Қазақстан Республикасы Мәдениет және спорт министрлігі Тілдерді дамыту және қоғамдық-саяси жұмыс комитетіінің тапсырысы бойынша



Pdf көрінісі
бет5/41
Дата15.03.2017
өлшемі2,8 Mb.
#9668
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   41

Культ слова у тюркских народов

(на материале казахского языка)

В  системе  воззрений  и  представлений  тюркских  народов  особое 

место  занимает  культ  слова,  который  своими  корнями  уходит  в  глубо-

кую  древность.  Культовые  воззрения  древних  тюрков,  в  том  число  и 

почитание слова, тесно переплетались с их мифологическими и многими 

другими  представлениями,  что  нашло  свое  отражение  в  традициях  и 

обрядах отдельных народов.

Надо  полагать,  что  наши  далекие  предки  на  более  ранних  этапах 

своего  развития  видели  в  явлениях  природы  и  вокруг  себя  много 

непонятного,  таинственного  и    сверхъестественного.    Несомненно, 



57

в  числе  подобных  явлений  была  и  человеческая  речь,  при  помощи 

которой  они  не  только  общались  между  собой,  добиваясь  взаимного 

понимания в совместной борьбе против природной стихии, но и пытались 

опреде ленным образом воздействовать на окружающую их среду. Люди 

верили  в  магическую  силу  человеческой  речи,  сакральное  значение 

слов и усматривали в них, как и в любом явлении природы, олицетворе-

ние добра и зла. По словам И. М. Тройского, «для архаического мыш-

ления слово как имя нераздельно связано с вещью и является носи телем 

его  свойства,  магическим  заместителем»



1

  (курсив  наш.  –  А.  К.).  Как 

«магический заместитель» обозначаемых предме тов и явлений слово в 

сознании древнего человека, того или иного этно языкового коллектива 

запечатлевается чем-то многоликим, универсаль ным, способным творить 

и  преобразовывать  буквально  все:  убивать  живое  и  оживлять  мертвое, 

излечивать больного и навлекать недуг на здорового, защищать от беды и 

угрожать бедствием, возвышать и уни жать человека, оберегать и губить, 

презирать и уважать, идеализиро вать и рассеивать иллюзии и т. д.

Культ  слова  –  общее  достояние  многих  тюркских  племен  и 

народностей,  чем  и  объясняется  наличие  у  них  общих  сакральных 

значений многих слов, традиционных обрядов и ритуалов, связанных со 

словом, а также сходных и идентичных словесных формул, штампов и 

устойчи вых  выражений,  наполненных  этнографическим  содержанием. 

Вместе с тем в каждой этнокультурной среде со временем выработались 

собст венные  представления  о  культе  слов  и  связанные  с  ним  поверия, 

пред рассудки, ритуалы, обычаи. Они, может быть, не в столь значительном 

количестве, но все же сохранились в пословицах, поговорках, фразеоло-

гизмах современных тюркских (шире – алтайских) языков.

Нами рассматриваются факты в основном казахского языка.

1. Большинство этих фактов, связанных с культом слова, указывает 

на разрушительную силу слова. Приводя казахскую пословицу (в даль-

нейшем  ПС)  Тіл  тас  жарады,  тас  жармаса,  бас  жарады  «Язык  может 

раздробить камень, а если не камень, то голову человека», выдающийся 

казахский  ученый  Чокан  Валиханов  отмечал:  «Язык  человека  через 

слова ...имел разрушительное влияние»

2

, и оно, по его мне нию, считается 



остаточным явлением шаманизма среди казахов.

В  этом  примере  довольно  четко  выражена  вера  в  отрицательное 

(разрушительное, смертельное и др.) воздействие слова, общетюркский 

характер  которой  подтверждается  наличием  аналогичной  ПС  в  ряде 



Тронский И. М.

 Из истории античного языкознания // Сов.языкознание. 1936. Т. 2.

Валиханов Ч. Ч. Собрание сочинений: В 5 т. Алма-Ата, 1961. Т. 1.


