Как я выжила
Ничто не сравнится с любовью матери к
своему ребенку. Эта любовь не знает ни правил,
ни
сомнений.
Она
бросает
вызов
и
безжалостно сметает все на своем пути.
Агата Кристи, писательница
Когда учительница позвонила и сообщила, что моя дочь выглядит
бледной и усталой, я не придала этому особого значения. Как и ее
старшие сестры, Джил не особенно правильно питалась и мало
отдыхала.
Когда дочь пришла домой из школы, я просила:
– Ты нормально себя чувствуешь? Твоя учительница считает, что
тебе надо показаться врачу.
Джил глубоко вздохнула:
– Она просто сошла с ума. Со мной все в порядке.
Я поверила дочери, но начала заставлять ее есть больше овощей и
фруктов и запретила допоздна болтать по телефону.
Но через неделю учительница снова поинтересовалась, отвела ли я
дочь к врачу. Она сказала, что Джил засыпает за партой, и я испугалась,
как бы дочь не заснула за рулем автомобиля.
Когда Джил пришла из школы, я снова стала спрашивать ее о
здоровье, но она бросила рюкзак на пол и закричала:
– Да я совершенно здорова!
И все же я позвонила ее терапевту. Он заподозрил мононуклеоз и
отправил Джил на анализ крови. Результаты показали пониженное
количество тромбоцитов, и терапевт направил нас к гематологу. У меня
появилось плохое предчувствие, но я ничего ей не сказала.
Джил узнала в Интернете, что причиной низкого числа тромбоцитов
в крови может быть онкология. Она пришла ко мне в слезах:
– Мама, у меня лейкемия!
Я крепко обняла ее и успокоила, что все не обязательно так плохо, –
причиной ее проблем могут быть и другие заболевания. Глядя ей в
глаза, я сказала:
– Дорогая, если бы я могла, я бы с удовольствием поменялась с
тобой местами. Давай подождем и узнаем мнение специалистов.
Гематолог направил дочь на биопсию костномозговой ткани и
рентген позвоночника. Джил демонстративно выбежала из больницы и
бросилась к машине, словно я была виновата в ее проблемах.
Когда мы приехали за результатами анализа, оказалось, что у дочери
нет лейкемии и с позвоночником все в порядке. Я почувствовала. что у
меня камень с души упал. Но врач тут же сообщил, что у Джил нашли
заболевание
крови
под
названием
идиопатическая
тромбоцитопеническая пурпура. Он прописал стероиды и велел
регулярно сдавать анализ крови, чтобы следить за количеством
тромбоцитов. «Что ж, – подумала я, – может, не все так плохо. С этим
мы справимся». Но еще доктор рассказал дочери, что преднизон
вызывает бессонницу и увеличивает вес.
По пути домой Джил заявила, что не собирается принимать таблетки
и толстеть.
Каждый день я заставляла дочь пить лекарство. Еще сложнее было
заставить ее ездить в поликлинику для сдачи крови.
Через шесть недель после этих событий мне сделали маммографию,
а потом и биопсию. Обнаружилось, что у меня рак груди III степени.
Все члены нашей семьи были в шоке, особенно Джил.
Однажды вечером я услышала, как дочь плачет в своей комнате. Я
зашла и спросила, что случилось.
– Мам, – сказала она, – помнишь, как ты говорила, что готова
поменяться со мной местами?
Я отшутилась:
– Дорогая, я ведь также обещала побрить голову, если у тебя от
химиотерапии выпадут волосы.
Дочь представила себе, как будет выглядеть без своих чудесных
светлых локонов, и нахмурилась. Лысая сорокалетняя дама – это одно, а
вот лысая девушка-подросток – совершенно другая история.
Я думала, сколько мне осталось жить и как будут жить мои дети,
если меня не станет. Конечно, они уже выросли, но им все равно нужна
была мать. И они были нужны мне.
Я полностью доверяла своему онкологу и решила записать к нему на
прием свою дочь. Но мне сообщили, что доктор не принимает
пациентов моложе шестнадцати лет.
Во время следующего посещения врача я спросила, возьмется ли он
лечить мою дочь от идиопатической тромбоцитопенической пурпуры.
– А она достаточно сознательный человек? – спросил меня доктор.
– Ну, в общем, да, – ответила я. – Если не считать того, что она
спускала таблетки преднизона в туалет, чтобы не толстеть.
Доктор усмехнулся и согласился обследовать Джил.
Джил была не в восторге от того, что надо сдавать кровь раз в
неделю, а тут еще онколог заявил, что ей необходимо принимать
стероиды до тех пор, пока количество тромбоцитов в крови не
достигнет нормы. Услышав это, Джил воскликнула:
– Нет, это не честно!
Но к тому времени мы с дочерью понимали, что в жизни мало чего
честного.
По пути домой Джил потрогала свои пухлые щеки и сказала:
– Мам, я ужасно выгляжу.
Я посмотрела на нее и фыркнула:
– Ах, ты хомяк!
– Лысая! – отшутилась Джил.
– Не забывай, что завтра у тебя интервью в ресторане JJ’s, – сказала
я. – Если тебя примут на работу, то ты будешь есть так много, что
разоришь ресторан.
– Ты права, мама, – ответила дочь, – им лучше нанять тебя, потому
что ты точно не будешь ронять свои волосы в тарелки посетителей.
Близкие и друзья поддерживали меня, как могли, и часто хвалили.
Они не понимали, как я рада, что химиотерапию и облучение радиацией
делают мне, а не моей дочери.
Наверное, в наши дни близкие отношения подростков и родителей
часто складываются во время посещения торговых центров. Мы с Джил
по-настоящему сдружились в онкологическом центре, где нам в течение
года каждую неделю брали кровь на анализ. К тому времени, как я
закончила химиотерапию и облучение, количество тромбоцитов в крови
Джил пришло в норму. Нам с ней надо было периодически появляться у
врача, но в общем и целом наша жизнь вернулась в нормальное русло.
С тех пор прошло почти двадцать лет. Я, слава богу, живу без рака, и
Джил находится в состоянии ремиссии. Я присутствовала на
церемониях окончания школы своих детей, их свадьбах и крестинах
внуков и внучек, двоих из которых родила Джил. Я рассказываю свою
историю друзьям, родственникам и знакомым, которым поставили
онкологический диагноз. Я говорю им, что стоит концентрироваться не
на том, что судьба сдала нам плохие карты, а на тех, кого мы любим.
Именно любовь помогла мне пережить рак, обнаруженный на поздней
стадии, и эта любовь поможет и им.
Алис Мусчани
|