Среди тысячи лиц

— Я пришла, чтобы увидеть Джеймса, — сообщила я, проходя мимо секретаря и
углубляясь в лабиринт пустых ячеек открытого рабочего пространства.
— Подождите, вы должны… — начал было мужчина за стойкой. Он был в костюме, на
шее кобальтово-синий галстук-бабочка, на носу очки в темной оправе, явно для стиля, а не
для улучшения зрения.
Я увидела кабинет Джеймса и вошла. Переступая порог, я откашлялась.
Его глаза расширились, когда он поднял их от экрана компьютера.
— Кайли? — Его голос был именно таким, каким я его помнила: напористым, резким, с
такими же нотками, как у спортивного комментатора-весельчака, умеющего сглаживать
неудобные моменты. — Что происходит?
— Привет, — поздоровалась я. На висках Джеймса проступила седина. Он постарел
больше, чем я ожидала.
— Давненько не виделись. — Джеймс встал и взмахом руки отправил прочь парня-
секретаря, мявшегося в дверях, словно щенок питбуля. Джеймс неловко сцепил руки, как
будто не знал, что с ними делать.
Его кабинет как будто сошел со страниц последнего номера журнала интерьеров:
письменный стол из железа и восстановленного дерева, рабочее вращающееся кресло, почти
как в космическом корабле. Я бросила взгляд на фотографии на стене, все в одинаковых
черных рамках: дети, большая счастливая семья позирует босиком у пальм на пляже,
вероятно, на Гавайях. Джеймс с музыкантами из «Стихия Рекордс» на шоу. А вот снимок, на
котором он и Алексис стоят на палубе яхты. И ни одной фотографии Кэйда.
— Ты хорошо выглядишь, Кайли, годы были…
— Я его нашла, — выпалила я, совершенно не заинтересованная в светской беседе. Не
сейчас.
— Что ты сделала?
— Я нашла Кэйда.
— Что ты имеешь в виду?
— Он в Сиэтле, под самым носом у нас.
— Ну я, очевидно, был не в курсе того, что он потерялся. — Джеймс покачал головой,
натянуто улыбаясь.
Я села.
— Поначалу я тоже этого не понимала. Но когда он ушел и не вернулся, меня не
оставляла мысль о том, что с ним могло что-то случиться. Думаю, я всегда это подозревала.
Джеймс, с ним действительно что-то произошло. Кэйд живет на улице. Он бездомный.
— Бездомный?
Я значительно кивнула.
— Вчера вечером я увидела его возле «Ле Марше», но не была до конца уверена, что это
он. Но этим утром я решила пойти в центр города и попытаться найти его. И я его нашла. Я
видела его возле торгового центра Уэстлейк. Джеймс, он выглядит ужасно. В лохмотьях. — Я
шумно выдохнула. — И я не уверена, что Кэйд понимает, кто он такой.
Джеймс снова сцепил пальцы.
— Ты уверена, что это был он?
— Абсолютно уверена.
— Возможно, это был кто-то, похожий на Кэйда.
— Нет, — отрезала я и подняла рукав, чтобы показать мою татуировку. — Мужчина в

приюте для бездомных узнал ее. Это Кэйд, Джеймс, это действительно он.
У меня за спиной скрипнула дверь. Я обернулась.
— О, привет, дорогой.
Алексис с ребенком на бедре была именно такой, какой я ее помнила: темные вьющиеся
волосы, большие, широко расставленные глаза. После исчезновения Кэйда она много раз
звонила, чтобы узнать, как у меня дела, приглашала на ланч или на кофе. Я ценила ее заботу,
но рана была еще слишком свежей, чтобы обсуждать прошлое. А потом я переехала в Нью-
Йорк.
— Привет, Алексис, — поздоровалась я.
— Кайли! — воскликнула она, бросаясь ко мне и обнимая одной рукой. Белокурый
малыш улыбнулся, когда мать подсадила его повыше на своем бедре. Алексис бросила
быстрый взгляд на Джеймса. — Давно не виделись. Замечательно выглядишь!
— Ты тоже, — ответила я, хотя заметила мешки у нее под глазами. Возраст сказывался,
или, возможно, это был стресс материнства.
— Дорогая, Кайли пришла потому, что уверена: она видела Кэйда в центре города, —
объяснил Джеймс, приподняв одну бровь.
Алексис была поражена:
— Ты шутишь?
Они обменялись понимающими взглядами, потом она снова взглянула на меня.
— Кэйд вернулся? Это… замечательно. — Алексис снова посмотрела на мужа, потом
опять на меня. — Ну и как он?
— Не слишком хорошо, — сказала я. — Я как раз говорила Джеймсу, что Кэйд живет на
улице. С ним что-то случилось.
— Это ужасно. — Алексис была шокирована. — Джеймс, мы можем как-то помочь ему?
Он вздохнул и провел рукой по волосам. Я попыталась вспомнить прежнюю Алексис из
девяностых, но картинка, поднимавшаяся из глубины сознания, была неполной и
расплывчатой. Разумеется, она всегда была рядом, работала вместе с Кэйдом на всех
вечеринках, на всех концертах. И все же было в ней что-то незапоминающееся, что-то
неопределенное. Я смотрела, как она нежно укачивает на руках сына, и гадала, счастлива ли
Алексис, действительно ли материнство было тем путем, который она осознанно выбрала
для себя. Малыш агукнул мне, и я отвернулась, почувствовав, как защемило сердце.
— Прошло много лет, — продолжала Алексис, — но никогда не поздно вернуться
домой. Должно быть, ему не понравилась новая жизнь, которую он начал в другом месте.
Кэйд всегда говорил о Франции, помнишь, Кайли?
Я крепко зажмурилась, потом снова открыла глаза. Мы говорили о Франции, особенно о
том маленьком прибрежном городке в Нормандии, в котором я побывала однажды в детстве
с бабушкой и дедушкой. Странное совпадение, но Кэйд тоже побывал там тем же летом со
своей тетей. Мы смеялись над тем, что, возможно, видели друг друга в поезде. Когда Кэйд
исчез, мне пришло в голову, что он мог уехать во Францию. Одна только мысль об этом
пронзала болью мое сердце.
Джеймс развернул кресло так, чтобы сидеть лицом к окну. Странно было видеть, как
меняет человека жизнь. Когда-то основатель музыкальной фирмы в кедах и джинсах,
Джеймс стал одним из толпы. Бизнесмен в офисном здании сидит в крутящемся кресле.
— Кэйд там. — Я посмотрела на Сиэтл за окном во всей его серой красе. — Прямо
сейчас.

Спустя мгновение Джеймс снова повернулся к нам и кивнул, словно врач, который все
обдумал и готов произнести диагноз:
— Алексис всегда была сентиментальной, а ты, Кайли, когда-то витала в облаках. Но
теперь я вижу твои статьи на деловой странице. Ты присоединилась к реальному миру. А
если мы говорим о Кэйде, то реальность такова: это его жизнь, а не наша. Если он хочет
жить на улице, то это его право.
Я вскинула голову.
— Джеймс, никто не живет на улице по своей воле. С ним что-то произошло, я знаю
это. Ему плохо. Он нуждается в помощи.
Джеймс покачал головой.
— Кайли, я много помогал Кэйду в свое время. Ты же помнишь, как тогда обстояли
дела. Ты помнишь, как все было плохо.
Я не хотела вспоминать, но вспомнила. Джеймс высказывал Кэйду обвинения. Ситуация
вышла из-под контроля. Я поддерживала Кэйда, пока… Пока могла. И даже тогда я
сомневалась: а права ли я? Думала, может, неправильно оценила ситуацию. Возможно, если
бы я осталась еще на один час, поговорила бы еще раз с Кэйдом, то жизнь была бы иной для
меня, для Кэйда, для всех нас.
— Теперь я не обязан ему помогать, — закончил Джеймс.
Алексис подошла ближе к мужу:
— Но, Джеймс…
— Для меня все изменилось, — продолжал он, не глядя на жену. — У меня новый
бизнес, которым надо заниматься, семья… — он указал на жену, — о которой надо думать. А
что, если Кэйд принимает наркотики?
— Джеймс! — ахнула я.
Его глаза сузились.
— Он многое скрывал от нас, — сказал Джеймс, — и многое скрывал от тебя.
Я крепко зажмурилась, потом снова открыла глаза.
— Думаю, мы оба это знаем, — добавил он.
Я попыталась поймать взгляд Джеймса. В нем не было даже следа от той любви, той
привязанности, той верности, которая когда-то связывала его с Кэйдом. Все это износилось
и умерло с годами или вообще никогда не существовало?
— Но, Джеймс, — я почти умоляла его, — он же был твоим лучшим другом.
Он встал.
— В детстве — да. — Джеймс поправил воротничок своей оксфордской сорочки, чьи
рукава украшали золотые запонки. — Но с тех пор я вырос. А Кэйд, очевидно, нет.
Алексис с сочувствием посмотрела на меня, когда Джеймс подошел к ней и взял ребенка
на руки.
— Мне жаль, Кайли, — сказал он, целуя сына в лоб. — Мы тебе сочувствуем, и я
надеюсь, что ты сумеешь оказать ему необходимую помощь. Каждый из нас делает свой
выбор. Кэйд свой сделал.
— Ну что ж… — Я направилась к двери.
Чем ниже спускался лифт, тем тяжелее становилось у меня на сердце.
Если Кэйда надо спасать, то делать это придется только мне.
Я пешком вернулась к торговому центру Уэстлейк и села на скамейку, тупо глядя на

прохожих. Мимо прошмыгнул мальчишка с желтым шариком, за ним прошла его мать.
Пожилая седовласая пара, держась за руки, медленно прогуливалась по брусчатке.
Я вынула телефон из сумочки и набрала номер бабушки. Она однажды встречалась с
Кэйдом, когда они с дедом прилетали в Сиэтл ко мне в гости. Тогда они друг другу
понравились.
— Выходи за него, — шепнула мне бабушка после нашего совместного ужина в
«Космической игле», где дедушка в последний раз побывал в 1960-х годах во время
Всемирной ярмарки. Я была благодарна судьбе за то, что дед успел увидеть здание еще раз до
сердечного приступа и познакомиться с Кэйдом.
— Ох, дорогая, я по тебе скучала, — сказала бабушка. Она всегда казалась мне молодой.
Когда я училась в школе, ее часто считали матерью, поздно родившей ребенка. Люди редко
принимали ее за мою бабушку. Но теперь ее голос звучал слабо и неуверенно, и это меня
беспокоило.
— Бабушка, — прошептала я, не в силах сдержать подступившие слезы.
— Что случилась, милая? — нежно спросила она. И я сразу почувствовала себя
одиннадцатилетней девочкой, которая снова оказалась в старом деревянном доме в Айове.
Вот я лежу на животе в той самой комнате, где росла моя мама, на старом красно-голубом
стеганом одеяле с петельками из мягкой белой шерсти по углам. Бабушка похлопывает меня
по спине, а я чувствую соленые слезы, текущие по моим веснушчатым щекам к уголкам рта.
В кухне печется шоколадное печенье, в воздухе витает успокаивающий аромат масла и
сахара.
— Я встретила Кэйда, — сказала я.
— Твой бывший бойфренд? Я думала, он…
— Исчез? Уехал из страны? Я тоже так думала. Но он здесь, бабушка. Он в Сиэтле. И
он… бездомный. Я видела его вчера и сегодня, бородатого, исхудавшего.
— Батюшки мои! — ахнула она.
— И его лучший друг ему не хочет помогать, — продолжала я. — Я пошла просто
посмотреть на него. — Я смахнула слезу. — Бабушка, как мне быть? Я скоро выхожу замуж.
Как мне справиться со всем этим?
Бабушка какое-то время молчала, как делала всегда, собираясь с мыслями, чтобы сказать
что-нибудь мудрое.
— Кэйд едва узнал меня, — призналась я. — Он сам на себя не похож. Должно быть, с
ним что-то случилось. Что-то ужасное. Я точно знаю.
— Но он в городе, — сказала бабушка. — Твой парень в городе.
Я покачала головой. Я знала, что ее память за последние годы существенно ухудшилась.
Возможно, она просто забыла, что я помолвлена с Райаном.
— Бабушка, Кэйд больше не мой парень. Мой парень Райан. Я выхожу замуж за Райана.
Кэйд ушел так давно. И я так и не узнала почему. Я оплакала его и стала жить дальше. Я
справилась со своей болью.
Бабушку отделяли от меня тысячи миль, но перед моим мысленным взором стояло ее
лицо: мягкое, только что напудренное, с добрыми пастельно-голубыми глазами, от кожи
пахнет розовым мылом.
Она молчала, словно обдумывая мои слова и вспоминая человека, женой которого я
обещала стать в тот момент, когда дверь в прошлое была закрыта и жизнь стала проще.
— Я не представляю, как мне следует поступить.

— Возможно, сейчас ты этого не знаешь, но со временем поймешь, — сказала бабушка.
— Что ты имеешь в виду?
— Сердце подскажет тебе, дорогая.
— Думаешь? — спросила я, обескураженная.
— В незнании нет ничего плохого, — продолжала она. — Просто у тебя нелегкий путь.
— Я люблю Райана. Я правда люблю его, бабушка. Я хочу выйти за него замуж. Я хочу,
чтобы мы жили вместе.
— Да, и, вполне вероятно, ты это получишь. Но сначала ты должна разобраться со своим
прошлым, а для этого тебе придется встретиться с ним лицом к лицу.
— Ты права, — согласилась я.
— Дорогая моя, — добавила бабушка, — не имеет значения, что случилось или
случится, ясно одно.
— Что?
— Ты говорила мне, что Кэйд однажды спас тебе жизнь.
— Да, — пробормотала я. Ее слова пронзили мое сердце, как игла, которая не только
приносит боль, но и исцеляет.
— Теперь твоя очередь спасти его.

жүктеу/скачать 466,04 Kb.

Достарыңызбен бөлісу: