Среди тысячи лиц

автомобиль, приближавшийся справа. Водитель раздраженно посигналил, пока я озиралась
по сторонам.
В ресторане было темно. Я заглянула в окно, потом внимательно оглядела улицу.
— Его здесь нет, — с отчаянием сказала я.
Трэйси достала телефон и ушла под навес, чтобы ответить на звонок. Я прошла
несколько шагов, чтобы заглянуть в проулок за рестораном. Там было пусто, если не считать
мусорного бака и картонной коробки.
Мы постояли несколько минут, потом я предложила пройти до Пятой авеню.
— Там есть приют для бездомных, — сказала я, вспомнив статью, которую написала в
прошлом году. В ней шла речь об известном шеф-поваре, который объединил усилия с
благотворителем и начал готовить еду для бездомных. Об этом никто не знал, пока это
начинание не превратилось в компанию «Фуд Нетворк спешиал». Благодаря усилиям этих
людей сэндвичи с обжаренным на гриле сыром заменили на сэндвичи с лососем и салатом
из эндивия с грецкими орехами в сахаре. Мне хотелось бы думать, что именно моя статья, а
не один-единственный репортаж по телевидению привела к тому, что эта инициатива стала
событием года в области благотворительности.
— Мы могли бы посмотреть, не… — Мой голос прервался. Я все еще не могла поверить
в то, в каком плачевном состоянии оказался Кэйд. В то, что я могу войти в приют и увидеть
там его лежащим на пропитанной мочой койке.
Трэйси похлопала меня по руке:
— Не бойся, соберись.
Я кивнула, и мы направились к кирпичному зданию. Черная краска на двери
облупилась. Беззубая женщина с грязными седыми волосами стояла на тротуаре и пила из
бутылки, завернутой в коричневый крафтовый пакет.
— Вы копы? — спросила она низким хриплым голосом, отступая на шаг назад.
— Нет, — ответила Трэйси, — мы не копы.
Женщина кивнула и снова поднесла бутылку к губам. Я заметила незажившую рану на ее
левой руке, она нагноилась и покраснела. Я внутренне содрогнулась. Трэйси взялась за
дверную ручку.
— Может быть, нам повезет, — шепнула она мне.
Я прошла следом за подругой в вестибюль, где за столом сидел мужчина средних лет с
козлиной бородкой и редкими волосами. Пахло немытым телом, мокрым ковролином,
застоялым дымом сигарет, а еще печалью и разбитыми мечтами.
— Привет! — поздоровался мужчина и поднял на нас глаза. Его лицо было мне знакомо,
и я мгновенно вспомнила его жизнерадостный тенор. Он, должно быть, тоже вспомнил
меня. — Вы ведь репортер из «Сиэтл Геральд»?
— Да. Я Кайли Крэйн. — После нашего интервью прошло не меньше года. — Прошу
прощения, но вам придется напомнить мне ваше имя.
— Эйб Фаррелл. — Он протянул руку для пожатия. — Догадываюсь, что вы двое не
ищете комнату для ночлега.
Мужчина засмеялся своей шутке, но мы с Трэйси были слишком растерянны, чтобы
оценить его остроту. Мы просто смотрели на него.
— Чем могу вам помочь?
— Мы ищем одного человека, — быстро заговорила я, делая шаг вперед. — Мужчину.
— Имя знаете?

Я посмотрела на Трэйси, потом снова на Эйба:
— Да, его зовут Кэйд Макаллистер.
Эйб покачал головой:
— Не думаю, что у нас есть кто-то с таким именем, но с нашей клиентурой никогда
ничего нельзя знать наверняка. Некоторые из них просто не помнят своего имени.
Я кивнула:
— В нем около шести футов. Худой. И у него борода. Вчера на нем была куртка цвета
хаки и сапоги.
Я снова видела его сидящим на тротуаре, и эта картина раз за разом прокручивалась в
моей голове. Мне становилось не по себе, когда я думала о его глазах, таких печальных и
потерянных.
— У него рваные джинсы, — я показала на свои голени, — вот на этих местах.
— Простите, мисс. — Мужчина снова улыбнулся. — Это описание подходит почти к
каждому мужчине в нашем приюте.
Я обреченно вздохнула.
Он пожал плечами.
— Если бы вы показали мне фото, то тогда я, возможно, смог бы вам помочь.
Я достала бумажник и вытащила оттуда выцветший снимок. На нем были мы с Кэйдом в
Биг-Суре
[7]
, невероятно живописном месте рядом с автострадой 1. Я улыбнулась про себя,
вспоминая ту поездку в мельчайших подробностях. Мы взяли напрокат автомобиль с
откидным верхом, и я повязала голову бежевым шарфом на манер Грейс Келли. К тому
моменту, когда мы добрались до маленькой смотровой площадки, мы оба стали зелеными —
так нас укачало в дороге. Слишком много было поворотов. Но на фотографии этого не было
заметно.
— Вот Кэйд, — сказала я, протягивая снимок Эйбу. Тот прищурился, потом пожал
плечами.
— Боюсь, здесь нет никого похожего, — объявил он через некоторое время. — Но если
хотите, я могу провести вас по приюту, чтобы вы сами посмотрели.
— Спасибо. — Я бросила взгляд на Трэйси, потом снова посмотрела на Эйба. — Я была
бы вам очень признательна.
С некоторой опаской мы пошли следом за ним по короткому коридору и вошли в
большую комнату, где вдоль стен стояли двухъярусные кровати. Трое мужчин сидели за
столом в центре и увлеченно играли в карты. Еще несколько человек спали или делали вид,
что спали, на своих койках. Один бродяга сидел в углу и что-то бормотал себе под нос. Кэйда
среди них не было.
— Нет, — со вздохом сказала я, — его здесь нет.
— Жаль, — посочувствовал Эйб. — А этот мужчин, он ваш… бойфренд?
Я покачала головой.
— Нет-нет, — я покрутила свое помолвочное кольцо, — он всего лишь старый друг.
— Что же, вашему старому другу повезло, что такая женщина, как вы, его ищет. — Эйб
улыбнулся. — Надеюсь, вы его найдете.
— Я тоже надеюсь.
Он уже повернулся к двери, когда я остановила его.
— Подождите, — сказала я, стягивая куртку и поднимая рукав футболки на правой
руке. — У него точно такая же татуировка. Она вам не кажется знакомой?

— Нет. Боюсь, я не видел подобных татуировок в последнее время.
И тут я заметила, что один из играющих в карты, который был старше остальных и
носил длинную седую бороду, поднял голову и смотрит на меня.
— Ладно. — Я удрученно сунула руку в рукав куртки. Бородач встал из-за стола и
направился к нам.
— Прошу прощения, — сказал он, держа в правой руке карты. Я увидела туз пик и сразу
вспомнила, как учила Кэйда играть в «Тридцать одно», любимую карточную игру моих
бабушки и дедушки. Кэйд выиграл.
— Эта татуировка, — продолжал старик, — она похожа на татуировку… Митчелла.
Я удивленно покачала головой:
— Митчелла?
— Ага. Странный такой. Не разговаривает. Он то приходит, то уходит. Но большую часть
времени он проводит на Четвертой возле модного французского ресторана, который
называется…
— «Ле Марше»? — с готовностью подсказала я.
— Точно, он.
Мои глаза расширились:
— Вы уверены, что узнаете татуировку?
Я снова сняла куртку, чтобы показать ее.
— Да, мэм, — подтвердил бродяга, вглядываясь пристальнее.
— Пожалуйста, скажите мне, почему вы называете его Митчеллом.
Мужчина пожал плечами:
— Черт его знает. На армейской куртке, в которой он всегда ходит, написано это имя.
Думаю, все решили, что его так зовут. Может, оно и так, а может, и нет. — Старик
хмыкнул. — Вот меня зовут Фрэнк, но все зовут меня Бешеный Пес.
— Что ж, спасибо вам.
Он кивнул и направился обратно к столу. Я подумала о Кэйде: он носит армейскую
куртку с напечатанной на груди фамилией «Митчелл». Как такое могло случиться?
— Простите мое любопытство, — спохватился Бешеный Пес, снова поворачиваясь ко
мне, — но как вышло, что у такой, как вы, и у такого, как он, одинаковые татуировки?
На мои глаза навернулись слезы. Я глубоко вздохнула, стараясь унять дрожь в губах:
— Мы с ним не разные, как может показаться, мы одинаковые. И когда-то я его любила,
очень сильно любила.
Я почувствовала, как рука Трейси коснулась моего плеча.
— Идем, дорогая, нам пора.
Словно в оцепенении я вышла на улицу следом за ней.
Снова пошел дождь, и, оказавшись рядом с «Ле Марше», мы с Трэйси сразу спрятались
под навесом ресторана.
— Что дальше? — спросила она.
— Пожалуй, я останусь здесь ненадолго, — сказала я. — Подожду, вдруг он вернется.
Трэйси кивнула и сунула руку в карман, чтобы достать звонящий телефон. Я прошла
несколько шагов вперед и снова посмотрела в проулок за рестораном. Пусто, только в
отдалении голубь клевал что-то на мостовой.
— Из больницы звонили, — сообщила Трэйси, подходя ко мне минутой позже. — У
пациента кризис. Мне очень жаль, но я должна ехать.

— Я справлюсь сама, — успокоила я подругу. Голубь чего-то испугался и отлетел дальше
в проулок, расстроенный, серый.
Я постояла несколько минут на тротуаре, а потом пошла по направлению к «Старбакс».
Заказав кофе, я уселась в кресло у окна. Дождь полил сильнее, окно затуманилось, как и моя
голова. Рукавом куртки я протерла кусочек стекла, чтобы видеть прохожих. Любой из них
мог оказаться Кэйдом, но его среди них не было.
Я вышла из кафе. Прошел час, потом еще два. Позвонил Райан, и я сказала ему, что
собираю материал для статьи. Еще одна белая ложь. Он спросил, смогу ли я приготовить
ризотто на ужин. Я ответила, что смогу, и попросила его купить рис арборио в магазине
органических продуктов. Наш разговор был легким, непринужденным. Мы говорили так,
словно у каждого из нас был перед глазами сценарий. Но именно в этот момент сценарий
мне не нравился. Мне было отвратительно разговаривать о рисе и органических продуктах,
когда Кэйд бродил где-то в городе, замерзший, скорее всего голодный… Возможно, он
притулился где-то в проулке и мокнет сейчас под дождем. Я ненавидела все: рис, дождь и то,
как сложилась жизнь.
Я прислонилась к кирпичной стене ресторана, который только что открылся для
воскресного ланча. Через окно я заметила привлекательную пару возле бара. На ней было
льняное платье с оборками цвета слоновой кости, явно только что купленное в дорогом
магазине. Она накручивала на палец длинные темные волосы, игриво прислоняясь к своем
спутнику, чисто выбритому мужчине в очках в темной оправе. Я представила себе их
разговор.
«Я люблю устрицы», — говорит она.
«Я тоже!» — отвечает он.
«Но только не мидии!» — добавляет она, манерно отпивая глоток охлажденного
розового вина.
«Никаких мидий, — мгновенно соглашается он. — Это сомнительные моллюски».
Она смеется, снова медленно отпивает глоток вина, чей цвет повторяет цвет румян от
МАС, которые она нанесла на щеки чуть раньше. Девушка гадает, не перестаралась ли она с
макияжем. И встретила ли она родственную ей душу?
Мимо промчалась машина и едва не окатила меня грязью из лужи. Я вцепилась в
золотую цепочку на шее, пробежалась пальцами до золотого медальона с моими
инициалами. Его мне подарили бабушка с дедушкой на мой десятый день рождения, и с тех
пор я с ним не расставалась.
— Что ты в него положишь? — спросила меня бабушка, когда я надела его первый раз.
— Пока не знаю, — ответила я, раздумывая о том, что в медальон нужно положить
нечто совершенно особенное.
В тот же день дедушка достал старую коробку из-под сигар и принялся перебирать
старые монеты, фотографии с волнистыми краями, открытки и пожелтевшие вырезки из
газет, пока не нашел какой-то крошечный предмет.
— Самая красивая ракушка для самой красивой девочки, — объявил он, целуя меня в
лоб.
Я поворачивала ракушку так и эдак, сияя улыбкой.
— Хочешь послушать историю о том, как я ее нашел? — спросил дедушка.
Я кивнула, не сводя глаз с моей новой драгоценности. Я всегда любила дедушкины
истории.

— Это было в августе 1944 года, незадолго до освобождения Франции, — начал он свой
рассказ. — Было жарко, я очень хорошо это помню. Несколько моих приятелей собрались
спуститься на берег и искупаться. В то утро мы слушали по радио Эйзенхауэра. Все были в
отличном настроении, поэтому командир не стал возражать, когда мы ушли из лагеря на
берег. Хотя нас предупреждали о противопехотных минах и о том, что в пещерах и
крестьянских домах могут прятаться остатки вражеской армии. И все же нам хотелось пойти
на пляж. Туда мы и отправились. Мы шли по каменистой тропинке мимо кипарисов и старых
корявых яблонь. Мы с капитаном Рэйнсом подобрали и съели все яблоки, которые только
смогли найти.
Дедушка замолчал и улыбнулся мне:
— Забавно… Всякий раз, когда я откусываю от яблока, я даже теперь снова оказываюсь
на том берегу…
Глаза дедушки как будто видели свое далекое прошлое.
— Мы продолжали путь, — рассказывал он. — На этом участке берега прибой был
сильнее. Там было опасно купаться, Рэйнса едва не смыло. — Дедушка хмыкнул. — Я просто
сидел на берегу и смотрел на волны. И тут я заметил, что они что-то вынесли на берег.
Поначалу я подумал, что это камешек, но, приглядевшись получше, понял, что это ракушка.
Но не простая. Она сияла на солнце и цветом напоминала переливчатый нефрит. Таких я
никогда не видел.
Когда Рэйнс сел рядом со мной, я показал ему свою находку. «Это особенная
ракушка», — сказал он. «Откуда ты знаешь?» — удивился я. И тогда капитан рассказал мне,
что встречался с французской девушкой, и у той точно такая ракушка была прикреплена к
цепочке. Судя по всему, они встречаются редко, их море время от времени выбрасывает на
берег, и только на этом пляже. Местные говорят, что нашедшему такую ракушку обязательно
повезет, это хорошее предзнаменование, оно предвещает любовь, счастье и защиту. —
Дедушка снова улыбнулся. — Я хранил ее все эти годы, и, знаешь, моя жизнь была
счастливой. Замечательной, честно говоря. А теперь ты будешь хранить ее.
Я не могла поверить в свою удачу и гордо хранила дедушкину ракушку на столике у
кровати, пока проказливая маленькая сестренка моей подруги однажды не взяла ее. Ракушка
выскользнула у нее из рук на тротуаре и разбилась на множество кусочков.
Я расплакалась. Нет, разрыдалась. Я горевала об этой ракушке больше, чем о моей
подруге, уехавшей в другой город, когда мы учились во втором классе. Как я посмотрю в лицо
дедушке? Как я скажу ему, что не сумела сохранить ракушку и она разбилась? Что его
драгоценные воспоминания разлетелись вдребезги из-за неловкого движения руки
неразумного соседского малыша? Но я все-таки сказала ему, и он простил меня, в чем я ни
минуты не сомневалась.
Я сохранила самый крупный осколок раковины и держала его в верхнем ящике комода
вместе с нижним бельем и полосатым купальником-бикини с оборочками. Но потом я
убрала этот осколок в медальон, где он с тех пор и хранился. Я погладила украшение, думая о
дедушке, умершем через два дня после моего двадцать шестого дня рождения.
— Ракушка все еще у тебя? — спросил он меня при нашей последней встрече.
— Да, — ответила я.
— Хорошая девочка.
Я подняла голову, очнувшись от своих мыслей, когда услышала мужской голос, который
отчитывал кого-то впереди меня.

— Вы меня слышите? — сурово спросил мужчина.
Это был работник ресторана в белом фартуке. Он заслонял того, к кому обращался,
поэтому я вытянула шею, чтобы увидеть происходящее.
— Я уже говорил вам раньше, что вы должны уйти, — продолжал он. Мое сердце
забилось быстрее. Неужели это?..
— Подождите, — крикнула я, когда тот, к кому он обращался, медленно побрел прочь. Я
видела только его спину в армейской куртке. — Прошу вас, подождите!
Работник ресторана откашлялся.
— Примите мои извинения, если этот человек докучал вам.
Я ему не ответила и бросилась бежать, пытаясь догнать мужчину в армейской куртке,
который свернул за угол. Я побежала быстрее, но вскоре увидела, что он смешался с толпой
на площади перед торговым центром Уэстлейк. Народу было много: матери с дочерьми,
прикрывавшие зонтами пакеты с покупками из универмага «Нордстром», школьники с
наушниками, пожилые дамы. Вдалеке уличный скрипач играл Happy Birthday
[8]
. И тут я
увидела армейскую куртку.
— Кэйд! — окликнула я. Он был на сотню футов впереди меня, но я поняла, что он меня
услышал, потому что мгновенно остановился и посмотрел по сторонам.
— Кэйд, — повторила я, медленно приближаясь. Я боялась, что если пойду быстрее, то
могу напугать его. Поэтому я двигалась осторожными короткими шагами, как человек,
пытающийся подобраться к попавшему в беду щенку и спасти его. Еще несколько шагов.
— Кэйд, это я, Кайли.
Он повернулся ко мне. Когда наши глаза встретились, казалось, мир, до этого бурливший
водопадом, замедлил свое движение и превратился в тонкую струйку. Я не слышала шума
вокруг себя. Я не замечала торопящихся людей. Я не чувствовала дождя на лице. Был только
Кэйд. И он смотрел на меня.

жүктеу/скачать 466,04 Kb.

Достарыңызбен бөлісу: