған  баба  көрікті.  Ақ  сүтіне  тойғыза-тойғыза  емізген  ана 

көрікті. Жанашыр ағайын-туған көрікті. Үлкен шаңырақ үйдің 

қасына  тігілген  келіннің  отау  үйі  көрікті.  Жібек  шатыр  үйдің 

нəзік жібі көрікті. Өнегелі бала көрікті. Ешбіреуге ұқсамайтын, 

бүкіл  əлемді  жаратушы  Алла  Тағала  көрікті.  Уа,  Тəңірім  дос-

жар болып, медет берсін, ей, хан ием!

Қорқыт  əулие  “Əйелдің  неше  түрі  болады?”  деген  ханның 

тағы бір сұрағына берген жауабы:

– Қорқыт-Ата аузынан əйел төрт түрлі деп озандар айтар еді. 

Бірі – кепкен ағаш секілді, бірі – үрген қарын секілді, енді бірі   – 

үйдің  тіреуі,  төртіншісі – қанша  айтсаң  да  бəз  баяғысындай 

мелшиген қырсық əйел. 

Ал, озан (немесе ұзан, көне түріктердің бақсы-балгері, жы-

рау, абыз, көріпкел-əулие, балшы, дана. – автор) айтқан үйдің 

тіреуі деуінің мəнісі:

Алыс  қырдан,  жапан  түзден  үйге  бір  жолаушы  келсе,  ері 

болмаса  да,  ішкізіп-жегізіп,  сыйлы  жандарын  үйден  шығарып 

269

салар. Бұлар – Айша (Мұхаммед (Ғ. С.) əйелі. – автор), Фəтима 

(Пайғамбарымыздың қызы, Əлидің жұбайы. – автор) нəсілінен 

үлгі-өнеге  алғандар,  хан  ием!  Олардың  үрім-бұтақтары  өсіп-

өнсін, сіздің ошағыңызға осындай əйел заты келсін!

Енді  кепкен  ағаштай  дейтінге  келейік.  Таңертең  жатқан 

жерінен  тұрып,  беті-қолын  жумастан  тоғыз  тоқашты  бірден 

ауызға салып, толтыра тыққыштап, тойғанынша асап жейді. Бір 

көнек  айранды  ішіп,  жалап-жұқтап,  екі  бүйірін  таянып  алып, 

əлгі əйел былай дейді:

– Қараң қалғыр, осы үйдің қожасына келгеннен бері қарным 

бір  тоймады,  аяғымнан  жыртық  шəркей  түспеді,  жүзіме  рең 

кірмеді.  Ерім  өлсе,  басқа  біреуге  тисем,  қандай  жақсы  болар 

еді, – дейді. Бұл тəріздінің, хан ием, үрім-бұтағы өсіп-өнбесін! 

Сіздің от басыңызға мұндай қатын келмесін!

Енді  үрген  доптай  дегенге  келейік.  Жұлқылап  оятқанша 

орнынан  тұрмайды,  беті-қолын  жумайды.  Үйінің  о  жағынан 

бұ жағына бір, бұ жағынан о жағына бір шығып, бұрқыратып 

жатады. Өсек айтып, есік-тесіктен сығалай тыңдап, түске дейін 

ауыл қыдырады. Түстен кейін үйіне оралады. Келсе, ит кіргенін, 

тайынша-бұзау  жүргенін  көреді.  Тауық  пен  сиыр  қораның  да 

ұйқы-тұйқысы шыққан. Сонда ол көршілеріне келіп, былайша 

айқайлайды:

–  Ау,  Зылиха,  Зубəйда,  Ұрубейде,  Чанқыз,  Чанпаш,  Айна 

Мелек, Құтты Мелек (əйелдер аттары. – автор) қайдасыңдар? 

Мен-ақ өлейін, көзімді құртайын да кетейін. Төсек-орнымның 

да быт-шыты шығып жатыр, – деп ренжиді. – Көрші хақы, Тəңір 

хақына менің үйімді қарай салсаңдар, нелерің кетер еді?!  –  деп 

көпіреді. Бұл сияқтылардың, хан ием, үрім-бұтағы өсе көрмесін! 

Сіздің ошақ басыңызға мұндай қатынды келтірмесін!

Енді қанша айтсаң да міз бақпас баяғыдай дейтініне келейік. 

Алыс  қырдан,  жапан  түзден  бір  сыйлы  қонағы  келсе,  қожасы 

үйде болса былай дейді:

– Нан əкел, өзіміз де желік, бұ да жесін, қатып қалған нанның 

нəрі болмас, жемек керек, – десе, қатыны оған:

– Бұл қараң қалғыр үйде үн жоқ, елек жоқ, түйе диірменнен 

келмеді, – дейді. – Не əкелсе де берерім жоқ, – деп теріс айна-

270

лып, қожасына қос саусағын көрсетеді. Бір сөйлесе қоймайды, 

қожасының  сөзі  құлағына  қонбайды.  Ол  Нұһ  пайғамбардың 

есегінің нəсілінен болар, хан ием. Сізді Тəңірім осындайлардан 

аман сақтасын. Ошағыңызға мұндай қатын келмесін!

Заман-Қазақстан. 5 наурыз 1999 ж. №10

Древнетюркская Богиня 

любви и брака Умай

У всех древних народов мира материнская функция женщины 

оценивалась  высоко,  а  красота  еще  выше.  Без  преувеличения 

можно  утверждать,  что  мать  и  была  тем  субъектом,  вокруг 

которого создавался семейный или родовой коллектив. 

Наряду  с  вселенским  божеством  Тенгри,  древние  тюрки 

евразийских  степей  поклонялись  языческой  богине  любви 

и  плодородия  по  имени  Умай.  Она  занимала  в  пантеоне 

средневековых тюрков второе место после Тенгри. 

Тенгри,

Богиня Умай,

Священная Йер-Суб,

Вот они даровали нам победу! – 

читаем  на  каменнописных  стелах,  поставленных  в  честь 

доб лестного  военачальника  Тонькжука (1). Умай  здесь 

понимается как нечто недосягаемое, недоступное для простых 

смертных,  но  автор,  хотя  и  весьма  контурно,  отмечает  ее 

покровительствующую роль для древне-тюркского общества. 

Имя  древней  богини  переживало  века,  связывая  себя 

исключительно  со  сферой  любви,  брака  и  деторождения, 

несмотря  на  давление  со  стороны  служителей  различных 

религий и культов. Имя богини звучит и в заклинаниях казахских 

шаманов:

271

Бөрі, бөрі, бөрі ием! 

Кел жебеуші, бөрі ием! 

Ұмай ене, Шашты Азиз, 

Еміп өскен бөрі ием!

Волчий, волчий, мой волчий дух, 

Подходи мой покровитель, волчий дух!

Вскормивший Умай-мать и 

Волосатого Азиза (2)

Волк,  волчица  (Бозгурт,  Бертешене) – древний  тотем-

первопредок хуннов и их потомков – голубых тюрков. Китайская 

хроника  “Вэйшу” (III в.  до  н.  э.)  сообщает; “Рассказывают, 

что  у  хуннского  шаньюя  (хана. – С.  А.)  родились  две  дочери 

чрезвычайной  красоты.  Вельможи  считали  их  богинями. 

Шаньюй сказал: можно ли мне таких дочерей выдать за людей? 

Я представлю их Тенгри (ченли. – С. А.). И на севере от столицы 

в необитаемом месте построил высокий терем и, поместив там 

обеих дочерей, сказал: молю Тенгри принять их. По прошествии 

3 лет мать пожелала взять их. Шаньюй сказал; невозможно: еще 

не пришло время. Через год после сего один старый волк стал 

денно  и  нощно  стеречь  терем,  производя  вой:  почему  вырыл 

себе  нору  под  теремом,  и  не  выходил  из  нее.  Меньшая  дочь 

сказала: наш родитель поместил нас здесь, желая предоставить 

Тенгри, а ныне пришел волк, может быть его прибытие имеет 

счастливое  предзнаменование.  Она  хотела  только  сойти  к 

нему,  как  старшая  ее  сестра  в  чрезвычайном  испуге  сказала: 

это  животное:  не  посрамляй  родителей.  Меньшая  сестра  не 

послушала  ее,  сошла  к  волку,  вышла  замуж  и  родила  сына. 

Потомство от них размножилось и составило государство” (3). 

Согласно  генеалогическому  мифу  древних  тюрков,  после 

одного из сражений в войне с соседями у них в живых оставался 

лишь 10-летний  мальчик,  которого  спасла  от  голода  волчица, 

ставшая  затем  его  женой.  Волчица  от  мальчика  рожает 10 

сыновей.  Один  из  них  становится  вождем  алтайских  тюрков 

и  родоначальником  царствующего  дома  Ашины  (ашина – 

272

древнетюркское  название  волка,  волчицы,  по-казахски  шене) 

(4). Обе легенды имеют общий корень. 

Однако  не  только  лишь  эти  две  имеют  общий  источник. 

Мотивы о волках устойчивы во всем Евразийском пространстве. 

На знамени казахского рода Шапырашты изображалась голова 

серого волка:

Бөрі менің ұраным, 

Бөрі басты байрағым, 

Бөрі байрақ көрінсе, 

Қозып кетер қайдағым!

Волчья голова – мой боевой клин! 

Волчий образ – мой стяг. 

Равных нет мне в бою, 

Когда лютое знамя впереди!

Так  устрашал  своих  противников  народный  акын XIX 

в.,  фаворит  и  наставник  Жамбыла  Суюнбай  Аронлы (5). 

“Волосатый”  дед  Азиз,  встречающийся  в  вышеприведенном 

заклинании,  типичный  персонаж  многих  казахских  легенд  и 

мифов. В них он трактуется как предок золотоордынского хана 

Едыге, то союзника, то противника Тамерлана. В этом заклинании 

происходит  контаминация  образцов  мифологического  и 

исторического сознания. 

Ислам  не  оставил  места  культу  древней  богине  любви 

и  брака.  Современные  казахи  не  знают  этого  имени,  кроме 

названия галереи “Умай” и нескольких фирм, а также каменной 

личины  божества,  найденной  геологом  А.  Медоевым  у  озера 

Бийликуль вблизи г. Тараза на горе Май-Тобе и хранящейся в 

музее им. А.  Кастеева. 

Однако каждая казашка, выходящая замуж по национальному 

обычаю,  сама  того  не  подозревая,  поклоняется  своей  богине, 

называя ее по имени, прося у нее благословения. В свадебных 

обрядах казахов сохранилась церемония возлияния жира (масла) 

молодухой в очаг свекрови (“қайын атаның ошағына май құю”), 

которая сопровождается заученным причитанием:

273

От-ана, май-ана,

Жарылқа!

Огонь-матушка, масло-матушка!

Благотвори!

Невестка  затем  садилась  на  свежую  шкуру  барана,  а 

окружаю щие  женщины  приговаривали: “терідей  жұмсак, 

бол!”    –  будь  мягкой  (обходительной),  как  эта  шкура.  Этими 

же  причитаниями  женщины  обращались  к  той  же  Умай  при 

тяжелых родах. Обряд был настолько древен, что великий Абай 

считал его “странным” наследием “незапамятных времен” (6). 

Обряд  возлияния  жира  в  огонь  широко  распространен  у 

многих  народов  мира  и  представляет  из  себя  типологическое 

явление. Семантика обряда связана с “кормлением” небесных 

божеств, в данном случае, дымом и запахом от горящего жира. 

Например, жертвоприношения при новолунии и полнолунии в 

каждые четыре месяца в древней Индии ведического времени 

(III–II  тысячелетие  до  н.  э.),  которые  назывались  агнихотра 

сопровождались возлиянием топленого масла в огонь (7). 

С культом этой богини связана отмечаемая Ч. Валихановым 

среди  пржссыккульских  киргизов  “странная”,  с  точки  зрения 

Богиня плодородия и рождения 

Умай (?), Озеро Бийликуль. 

Каратау. VII–VIII вв.

Поклонение богине Умай (?).

Горный Алтай. VI–VIII вв.

274

путешественника, клятва: “майнекең болайын!”, где “майнеке” 

есть май+енеке (май – одна из фонетических форм умай, а енеке 

ласково-уменьшительная  форма  от  ене – матушка,  женщина), 

ставшая  в  силу  патриархальных  аксиологических  принципов 

нарицательной.  Архаичное  значение  клятвы: “Быть  мне 

женщиной, бабой!” (8). 

“Имя  Умай  казахами  произносится  иначе,  чем  в  Сибири, 

как май, без гласного”, – ставит окончательную точку над “i” 

лингвист  Х.  Жубанов (9). Пример  современного  искажения 

топонима  “Умай-ана”  на  название  железнодорожной  станции 

“Майна” (вблизи  Тайшета)  приводится  в  исследовании 

сибирского ученого М. И. Боргоякова (10). 

В  казахском  междометии  “ойбай”  или  в  выражении 

“құдайыңнан ойбайым артық!” – мой ойбай лучше твоего бога   – 

в  определенной  мере  можно  усмотреть  переживание  имени 

богини  Умай.  При  страхе  и  боли  казахи  выражали  возглас: 

“ойбай, тəңірі, құдай-ай!” – Ой, где же вы, ойбай, о тенгри, о 

боже! В этом эмотивном сочетании “ойбай” присутствует имя 

богини Умай как субъект доисламского пантеона. 

Казахский  язык  богат  реалиями  древнего  культа  Умай. 

Х.   Жубанов считает, что название богини и покровительницы 

женщин и младенцев могло стать и названием ее материнских 

органов: груди и органа деторождения. 

Умай,  ума  во  многих  тюркомонгольских  языках,  в  т.  ч.  на 

казахском,  означает  послед,  детское  место,  чрево  матери, 

утроба  и  аналогичные  понятия,  связанные  с  рождением 

ребенка,  красотой  и  плодоносящей  силой  женщины.  Поэтому 

образ древней богини присутствовал в акушерских заклинаниях 

повитух:

Менің қолым емес,

Ұмай ана қолы... 

Не моя рука,

Рука Умай матери... 

275

Г.  Снесарев  в  своем  фундаментальном  исследовании  по 

доисламским культам и верованиям узбеков Хорезма освещает 

образ  патронессы  узбекских  женщин  Амбар-ана  и  полагает, 

что  она  генетически  связана  с  древней  богиней  плодородия  и 

красоты древних тюрков Умай (11). 

Небезынтересно отметить, что тюркская Умай тесно связана 

в  свою  очередь  со  скифской  богиней  Али,  которую  Геродот 

ставит рядом с эллинской Афродитой “Небесной” (12). 

Л

ИТЕРАТУРА

1.  См.:  Малов  С.  Е.  Памятники  древне-тюркской  письмен-

ности. М. –Л., 1957. С. 68. 

2. Харжаубай С. Аялдамалар. Өлгий, 1993. 108-б. 

3. Бичуран Н. Я. Собрание сведений о народах, обитавших в 

Средней Азии в древние времена. Т. 1. М. –Л., 1950. С. 214–215. 

4. Кляшторный С. Г. Древнетюркские рунические памятники. 

М., 1964. С. 104–105. 

5. Сейдімбеков Л. Күмбір-күмбір күмбездер. Алматы, 1982. 37-б. 

6.  Абай.  Шығармаларының  бір  томдық  жинағы.  Алматы, 

1961. 492-б. 

7.  Древнеиндийская  философия.  Начальный  период.  М., 

1972. С. 79. 

8.  Валиханов  Ч.  Собрание  сочинений  в  пяти  томах.  Т. I. 

Алматы, 1961. С. 261. 

9. Жубанов X. Исследования по казахскому языку. Алматы, 

1936. С. 15. 

10. Боргояков М. И. Этнические и географические названия 

в  Енисейских  памятниках  древнетюркской  письменности // 

Ученые записки Хакасского НИИ языка, литературы и истории. 

Вып. 14, серия филологическая. № І. Абакан, 1970. С. 93.  

11.  Снесарев  Г.  Реликты  домусульманских  верований  и 

обрядов у узбеков Хорезма. М., 1969. С. 240. 

12. Геродот, История IV, 59.  

Адам əлемі. 2000. №1

276

жүктеу/скачать 3,32 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: