«Да вот что: барин твой приказал мне отнести к его Дуне за-
писочку, а я и позабудь, где Дуня-то его живет». – «Да вот
здесь, во втором этаже. Опоздал ты, брат, с твоей запиской;
теперь уж он сам у нее». – «Нужды нет, – возразил смотри-
тель с неизъяснимым движением сердца, – спасибо, что на-
доумил, а я свое дело сделаю». И с этим словом пошел он
по лестнице.
Двери были заперты; он позвонил, прошло несколько се-
кунд в тягостном для него ожидании. Ключ загремел, ему от-
ворили. «Здесь стоит Авдотья Самсоновна?» – спросил он.
«Здесь, – отвечала молодая служанка, – зачем тебе ее надоб-
но?» Смотритель, не отвечая, вошел в залу. «Нельзя, нель-
зя! – закричала вслед ему служанка, – у Авдотьи Самсонов-
ны гости». Но смотритель, не слушая, шел далее. Две пер-
вые комнаты были темны, в третьей был огонь. Он подошел
к растворенной двери и остановился. В комнате, прекрасно
убранной, Минский сидел в задумчивости. Дуня, одетая со
всею роскошью моды, сидела на ручке его кресел, как наезд-
ница на своем английском седле. Она с нежностию смотрела
на Минского, наматывая черные его кудри на свои сверкаю-
щие пальцы. Бедный смотритель! Никогда дочь его не каза-
лась ему столь прекрасною; он поневоле ею любовался. «Кто
там?» – спросила она, не подымая головы. Он все молчал.
Не получая ответа, Дуня подняла голову… и с криком упа-
ла на ковер. Испуганный Минский кинулся ее подымать и,
вдруг увидя в дверях старого смотрителя, оставил Дуню, и
|