ФИЛОСОФИЯ И ЛИНГВИСТИКА: ТОЧКИ СОПРИКОСНОВЕНИЯ Ф.М. Ержанова -

ВЕСТНИК КаіНПУ им.Аба», серия «Филологические науки», № 3 (33), 2010 г. 
 
—  
 
 
 - 14  
 
 
 _  
 
 
 
представлении  и  понятия,  выраженные  в  языке  [там  же,  с.  170].  С  формированием  мышления 
семиотическое  производство  становится  одним  из  источников  мышления;  в  нем  создаются  знания,  которые  в 
опеределенных  условиях  стимулируют  развитие  мышления  и  используются  в  нем  [гам  же,  с.  174]. 
Лингвокогнитивный  подход  позволяет  на  конкретном  материале  анализировать  и  демонстрировать 
многослойность языкового сознания [3, с.121]. 
Общей  для  философии  и  лингвистики  является  когнитология,  «весь  методологический  пафос  которой 
состоит в исследовании живого, естественного, наивного, реального мышления и его языковой репрезентации» 
[4, с. 16]. 
К настоящему времени в составе философии языка сформировались такие междисциплинарные отрасли 
науки,  как  философия  семантики  и  грамматики  (Черемисина  1976;  Юрченко  1995),  лингвофилософское 
исследование текста, лингвофилософские парадигмы в пределах границ языка и культуры (Руденко, 1993). 
Философия  и  лингвистика  теснейшим  образом  пересекаются  и  вопросах,  связанных  с  рефлексией 
личности, с осознанием себя как человека, с самосознанием нации, в решении проблемы «свой-чужой», оценки и 
самооценки человека и парода, межкультурной коммуникации. «Оценки (чужих) и самооценки как ментальные 
стереотипы  (как  неосознаваемые  или  полу  осознаваемые  установки)  предопределяют  готовность  или 
неготовность  к  вербальному  и  невербальному  общению  или  отказу  от  него  и  влияют  на  характер  самого 
общения  (конфликтующий  или  гармонизирующий).  Кроме  того,  сопоставление  оценок  (чужих)  и  самооценок 
позволяет,  по-видимому,  увеличить  поле  толерантности,  ибо  рефлексия  по  поводу  «своих  и  чужих»  в  равной 
мере  не  позволяет  существовать  как  тем,  так  и  другим  этнотическим  референциям»  [5,  с.43].  Оценки, 
национальные 
портреты 
и 
«автопортреты» 
можно 
рассматривать, 
считает 
Ю.С.Сорокин, 
как 
лингвофилософскую  категорию,  как  ментальное  пространство  сознания,  предопределяющего  конструктивный 
или деструктивный характер вербального и/ или невербального человеческого поведения [там же, с.44]. Причем, 
если считать, что это - «круговое пространство», то - по аналогии с герменевтическим кругом - можно говорить 
о существовании ментально-этнического круга (понимания), а если считать это пространство линейным, то - по 
аналогии  с  горизонтом  понимания  (герменевтическим  горизонтом)  -  можно  говорить  о  существовании 
ментально-этнического горизонта понимания [6, с.317-363]. 
Разрабатывавшаяся в 20-х годах XX века крупнейшими философами (Л.Витгенштейн, И.М.Вайсгербер, 
М.Хайдеггер,  Х-Г.  Гадамер  философия  языка  по  ряду  причин  как  считают,  отечественные  ученые  вышла  из 
научного контекста  более чем на  полвоска,  И  только в последние  годы академический мир стал обращаться  к 
этим  трудам,  чтобы  открыть  в  них  исключительно  глубокие  и  оригинальные  взгляды  на  многочисленные 
философские,  филологические  и  эстетические  проблемы.  Одним  из  центральных  вопросов  является  вопрос  о 
языке - его статусе, природе, взаимоотношениях с человеком и миром. 
Философия должна опираться на лингвистические знания, во многом проверяться именно ими: «Наука 
нравственности,  покуда  она  пользуется  естественным  языком  для  формулировки  своих  положений,  должна 
заботиться о том, чтобы сообразовываться со значениями слов, иначе создаваемый текст не может не оказаться 
насыщенным противоречиями аксиологического плана: то, что автор считает хорошим, язык квалифицирует как 
дурное» [7, с. 151]. Поэтому остро стоит  проблема  объективного и субъективного в познании мира  и  в языке. 
«Индивидуальные  знания  о  деятельности  передаются  через  слогу.  В  рефлексии  над  словом  нередко 
преображается его исконное значение, обнажается духовная сокровенность, отражая в нем сверхчувствительное 
начало.  Анализ  языковой  модели  мира  через  тексты  необыденного  содержания,  то  есть  философские  тексты, 
позволяет  расширить  изучение  национального  языка  с  точки  зрения  реализованной,  а  нем  языковой  картины 
мира» [там же, с.380].  Для концепции языковой картины мира в европейском и американском, в логическом и 
лингвистическом  позитивизме  характерно  понимание  языка  как  явления,  «которое  определяет  мышление 
человека  и  процесс  познания  в  целом,  а  через  него  детерминирует  мировоззрение  и  целостную  картину  мира, 
возникающую в сознании» [там же, с.4-5]. 
Одну  из  центральных,  проблем  теоретического  языкознания  и  философии  языка  с  самого  начала  их 
развития составляет выяснение степени и конкретного характера связи между языком и мышлением. 
Как  известно,  язык  и  мышление  -  два  неразрывно  связанных  вида  общественной  деятельности, 
отличающихся друг от друга по своей сущности и специфическим признакам. Мышление и язык - две 

Абай атындагы Қаз ҮНУ-дың ХАБАРШЫСЫ, "Фіиология зылымдары
 ” 
сери я см, № 3 (33), 2010 ж. 
 
 
предполагающие  друг  друга  стороны  процессов  познания  и  общения.  Язык  участвует  не  только  в 
выражении мысли, но и в самом ее формировании. Нельзя противопоставлять «чистое», внеязыковое мышление 
и  его  «вербализацию»,  последующее  выражение  в  языке.  «Мышление  -  высшая  форма  активного  отражения 
объективной  реальности,  целенаправленное,  опосредованное  и  обобщенное  Познание  существенных  связей  и 
отношений предметов и явлений. Оно осуществляется в различных формах и структурах (понятиях* категориях, 
теориях),  в  которых  закреплен  и  обобщен  познавательный  и  социально-исторический  опыт  человечества»  [8, 
1983].  Процессы  мышления  проявляются  в  трех  основных  видах,  выступающих  в  сложном  взаимодействии,  - 
практически-действенном,  наглядно  образном  и  словесно-логическом.  «Орудием  мышления  является  язык,  а 
также  другие  системы  знаков  (как  абстрактных,  например,  математический,  так  и  конкретно-образных, 
например,  язык  искусства)»  (там  же).  Язык  -  это  знаковая  деятельность,  обеспечивающая  материальное 
оформление  мыслей  и  обмен  информацией  между  членами  общества.  Мышление,  за  исключением  его 
практически-действенного вида, имеет психическую, идеальную природу, между тем как язык  - это явление по 
своей первичной природе физическое, материальное [9., с.606], 
В  решении  проблемы  взаимосвязи  языка  и  мышления  обнаруживаются  глубокие  расхождения  -  от 
прямого отождествления языка и мышления (Ф.Э.Шлейермахер, И.Г. Гаман) или их чрезмерного сближения с 
преувеличением  роли  языка  (В.  Фон  Гумбольдт,  Л.Леви-Брюль,  бихевиоризм,  неогумбольдтианство, 
неопозитивизм)  до  отрицания  непосредственной  связи  между  ними  (Ф.Э.Бенке)  или,  чаще,  игнорирования 
мышления  в  методике  лингвистических  исследований  (лингвистический  формализм,  дескриптивизм)  [там  же, 
с.606]. 
Как очевидно, изучение взаимоотношений языка, мышления и действительности, развитие теории ЯКМ 
в целом, сравнительно-историческое изучение национальных ЯКМ и ряд др. проблем нуждаются в дальнейшей 
разработке  и  представляют  благодатный  объект  для  приложения  дальнейших  усилий,  как  со  стороны 
философии, так и со стороны лингвистики. 
Таким образом, тема взаимосвязи языкознания и философии остается одной из самых сложных проблем 
гуманитарной  мысли  и  каждое  поколение  мыслителей  дает  свой  ответ-путь  для  разрешения  данных  проблем, 
где основной идеей является изучение языка как духовной реальности. 
1.
 
Сенчина  А.С.  Лингвосемиотика  как  методология  познания  //  Вопроси  когнитивной  лингвистики.  - 
2003. - №3. 
2.
 
Красных В.В. От концепта к тексту и обратно. - М., 1986. - С. 126. 
3.
 
Худяков А.А. Логическое и сублогическое втыке и познании // Филология и культура. Материалы IV. 
Межд. науч-практ. кон. 16 апреля. - Тамбов, 2003. 
4.
 
Сорокин 10 А. , Какими мы видим себя и других// Вопросы языкознания. - 1995. - №6. -С.43-53. 
6 Гадамер Х.Г. Истина и. метод. Основы философской герменевтики. М., 1988. 
7.
 
Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. - М., 1998. - С. 151. 
8.
 
Мельничука. А С. Язык и мышление // ЛЭС / Под ред. В.II.Ярцевой. - М.,1990. - С.606. 
 
Түйін 
 
Мақалада  философия  мен  лингвистиканың  өзара  байланысы  мен  көкейкесті  мәселелері  гуманитарлық 
ғылымдардағы рөлі қарастырылған. 
Summary 
The article considers topical issues of interrelation between philosophy and linguistics, as  well as their role in 
humanitarian science,

ВЕСТНИК КазНПУ им.Абая, серия «Филологические пауки», № 3 (33), 2010 г. 
16
 
 
 
ОБРАЩЕНИЕ В ПОЭТИЧЕСКОМ ТЕКСТЕ К. МЫРЗАЛИЕВА С.К. Серикова - 
докторант PhD КазНПУ им. Абая, г. Алматы (Казахстан). 
В  предлагаемой  вниманию  статье  структура  обращения  в  поэтическом  тексте  как  форма  отражения 
специфики поэтического языка и или стиля. 
В  современных  лингвистических  исследованиях,  посвященных  прагматике,  неоднократно  отмечался 
несомненный  параллелизм,  существующий  между  речевым  актом  и  поэтическим  текстом.  Одной  из 
существенных особенностей которого является особый характер коммуникации: «Литературной коммуникации, 
так  же,  как  и  повседневному  человеческому  общению,  присущи  такие  прагматические  параметры,  как  автор 
речи,  его  коммуникативная  установка,  адресат  и  связанный  с  ним  перлокутивный  эффект  (эстетическое 
воздействие)»  [1,  365].  Терминами  «адресант»  и  «адресат»  мы  обозначаем  роли  участников  общения  в 
коммуникативном  акте,  т.  е.  их  роли  по  отношению  к  тексту.  Средством  выделения  адресата  является 
обращение,  т.к.  оно  и  ориентировано  на  самого  адресата.  По  мнению  У.  Эко,  любой  текст  создает  своего 
читателя: а) через выбор определенного лингвистического кода; б) через определенный литературный стиль. В 
поэтическом тексте обращение имеет свои особенности. Следует сказать, что «лирической поэзии, отражающей 
непосредственное  восприятие  мира  субъектом  и  его  (субъекта)  процесса  мышления,  свойственно 
доминирование структуре текста одной-единственной точки зрения - «говорящего» [2, 87]. Отсюда следует, что 
поэтическая  речь  представляется  как  «эгоцентричная»  [2,  88],    к  основным  действующим  лицом  лирического 
коммуникативного акта является сам автор. Это следствие особенностей жанра поэтического текста. «Функция 
же адресата сводится к роли слушающего, т. е. замыкается восприятием и интерпретацией сообщения. Конечно, 
переход к речевому реагированию превращает получателя речи в говорящего» [1, 359]. 
В  типе  диалога,  который  образуют  реплики,  принадлежащие  разным  субъектам,  наличествуют 
обращения к одушевленному адресату. Для второго ттипа свойственны обращения к неодушевленному адресату. 
Обратимся  к  поэзии  известного  казахского  поэта  К.  Мералиева,  автора  более  тридцати  поэтических 
книг: «Бессонница», «Белая юрта», «Соловьиный сад», «Степные пути», «Пропаять», «Верхняя струна домбры», 
«Ладони», «Круі » и т.д. 
Лирика  Мырзалиева  охватывает  многие  стороны  жизни,  поэтому  тематика  его  поэзии  разнообразна. 
Главной темой его поэзии является любовь поэта к Родине, к своей земле, народу. 
Рассмотрим  особенности  обращения  у  Мырзалиева  с  коммуникативной  точки  зрения,  т.  е.  структура 
обращения, основываясь на материале 2-х поэтических книг «Белая юрта» (пер. А. Синдика) и «Верхняя струна 
домбры» (перевод JI. Щеглова). 
Посмотрим,  какие  типы  обращении  реализуются  в  поэзии  Мырзалиева,  для  его  поэзии  характерен 
драматизм,  повышенная  эмоциональность,  обращения  к  одушевленному  и  к  неодушевленному  адресату, 
конкретизация собеседника, будь то одушевленное или неодушевленное лицо. 
В творчестве поэта встречаются стихи, посвященные определенному топониму. Это «Тарбагатай», «Баян 
аул», «Алма-Ата», «Аксуат», «Отырар». Степь - один из любимых образов поэта. 
Степь, вчера еще торжественно шумевшая. 
Приглашавшая: 
-
 
Давайте есть и нить! - 
Встала жалким разбазаренным посмешищем, 
Над которым только ветру с горя выть. 
Чаша озера изрядно поубавилась, 
И на солнце нет румянца поутру. 
Утомилась ты, вчерашняя красавица, 
Раскидав свои наряды на ветру [3, 102].

Абай атыпдагы Қаз¥ГІУ-дың ХАБАРШЫСЫ,
 
“Филология гылымдары" сериясы, Ms 3 (33), 2010 ж. 
 
В  этом  стихотворении  автор  обращается  к  неодушевленному  объекту.  Можно  заметить,  что  поэт 
персонифицирует  природу.  Издавна,  природа  у  казахов-кочевников  имела  божественное  начало.  В  этом 
стихотворении чувствуется сожаление и тоска, вызванные приближающейся осенью. 
Поэзия  К.  Мырзалиева  пронизана  философскими  размышлениями  о  смысле  бытия,  обращенными  к 
одушевленному неконкретному собеседнику. 
Ты кем рожден? 
В степи найди ответ [3, 103]. 
Философская  глубина,  внутренняя  напряженность,  новые  формы  —  важные  особенности  современной 
поэзии.  В  последние  годы  в  казахской  поэзии  заметно  возрос  интерес  к  теме  Степп,  которая  у  Мырзалиева 
понимается  в  самом  широком  смысле:  история,  народ,  Родина.  Уроки  нашей  жизни  как  бы  подталкивают  к 
осмыслению  исторических  и  духовных  ценностей  народа,  определению  нравственных  позиций  личности,  к 
постановке широкого круга гражданских и личных проблем. По-новому звучат так называемые «вечные» темы: 
любовь, дружба, верность. 
Ты замечал ли Брат, 
Что за столом, 
Когда уже в разгаре 
Б
 самом той, 
Кто был вчера с тобою не знаком - Либо 
племянник, 
Либо дядя твой? [3, 125]. 
Поэзии Мырзалиева свойственны обращения к абстрактным сущностям: 
Ты от меня не отступай сердито - Я для тебя 
состариться готов. 
О, время, ты единственное сито 
Для дел моих, поступков и стихов. 
Не тороплю тебя, когда старею, 
Не тороплю, когда стихи пишу... 
Но я хочу, чтоб ты прошло скорее, 
Когда к далекой родине спешу [3, 139] 
Наличие  тех  или  иных  типов  обращений  обусловлено  мировидением  поэтов.  Через  обращение 
реализуется карчаяна мира. 
В  лирике  распространенным  является  такие  типы  обращений  обращение  к  лицам,  отдаленным  в 
пространстве и во времени, Это могут быть обращения к героям, политическим деятелям, историческим лицам. 
Также  распространенньі&і  в  поэтической  речи  типом  обращений,  является  тип  обращений  к  лицам  и  живым 
существам —- обращения к образам, созданным воображением и фантазией. 
Среди  обращений  не  к  лицам  выделяются  распространенные  в  лирической  поэзии  типы  обращений: 
обращения  к  странам  и  континентам,  к  городам,  к  явлениям  природы,  стихиям,  к  пространству  и  времени,  к 
явлениям эмоционального и интеллектуального мира  человека, к явлениям человеческой культуры. Например, 
судьба, воля, любовь попадают в ряд слов, становящихся обращениями. Обращения к пространству и времени, к 
этапам жизни человека, к историческим эпохам. 
Принцип  раскрытия  темы  у  Кадыра  Мырзалиева  основан  на  последовательном  развёртывании  и 
раскрытии  основной  характеристики  темы,  заявленной  в  обращении,  открывающем  текст  как,  например,  в 
стихотворении: 
Я задохнулся бы давным-давно, 
Когда оно бы воздухом предстало... 
О  время! 
Знаешь только ты одно. 
Как мне тебя все время не хватало [3, 134]. 
 
 
 

ВЕСТНИК КазНПУ им.Абая, серия «Филологические науки», JYe 3 (33), 2010 г. 
 
 
В  этом  стихотворении  тема  "быстротекущего  времени",  столь  характерная  для  поэзии,  и  для  поэзии 
Кадыра Мырзалиева в частности, получает своё последовательное раскрытие. 
Различаются внешний адресат высказывания, к которому направлено сообщение в целом и внутренний 
адресат,  который  входит  во  внутреннюю  структуру  сообщения.  Читатель  -  это  внешний  адресат,  на  которого 
рассчитано  высказывание  автора  -  поэтическое  произведение,  текст.  Внутренние  адресаты  -  те,  к  кому 
обращается текст. Эго могут быть друг, возлюбленная, природная стихия, вещь - все, что существует в мире. 
К своим друзьям поэт часто обращается посредством обращен  к  регулятиву  (друзья,  друг,  мой милый 
друг, мой единственный друг, брат и пр.). Так, в строках: 
Если мечта - все, чем ты богат. 
Живи ею, 
Светлым и гордым будь! 
Головы людям даются, брат, 
Не затем, чтобы свешивать их на грудь [4, 57]. 
или: 
А если беда 
У дверей, 
А не бродит вокруг, 
Что делал бы я 
Без тебя, 
Мой единственный друг? - [3, 65J 
обращение не имеет иного значения, кроме регулятивного, - выражения отношения автора к адресату. 
В отличие от разговорно-бытовой и официальной речи, потребность в социальной индексации адресата 
в поэзии вызывается не столько целью обозначить его социальный статус, сколько создать поэтический образ, 
лирическое настроение, т.е., такие обращения в поэтическом тексте носят не конкретный, а условный характер. 
Такие обращения имеют обобщенного адресата: 
Жизнь, ты тот же перрон. 
Полный встреч и разлук от рождения до похорон [4, 76]. 
Определяя ядро семантического поля поэзии К. Мырзалиева, (на материале используемых в ней форм 
обращений),  выдвигаем  положение:  Основной  темой  поэзии  Мырзалиева  является  тема  любви.  Это  любовь  к 
друзьям,  товарищам,  коллегам-поэтам,  художникам,  любовь  к  женщине,  любовь  к  природе,  в  том 
концептуальном понимании, которое вбирает в себя это понятие, любовь к «родине вечной», любовь к поэзии. 
Это  поле  обслуживает  комплекс  художественно-выразительных  средств,  в  первую  очередь  лексических: 
выражение этого чувства в лексемах любимый, хороший, драгоценный, милые, дорогой. 
К  сопутствующим  зонам  поля  относятся  следующее:  «уважение»  к  идеальному  адресату  и  адресату-
читателю;  «ностальгия»  по  прошлому,  по  старым  друзьям;  тема  «одиночества»  не  как  "исключённое™"  из 
социума,  а  как  состояние  души,  как  тема  трагической  участи  поэта;  тема  "дороги"  как  прохождение  сквозь 
испытания, поиск нового и обреченность на этот поиск, духовная неудовлетворенность, тема "творчества". 
Языковая  картина  мира  поэтического  наследия Мырзалиева  оказывается сложно структурированной  и 
многополярной.  Она  дает  представление  о  судьбе  и  личности  поэта,  отражает  испытания,  выпавшие  на  его 
долю, его жизненные приоритеты, его мировоззрение. 
Данная статья доказывает, что обращения являются одной из важнейших характерных черт поэтической 
речи Кадыра Мырзалиева. 
1.
 
Арутюнова Н.Д. Фактор адресата // Известия АН СССР. Сер. Литературы и языка. - 1981. - № 4. - 
Т. 40. - С. 356-367. 
 
 
 
 
 
 

Абай атындагы ҚазУПУ-дың ХАБАРШҺІСЫ, “Филология гылымдары” сериясы, № 20 (33), 2010 ж. 
 
 
2.
 
Бескровная  И.А.  Поэтический  текст  как  модель  коммуникации:  типы  адресантов  // 
Филологические науки. - 1998. -№ 5-6. - С. 87-96. 
3.
 
Мырзалиев К. Верхняя струна домбры. -М., 1976. 
4.
 
Мырзалиев К. Белая юрта. - Алма-Ата: Жазушы, 1968. 
Түйін 
Берілген мақалада Қ. Мырзалиев өлеңдеріндегі қаратпа сөз қарастырылады. 
Summary 
This article discusses the treatment in the poetic text K. Myrzalieva. 
ОРГАНИЗАЦИЯ ИЗУЧЕНИЯ ЧАСТЕРЕЧНОГО СТАТУСА СОЮЗОВ И ЧАСТИЦ В СОСТАВЕ 
ОБОСОБЛЕННЫХ ОПРЕДЕЛЕНИЙ 
Н.С.Саньярова - 
кандидат педагогических наук 
Вопрос  о  част  речном  статусе  союзов  и  частиц,  входящих  в  состав  обособленных  определений, 
выраженных  прилагательными  и  адъективными  оборотами,  недостаточно  освещен  в  вузовских  учебниках. 
Известно,  что  обособленные  определения,  выраженные  одиночными  прилагательными,  вводятся  в 
предложение, как правило, при помощи интонации, например: “Дома мать, грустная, собирала в дорогу сына" 
(Горький).  Анализ  вузовских  учебников  показал,  что  лишь  отдельные  авторы  указывают,  что  обособленные 
определения вводятся в предложение не только при помощи интонации, но и посредством союзов, частиц. 
О.А.  Крылова,  ЛЮ.  Максимов,  Е.Н.  Ширяев  пишут:  “Средством  выражения  обособления  является 
интонация”, отмечая в ссылке: "а иногда и порядок слов” [1,123]. Безусловно, интонация является средством 
выражения  обособления  в  устной  речи,  а  порядок  слов  -  одним  из  средств  выражения  обособления  в 
письменной речи. В примере “Мне пришло в голову некоторое соображение, еще неясное для меня самого 
(Платонов)” средством выражения адъективного оборота является, прежде всего, смысл и интонация, и, как 
производные от них, - порядок слов и слово еще. 
В “Грамматике-80” четко обозначается круг распространителей обособленных определений, способы 
их  введения  в  предложение.  Авторы  отмечают,  что  “обособленные  обороты  могут  присоединяться  к 
распространенной  части  предложения  или  только  интонационно,  или  посредством  интонации  и  союзов, 
вводных  слов,  некоторых  модальных  частиц”  [2.  181].  Следовательно,  при  изучении  обособленных 
определений  нужно  обращать  внимание  на  то,  что  обособленные  определения  -  прилагательные  вводятся  в 
предложение не только при помощи интонации, но и союзов, вводных слов, частиц. 
Анализ  материала  подтвердил,  что  нередки  случаи,  когда  обособленные  определения  - 
прилагательные  вводятся  в  предложение  и  при  помощи  союзов,  например:  “...и  еще  один  парень,  тоже 
незнакомый, который был к Ваське спиной, помогал ему возиться с этим предметом” (А.ГІриставкин), и при 
помощи частиц: “Она уверяла, что угадывает заметочки Лopca, даже безымянные, по стилю” (А.Мальцагов). 
Наличие в составе обособления служебных слов позволило обратить на них внимание с тем, чтобы в вузе при 
изучении  обособления  определений  на  них  акцептировали  внимание  и  учили  студентов  способам  их 
разграничения. 
Обычно  основным  приемом  при  разграничении  союза  и  частицы  является  замена  анализируемого 
слова  на  синонимичное  ему  слово,  которое  указало  бы  на  искомое  слово.  На  основании  этого  приема  и 
устанавливается  статус  союзов  и  частиц,  которые  находятся  при  обособленных  определениях,  выраженных 
одиночными прилагательными. Мы используем прием подстановки, который, на наш взгляд, является более 
эффективным,  чем  прием  замены.  Так,  служебное  слово  даже  квалифицируется  как  союз  и  как  частица. 
Например:  “Нечто,  -  подумал  он,  -  какой-то  свитер,  даже  бабушкин,  дороже  морской  дружбы?”  (В. 
Коржиков). В данном случае перед нами частица, так как можно, без ущерба смысла

ВЕСТНИК КазНПУ им.Абая, серия «Филологические науки», № 3 (33), 2010 г. 
■  
   
   
20
 
 
 
 
-
 
 
 
 
 
предложения, ввести частицу пусть. Ср.: “Нечто, - подумал он, - какой-то свитер, пусть даже бабушкин, дороже 
морской дружбы?” (В. Коржиков). 
Термин  "союз-частица”  весьма  условен,  хотя  и  закреплен  в  академических  изданиях.  Мы  его  также 
употребляем,  понимая  в  полной  мере  его  условность.  Очевидно,  что  некоторые  союзы-частицы  и  силу  своей 
прозрачности в такой замене не нуждаются, другие же  - такую замену игнорируют. Это происходит из-за того, 
что  "границы  частиц  и  союзов  пересекаются,  а  иногда  становятся  очень  зыбкими,  текучими”  [3,  523]. 
Соответственно сказанному, любые предлагаемые критерии разграничения нельзя считать универсальными. 
Теоретический  материал  относительно  критериев  разграничения  служебных  слов  заключается  в 
следующем. Прежде всего, подчеркнем, что большинство ученых квалифицируют слова, графически одинаково 
оформленные,  но  относящиеся  к  разным  служебным  словам,  как  союзы-частицы,  т.  с,  рассматривают  их  в 
качестве грамматических омонимов, 
Л. Л. Булганин отмечает, что “частицы представляют собой во всех отношениях менее тесное единство, 
чем  предлоги  и  союзы”  [5,  190],  а  потому  характеризуются  разнообразными  значениями  и  функциями.  На 
примере  частицы  что  за  и  вопросительного  местоимения,  какой  автор  показывает  их  переходность  из  одной 
части речи в другую. 
Переходность  свойственна  не  только  частицам,  но  и  другим  лексико-грамматическим  разрядам.  Л.Л. 
Булганин  считает,  что  “модальное  значение  сближает  частицы  с  модальными  словами;  для  ряда  частиц 
характерна  функция  союза  (ведь,  же,  даже))  многие  частицы  употребляются  как  особые  самостоятельные 
предложения (да, нет, неужели, пусть, пускай)” [5, 193]. К сожалению, на этом у автора данный вопрос остается 
исчерпанным. 
Более подробное освещение дается в учебнике И.Г. Голанова [о, 25SJ. В.Д. Старичонок и др. указывают 
наиболее важные различия союзов и сочетаний местоимений и наречий с частицами. Отсюда следует, что не все 
союзы  являются  взаимозаменяемыми  и  не  ко  всем  союзам  можно  подобрать  синонимичные.  Далее  авторы 
пишут:  “В  результате  перехода  в  частицы  других  частей  речи  возникают  омонимы  [7,  404].  Таким  образом, 
утверждается  наличие  в  русском  языке  явления  омонимии  союзов  и  частиц,  что  и  порождает  возникновение 
данной проблемы, 
В  “Грамматике-80”  отмечается,  что  по  своим  функциям  частицы,  с  одной  стороны,  группируются  в 
функции  формообразования,  а  с  другой,  -  "в  функции  разнообразных  коммуникативных  характеристик 
сообщения"  [8,  723].  Характерная  черта  многих  частиц  заключается  в  том,  что  частицы  “сближаются  с 
наречиями,  союзами  или  междометиями  и  не  всегда  могут  быть  им  строго  противопоставлены;  во  многих 
случаях частицы сближаются с вводными словами” [8, 723]. Их описание дастся в разделе “Синтаксис. Простое 
предложение”. Ссылка  на  этот материал подтвердила  что “все эти средства,  как  правило, выступают в тесном 
взаимодействии друг с другом” [8, 911. Повторная ссылка на § 2190-2230 еще раз подтвердила, что субъективно-
модальные значения “не во всех случаях могут быть строго и однозначно определены” [§ 2190, 215]. Исходя из 
этого,  можно  сделать  вывод,  что  в  “Грамматике-80”  критерии  разграничения  союзов  и  частиц  отсутствуют. 
Внимание акцентируется лишь на сближении, взаимодействии, неопределенности данных явлений. 
Однако  существует  и  другая  точка  зрения,  поддерживаемая  В.В.  Бабаевой,  которая  пишет,  что  "еще 
сложнее определение границ (объема) членов предложения при переплетении свойств частиц и союзов [9, 51]. 
При  этом  для  многочисленных  примеров  “характерна  текучесть,  зыбкость  и  подвижность  границ  между 
союзами  и  частицами”  и  потому  "ответ  на  него  не  может  быть  однозначным  во  многих  случаях,  особенно  в 
практике школьного и вузовского преподавания” [9, 51]. Следовательно, в тех случаях, когда прием подстановки 
“не  срабатывает",  можно  предположить,  что  перед  нами  -  не  омоним  союз-частица,  а  синкретичные  союз  и 
частица. 
Рассматривая “Члены предложения и частицы”, автор добавляет, что “на границе между предложениями 
смысловые  частицы берут  на  себя  и функции союзов” [9, 52]. Мы считаем, что это положение  в  полной мере 
относится и к обособленным определениям, которые находятся на границе словосочетаний, а значит, могут быть 
синкретичными. 
Итак,  нередки  случаи,  когда  обособленное  одиночное  определение-прилагательное  вводится  в 
предложение  при  помощи  союза-частицы,  хотя,  например:  "Маша,  хотя  и  маленькая,  прыгала  очень  ловко” 
(Л.Прокофьева). Здесь союз-частица, хотя без ущерба для смысла предложения допускает его замену на частицу 

жүктеу/скачать 1,25 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: