ли, как фижмы у Madame de Pompadour;
19
талия была пере-
тянута, как буква икс, и все бриллианты ее матери, еще не
заложенные в ломбарде, сияли на ее пальцах, шее и ушах.
Алексей не мог узнать свою Акулину в этой смешной и бле-
стящей барышне. Отец его подошел к ее ручке, и он с доса-
дою ему последовал; когда прикоснулся он к ее беленьким
пальчикам, ему показалось, что они дрожали. Между тем он
успел заметить ножку, с намерением выставленную и обутую
со всевозможным кокетством. Это помирило его несколько
с остальным ее нарядом. Что касается до белил и до сурь-
мы, то в простоте своего сердца, признаться, он их с перво-
го взгляда не заметил, да и после не подозревал. Григорий
Иванович вспомнил свое обещание и старался не показать и
виду удивления; но шалость его дочери казалась ему так за-
бавна, что он едва мог удержаться. Не до смеху было чопор-
ной англичанке. Она догадывалась, что сурьма и белила бы-
ли похищены из ее комода, и багровый румянец досады про-
бивался сквозь искусственную белизну ее лица. Она броса-
ла пламенные взгляды на молодую проказницу, которая, от-
лагая до другого времени всякие объяснения, притворялась,
будто их не замечает.
Сели за стол. Алексей продолжал играть роль рассеянно-
го и задумчивого. Лиза жеманилась, говорила сквозь зубы,
нараспев, и только по-французски. Отец поминутно засмат-
ривался на нее, не понимая ее цели, но находя все это весьма
19
Мадам де Помпадур (фр.).
|