58

других  тюркских  языков,  напр.:  узб.  Тил  тош  яради,  тош  ярмаса,  бош 

яради;  уйгур.  Яхши  сөз  ташни  яриду,  яман  сөз  башни  «Доброе  слово 

камень точет, злое – голову»

3

. Ясно видна дифференциация «хороших» 



и «плохих» слов.

Казахская  ПС  Атқан  оқ  бір  кісіні  өлтіреді,  айтқан  сөз  мың  кісіні 

өлтіреді

4

  «Выпушенная  стрела  убивает  одного  человека,  а  ска занное 

(недоброе,  злое)  слово  поражает  тысячу»  подчеркивает  силу  слова, 

способного  истребить  множество  существ.  Конечно,  здесь  налицо 

гиперболизированная форма передачи смысла. Но всякий перенос рож-

дается на основе вполне реальных гфедметно-образных представлений 

носителей языка. В данном случае показана вера наших предков в мо-

гучую  силу  слова

5

.  И  в  этом  представлении  слово  довольно  часто 



отождествляется  то  со  стрелой  лука  особой  пробивной  силы  (ср.:  Тілі 

мірдің оғындай «Слово его словно стрела эмира»)

6

, то с пулей вин товки 



(Ауыздан шыққан сөз – атылған оқ «Сказанное слово – пущен ная пуля»), 

то с наконечником копья, с жалом змеи или с острием клинка (ср.: уйгур. 

Тил тиғдин өткұр «Язык острее лезвия клинка») и др.

2. Сила слова трактуется и в положительном смысле, подчеркивая 

его  благоприятное  воздействие  на  окружающих.  Наши  предки  были 

уверены, что в языке есть слова, не только несущие людям добро, но и 

творящие чудеса; очень часто благоприятный исход зависит от умелого 

использования этих слов. Так, казахская ПС гласит: Жақсы сөз – жарым 

ырыс «Доброе слово – это уже полсчастья» или: Жылы-жылы сөйлесе, 

жылан  інінен  шығады  «На  ласковую  речь  и  змея  из  норы  выпол зает»; 

ср.: уйгур. Яхиіи сөз иланни одисидин чиқирар «Доброе слово и змею из 

норы выманит» и др.

3.  Слово  и  язык  часто  предстают  как  источник  зла,  причина 

всевозможных  бедствий  (неудач,  несчастных  случаев,  недугов  и 

болезней); напр.: каз. ПС: Басқа бәле – тілден «Все беды – от языка»; 

Ойламай  сөйлеген  ауырмай  өледі  «Кто  говорит  необдуманно,  тот 

умрет не своей смертью»; ср.: уйгур. Миң еғиз сөздин адам өлиду «Кто 

произнесет ты сячу слов, тот умрет» и др.

3 Уйгурские примеры приводятся по [4.С. 158].

4 Все казахские примеры приводятся по [6].

5  В тюркских языках сөз «слово» и тіл «язык» или «речь» довольно часто функционируют 

как  синонимы.  Поэтому  в  составе  казахских  ПС  и  поговорок  они  воспринимаются  как 

семантические дублеты.

6  Данное  фразеологическое  выражение  получило  у  казахских  языковедов  двоякое 

толкование:  в  одном  случае  компонент  мір  воспринимается  как  «эмир»,  а  в  другом  —  как 

«нитка, шнур для нанизывания бус».



59

4. Иногда слово и язык символизируют собой вечность и долголе тие, 

иначе говоря, человеческая речь и слова переходят от поколения к поколению 

как  выразитель  духовной  и  материальной  ценности:  каз.  Жақсының  өзі 

өлсе де, сөзі өлмейді «Добрый человек может умереть, но его добрые слова 

живут вечно»; ср.: уйгур. Чиш төкүлүп, тил қалиду «Зубы искрошатся, а язык 

останется»; каз. Адам жүз жыл жасаса, сөзі мың жыл жасайды «Если человек 

живет сто лет, то слово его – тысячу» и др.

5. Слово и язык выражают мудрость и благородство человека, духовную 

щедрость души: Жақсы сөз – жан азығы «Доброе слово – духовная пища»; 

Аталар сөзі – ақылдың көзі «Слова дедов – кладезь ума»; ср.: уйгур. Яхши сөз 

һәсәлдин татлиқ «Доброе слово слаще меда» и др. 

6.  Слово  и  язык  передают  красоту  человеческой  души,  духовное 

богатство человека, соответствующее его внешней красоте: Ішімдегінің бәрі 

тілімде, тілімдегінің бәрі түрімде «Все то, что во мне, видно на языке, а язык 

мой – говорит за мою внешность». Классическим примером этой особенности 

слова и языка может служить широко распространенное в тюркских языках 

изречение, восходящее к периоду Махмуд Кашгари (в уйгурском звучании): 

Адәм көрки йүздур, йүзниң көрки – көз; Еғиз көрки тилдур, тилниң көрки 

–сөз «Человека красит лицо, лицо красят глаза, уста красит язык, а язык – 

слова»; каз. Адамның ісін көріп, өзін ал, өзін көріп, сөзін ал «Выбери человека 

по его дела: а узнав самого, – внемли его словам» и др.

7. Слово и язык свидетельствуют о собственной неприкосновенности: 

Бас кеспек болса да, тіл кеспек жоқ «Отрубать голову можно, но отрезать 

язык не принято». Одновременно слово и язык выступают в защиту человека, 

облагораживают его и остерегают от возможных бед; уйгур. Тилиңни сән 

сақлисаң, тилиң сени сақлайду «Береги свой язык он тебя сбережет» и др.

В  культовых  воззрениях  тюркских  народов  на  могучую  силу  слов  и 

языка есть и другой взгляд, связанный непосредственно с их содержательной 

стороной и отражающий целый комплекс теонимических представлений.

Как известно, слово (сөз) и язык (тіл) – это основа речевой деятельности 

человека, наибольший интерес представляющая в контексте с духовным и 

социальным развитием той или иной этнической общности

7

.



Семантика  слов  и  словосочетаний,  употребляемых  древним 

человеком, всегда согласовывалась с его мироощущением.

В  так  называемый  магико-мифологический  период  развития 

этноязыковых общностей люди глубоко верили в чудодейственную силу 

слова, они или с благоговением или со страхом говорили о теонимических, 



Кучкартаев И. 



К. 

Обозначение речевой деятельности в контексте этнокультурного 

развития // Тез.докл. 29-й сессии ПИАҚ (Ташкент, сентябрь 1986). М., 1986. Т. 2: Лингвистика.


60

мифологических понятиях и усматривали в названиях предметов и явлений 

нечто таинственное. В силу этой веры любой мог обратиться к верховному 

божеству  Тәңір  (Тангри)  и  просить,  чтобы  тот  даровал  ему,  например, 

достойного  наследника  или  сразил  молнией  противника,  а  к  Зәңгібабу 

(покровителю  рогатого  скота),  Ойсылқару  (покровителю  верблюдов), 

Камбарату  (покровителю  лошадей),  Шопанату  (покровителю  овец), 

Шекшекату (покровителю коз) с просьбой оберегать его скот от падежа и 

других стихийных бедствий; роженица могла слезно умолять покровительницу 

женщин – Бибіпатиму об облегчении ее родов. Родители невесты, обращаясь с 

просьбой, сопровождавшейся соответствующими ритуальными действиями 

(подливание масла в огонь и др.), к покровительнице домашнего очага Ұмай 

(или Ұмай ана

8

, верили, что она будет благосклонна к ним и поддержит огонь 

в очаге молодоженов, пошлет им счастье и покой.

Интересно,  что  в  каждой  этноязыковой  среде  культовые  слова 

постепенно  становились  составной  частью  ритуальных  обрядов.  В  этом 

отношении характерен обряд «Бәдік» казахов, сохранявшийся до недавнего 

прошлого.  Бәдік

9

,  по  объяснению  казахских  фольклористов,  –  это  кличка 

демонического существа злой силы, приносящего человеку или домашнему 

скоту разные болезни. Избавление больного от этих болезней сопровождалось 

исполнением  обрядовой  шуточной  песни,  пародирующей  заклинание 

баксы


10

. Молодежь, собравшись вечером в доме или ауле больного, словами 

обрядовой песни в шутливой форме просила Бәдік покинуть этот аул и уйти 

восвояси  или,  в  худшем  случае,  переселиться  в  соседний  аул

11

.  Вежливая 



просьба  постепенно  принимала  угрожающий  тон,  при  этом  допускалось 

употребление оскорбительных и даже неприличных слов, якобы обладающих 

магиче ской силой, перед которой должен был отступать сам Бәдік.

Примеры обрастания культовых слов различными местными обрядами 

и ритуалами можно найти в любом из тюркских языков.

Еще  одна  сторона  проявления  культа  слова  связана  с  верой  дале ких 

предков не только в карающую силу проклятий, заклинаний, при читаний, 

молитв  шаманов,  бахши,  колдунов,  ворожей,  народных  враче вателей, 

8  Этимология  Ұмай  и  связанные  с  нею  обряды  тюркских  и  нетюркскнх  народов 

рассматриваются многими авторами.

Бәдік в казахском языке имеет несколько значений: 1) болезнь человека или животных; 2) 

покровитель этой болезни; 3) фольклорный малый жанр — словесное состязание, направленное 

против  болезни  бадик;  4)  дурковатый,  ненормальный  (о  человеке);  5)  ненормальное, 

бессмысленное слово.

10 Ауэзов М. О. Мысли разных лет. Алма-Ата, 1961.

11  Исқақов М.Соқыр сенім және діни ғұрыптар. Алматы, 1968.



61

знахарей и других представителей культа, но и в защитную, благотворную 

силу их доброжеланий, благословений. Утвердившиеся в народе слова қарғыс 

«проклятие»,  «зложелание»  и  алғыс  «доброжелание»,  «благожелание», 

будучи  олицетворением  добра  и  зла  по  отношению  к  человеку,  и  сейчас 

наводят на многих страх, – так велика сила тра диции! Вера в силу проклятий и 

зложеланий выработала у людей старшего поколения мгновенную ответную 

реакцию. Так, например, у казахов на недоброе слово или весть принято тут 

же отреагировать вы ражением тілің тасқа! (досл.: «Пусть твое злое слово 

обернется в ка мень»), что соответствует русскому «Типун тебе на язык!», или 

более эмоционально насыщенным Жағыңа жылан жұмыртқаласын! (досл.: 

«Пусть за такие слова во рту твоем гнездятся змеи!»). Боязнь возмож ного 

осуществления одиозного содержания слова в реальности, пожа луй, на лицо 

и здесь.


Говоря о добром слове, мы имеем в виду не только нечто лестное, 

хвалебное, приятное, сладострастное в нем, но и его глубокое содержа-

ние,  логичность,  находчивость,  меткость  и  образность.  Добрые  слова, 

как и в доброжеланиях, отражали этические нормы и нравственные устои 

того или иного народа. Неудивительно, что лишь одно мудрое слово, кем 

бы  оно  не  произносилось,  могло  остановить  батыра,  ринув шегося  на 

врага с обнаженным клинком.

Слово и по сей день в большом почете у казахов: Өнер алды – қызыл 

тіл «Вершина искусства – это красноречие» – гласит народная мудрость.

Удивительная  возможность  самовыражения  слова  воспринимается 

носителями  языка  как  нечто  живое,  многоликое,  олицетворяющее  са-

мого человека со всеми его положительными и отрицательными чер тами. 

Ср.  следующие  параллели:  қарапайым  адам  «простой,  бесхитрост ный 

человек» // қарапайым сөз «простое слово», байсалды адам «солид ный, 

сдержанный человек» // байсалды сөз «обдуманное, сдержанное слово», 

дарақы адам ‘беспардонный человек’ // дарақы сөз «бахваль ство», қызба 

адам «несдержанный, ретивый человек» // қызба сөз «рети вое слово» и 

др.


Язык  и  слово  наделяются,  казалось  бы,  самыми  невероятными 

функциями.  Так,  в  стихотворении  талантливого  казахского  поэта 

К.Салыкова «Бір ауыз сөз» («Лишь несколько слов») – этом своеобразном 

философском  трактате  о  силе  и  возможности  слова  –  говорится,  что 

только одно слово, произнесенное человеком, может

12

: «утешить горе», 



«навлечь  на  человека  неизлечимую  болезнь»,  «прославить  его  на  весь 

мир»,  «навсегда  опозорить  человека»,  «пронестись  над  миром  как 

12 Нами приведен сокращенный перевод этого стиха.


62

боевой  клич»,  «соединить  океаны»,  «взлететь  ввысь  птицей  счастья», 

«бессовестно обмануть человека», «достать с неба Венеру», «обласкать 

человека  как  родная  мать»,  «сообщить  радостную  весть  о  появлении 

наследника», «поведать о смерти отца», «найти ключ к сердцу», «наве-

сти  на  человека  тысячу  бед»,  «прозвучать  предсмертным  словом  про-

щания»...

И,  наконец,  с  культом  слова  связаны  различные  формы  словесно 

речевых запретов – табу, широко бытовавших не только у тюркских но 

и  у  многих  других  народов  мира,  о  чем  пишут  известный  английский 

ученый-социоантрополог Джеймс Фрезер

13

 и русский ученый-этнограф 



Д.К.Зеленина

14

.  Огромный  языковой  материал  по  табу  эвфемизмам 



убеждает нас в том, что древние люди, особенно в магимифологическом 

периоде  своей  истории,  совершенно  серьезно  верят  в  возможность 

предотвратить  гнев  богов  и  тотемов,  обмануть  нечистую  силу, 

умилостивить святых, задобрить страшного зверя, усмирить успокоить 

различные предметы культа путем запрета произносить их наименования 

и названия

15

.

У тюркских народов была выработана целая система табуирования. 



Под  табуирование  подпадали  самые  различные  аспекты  религиозно-

анимистического,  мифологического,  астрологического  и  других 

верований. Нам хорошо известен, например, ритуал лечения у казахов 

при укусе змей, когда знахарь-лекарь вступает в «словесное состязание с 

укусившей человека змеей, если она была поймана в момент укуса. Смысл 

этого «состязания» заключается в том, что каждый из «состязающихся» 

пытается  отгадать  имя  или  кличку  своего  «партнера».  «Состязание» 

заканчивается  смертельным  исходом  для  одного  из  них  в  тот  момент, 

когда  называется  чье-то  имя,  т.  е.  раскрывается  секрет  табуирования. 

Именно поэтому строго запрещалось произносить имя знахаря, лекаря 

вслух в момент проводимого им сеанса «лечения».

Подобные словесные запреты в прошлом налагались казахами и на 

наименования хищных зверей и диких птиц, признанных тотемами, а так 

же  предметы  охоты  и  ремесла,  различных  теонимических  персонажей 

(албасты,  шайтан,  марту,  жезтырнақ,  жалмауыз  кемпір,  пері  и.  др.) 

болезней,  на  названия  природных  явлений  и  небесных  тел  (нажағай, 

13  Frazer J. G. Golden bough.Taboo and the perils of the Soul third edition. London, 1922. P. 2.

14 Зеленин Д. К. Табу слов у народов Восточной Европы и Северной Азии: За преты в 

домашней жизни//Сб./Музей антропологии и этнографии. Л., 1929. Т. 9, гл. 9.

15 Самойлович А. Н. Запретные слова казах-киргизской замужней женщины // 

Жи вая старина. Пг., 1915. Т .14, вып. 1—2.; 


63

кемпірқосақ,  ай,  күн,  жұлдыз)  и  даже  на  собственные  имена  старших 

почитаемых людей, что основывалось на общественном этикете.

Время  изменило  прежнюю  остроту  потребности  в  подобном  роде 

речевой деятельности. Тем не менее культ слова не мог исчезнуть сознания 

коллектива бесследно: он как реликт далекого исторического прошлого 

постоянно  проявляется  то  в  обычаях  и  традициях,  то  в  устойчивых 

словесных  выражениях  (пословицы,  поговорки,  фразеологизмы).  И 

изучение этого уникального явления во всем его комплексе совместными 

усилиями языковедов и этнографов дало бы, на наш взгляд, весьма ценные 

сведения, проливающие свет на этнолингвистическую и этнокультурную 

историю тюркских (шире – алтайских) народов.



Тюркология. 1992. №3. с. 74-79.

Көне түркі жазба ескерткіштері  

кімге ортақ, кімге тән?

Бұдан  XIII-XIV  ғасыр  бұрын  дүниеге  келіп,  барша  түркі  әлеміне 

мәңгілік рухани мұра болып қалған көптеген көне түркі ескерткіштерінің 

ішінде бірегейлерінен саналатын дана бабамыз Күлтегіннің (732 ж. қайтыс 

болған) Түркі қағанатын (империясын) қалыптастырып, халықтарының 

басын  қосып,  бір  тұтас  ел  еткен  игілікті  істерін  оның  немере  ағасы 

Йолығтегіннің  келесі  ұрпаққа  рухани  мұра  етіп  тасқа  жаздыртып 

қалдырған тарихи дастанының қазақ топырағына оралып, оның рухани 

мұрагерлерінің  бірі  –  бүгінде  егемен  ел  болып,  өз  шаңырағын  көтеріп 

отырған қазақ халқымен қайта қауышуы тарихи, саяси, мәдени мәні зор 

елеулі  оқиға.  Өйткені  ұлан-ғайыр  Еуразия  даласының  сүбелі  аймағы 

саналатын Дешт-и-қыпшақта кезінде дүние жүзіндегі ең ірі мемлекет – 

түрік  (империясын)  қағанатын  құрып,  дәуірлеген  ата-бабаларымыздың 

өз қолымен тасқа шегіліп, өз аузымен баяндалған даналық сөздері мен 

тарихи  шындық,  шынайы  шежіресі  мұрагерлеріне  қайта  оралып  отыр. 

Бүгінгі ұрпақ бұдан талай ғасыр бұрын дүниеге келген көптеген жазба 

ескерткіштерінің  ішіндегі  ең  ірісі,  әрі  негізгілерінің  бірі  саналатын 

Күлтегін  бабамызға  бағышталып,  аса  құнды  тарихын  қайта  оқуға 

мүмкіндік алып отыр.

«Күлтегін»,  «Тоныкөк»,  «Мойын  Шора»,  «Талас»  т.  б.  көптеген 

көне ескерткіштерді бүгінгі ұрпақ қиналмай-ақ оқып, білуіне мүмкіндігі 

бар. Оның бір себебі – бұл ескерткіштердің көпшілігі табылып, ғылым 

дүниесіне белгілі болған, жазуының сыры ашылып, ғалымдар тарапынан 

көп зерттелген дүниелер. Екінші себебі, бұл ескерткіштер бөлек-бөлек тілде 



64

емес,  бір  тұтас  тілде,  ғалымдардың  (мысалы,  Э.Р.Тенишев,  И.А.Батманов 

т.б.)  зерттеуі  бойынша,  бүкіл  түркі  тайпа  бірлестіктеріне  ортақ,  мемлекет 

деңгейіндегі  жазба  әдеби  тілде  қалыптасып,  барлыққа  келген  дүниелер. 

Күлтегін туралы оның қалың жұртына бағышталып айтылған бұл сөздерді 

төл нұсқадан оқысаңыз, осыны аңғарасыз.

Ал бүгінгі ұрпақтың бұл ескерткіштерді сәл мүдіріп, бір сөзіне түсінсе 

де, екінші бір сөзіне түсіне алмай жатуының себептері де жоқ емес. Оның 

бірі – арамызды айырып отырған XIII ғасыр болса, екіншісі – сол кездегі 

мемлекет  құрамында  болған  ру-тайпалардың  (түркі,  қарлұқ,  түргеш, 

қырғыз, оғуз, тардұш, татабы, шұп, кенгерес, соғды, тоғызоғуз, оноқ, т. б.) 

содан бері тілі өзгермей, бір орында тұрмауы; үшіншіден, сайын даланың 

түкпір-түкпірінде, әр кезде, әр тайпа аумағында жазылған бұл ескерткіштер 

тілін  жалпы  алып  қарасақ,  ол  әлі  бір  тұтас  болып  қалыптаса  қоймаған 

түркі ұлыстары мен тайпа бірлестіктерінің өзара айырмашылығы бар тіл 

еді,  демек  жергілікті  ерекшеліктердің  сақталғаны  белгілі;  төртіншіден, 

ескерткіштер жазуында (әріп таңбаларының бірыңғай болмай, емлесінің 

негізінен  консонантты  принципке  сүйенуі  т.  т.)  және,  бесіншіден,  бұл 

ескерткіштерді В.Томсен, В.Радловтардан бастап, күні бүгінге дейін оқып, 

аударып келе жатқан зерттеушілердің өз тұсынан қосып-алғандары да аз 

емес еді.

Міне,  осы  фактілерге  байланысты  ескерткіштер  тілінде,  соның  бірі 

–  «Күлтегін»  тілінде  де  барша  түркі  тайпаларына  ортақтығымен  қатар, 

бүгінгі  түркі  тілдерінде  сөйлеушілердің  біреуіне  түсінікті,  енді  біреуіне 

түсініксіз элементтер де аз емес. Бұл өз алдына үлкен мәселе.

Солай бола тұрса да, бүгінгі түркі халықтарының арасында көне тіл 

мұраларына  қатысты  «мұрагерлікке  таласу»  сияқты  әдеттің  көптен  бері 

келе жатқаны белгілі. Біздің жерімізге келген жазба ескерткіш «Күлтегін» 

туралы да осыны айтуға болады. Оны «өз ескерткішіміз» дегенді қырғыздар 

да, хакастар да, түріктер де, татарлар да, өзбектер де – бәрі жарыса айтып 

та, жазып жүргенін біз білеміз. Мұндай пікір қазақтар арасында да жоқ 

емес.  Мәселен,  осы  жақын  арада  жазыла  бастаған  көп  мақалалардың 

бірінде: Күлтегінді түркі тектес халықтарға ортақ әдеби мұра санасақ та, 

оның нақ мұрагері – бүгінгі қазақтар екеніне дау жоқ, – депті Нұрлыбек 

Сафин мырза (Ана тілі. 2001. 9 мамыр).

Әрине,  ұлттық  сезіммен  айтылған  мұндай  пікір  үшін  ешкімді  де 

айыптауға болмас. Бірақ «Күлтегіннің нақ-мұрагері» деп үзілді-кесілді пікір 

айту үшін оған көптеген дәлел, ғылыми негіз керек. Бұл ескерткіштерді 

бүгінгі қазақтың жалпақ тіліне салып аударып алып (ол, әрине, қажет іс, 


65

түсініп  тұрсақ,  неге  аударамыз!!!.),  сол  бойынша  оларға  мұрагерлерін 

айқындауға болмайтын сияқты.

Әңгіме сол жайында.

Бүгінгі түркі тілдері мен көне түркі жазба ескерткіштері тілінің жақын-

алыстығын  айқындауда  олардың  «қайсы  тілдермен  ортақ»  және  «қайсы 

тілдерге  тән»  деген  мәселені  шешуде  кең  түрдегі  тарихи-салыстырмалы 

зерттеулердің қажет екендігі айтпаса да түсінікті болар.

Бұл  салада  қолға  алынған  кейбір  жақсы  бастамалардың  Қазақстанда 

да  кейінгі  кездерде  жалғаспай,  тоқтап  қалғаны  белгілі.  Осы  орайда, 

С.Е.Маловтың  «Памятники  древнетюркской  письменности»  (М.  –  Л., 

1951)  атты  соғыс  жылдары  Алматыда  жазылып,  кейін  Ленинградта 

жарияланған  еңбегінен  кейін  акад.  И.  А.  Батмановтың  басшылығымен 

қолға алынған зерттеулер мен оның нәтижелерін ерекше атауға тура келеді. 

Неміс фашистерінің бейбіт елімізге басып кіріп, Ленинград (бүгінгі Санкт-

Петербург)  қаласын  қоршап  алып,  оған  қауіп  төндіргенде  ленинградтық 

аса ірі ғалымдардың арасында проф. С. Е. Малов, И. И. Мещанинов т. б. 

болып, Алматыға көшірілген болатын. Міне, сол бір қиын-қыстау жылдарда 

С.Е.Малов «Памятники древнетюркской пись менности» (М. – Л., 1951.) атты 

еңбегін Алматыда тұрып аяқтаған еді. Ол кісі ұлы түрколог, әрі ұйғыр тілінің 

маманы  ретінде  (өзінің  бәйбішесімен)  сол  жылдары  (1943-1944)  ұйғыр 

халқының  ақыны  Қадыр  Хасановтың  (оның  әйелі  белгілі  ғалым  –  тілші 

Айша  Шамиева)  үйінде  тұрыпты.  Таза  ақ  қағаздың  жоқтығынан  аталған 

еңбектің  көп  жерін  ол  газеттің  ашық  жиегіне  жазып  бітірген  екен.  Кейін, 

1951 ж. мен ұйғыр тілі мамандығы бойынша академияның аспирантурасына 

түсіп, ғылыми жетекші етіп, проф. С.Е.Маловты бекітуіне байланысты 1952 

жылдың  басында  онымен  кездесу  үшін  Ленинградқа  (Площадь  «Труда», 

№ 6 барғанымызда Хасанов пен Шамиевалар оған «естелік» ретінде менен 

бір орам газет бетіне түсірген қолжазбасын жіберген болатын. Оны менің 

қолымнан алып, аман сақталғанына таңдана қарап, С. Е. Маловтың балаша 

қуанғандығы әлі көз алдымда. Ұлы адамнан туындап, дүниеге келген ұлы 

еңбектің де, міне, осындай тарихы бар екенін зиялы қауым біле жүрсін деп 

айтып отырғаным ғой бұл.

«Число объектов исследования можно было бы значительно расширить, 

вплоть до охвата всех тюркских языков, так как в них в той или иной степени 

сохраняется  немало  соответствий  языку  памятников  древнетюркской 

письменности.  Но  рамки  их  обзора  значительно  сужены,  исходя  из 

того  соображения,  что  тувинс кий,  киргизский,  хакасский,  шорский  и 

алтайский  языки  более,  чем  другие,  были  генетически  связаны  между 


66

собой и язы ком енисейских памятников. Они исторически составляют ени-

сейскую группу тюркских языков», – деп жазған болатын.

Бұл зерттеулерде ескерткіш тілінің жалпы түркі тілдерімен ортақтығынан 

көрі, бұл тілдердің өзара жақындығы мен алыстығын айқындайтын деректер 

сөз болады. Мәселен, осы еңбектің авторлары үлкенді-кішілі жүздеген түркі 

жазба  ескерткіштерінің  ішінен  ең  негізгілері  деп  «Күлтегін»,  «Тоныкөк», 

«Күли  Шора»,  «Моюн  Шора»,  «Могилян»,  «Суджи»  мен  «Талас» 

ескерткіштерінің тілдік деректеріне сүйене отырып, ш-с, б-м, е-и, т-д, т-д, з-й, 

й-ж-ч, ғ-й-у, у-ү-ө-о, қ-х т. б. толып жатқан тілара фонетикалық сәйкестіктер 

мен басқа да тұлғалық, мағыналық ауытқуларды, олардың түбір және туынды 

түбір  құрамында  әр  түрлі  (басы,  ортасы  және  соңғы)  позицияларында 

қолдануына қарай, бүгінгі түркі тілдерін сол кездегі «наречие», «диалект», 

«говор»  және  «под говор»  деңгейіндегі  5  классификациялық  топқа  бөліп 

қарайды.  Олар:  1)  қырғыз  бен  таулы  алтай  тілдері;  2)  қазақ  пен  қарақал-

пақ тілдері; 3) татар мен башқұрт тілдері; 4) саха (якут) мен ха еет тілдері; 

5) шуаш диалектісі деп топтастырылып, олардың аталмыш заңдылықтарға 

сәйкес, мәселен, қазақ тілінің ерекшелігіне тән: бас, тас, қас, бес немесе жыл, 

жер, жаз, жалаң, жара, ел, екі т. б. сөздерді, башқұрт, қырғыз т.б. тілдерінде: 

баш, таш, қаш, беш немесе йыл, йер, йаз, йалаң, йара, ил, ики, ийі түрінде 

қолданылуы негізінде калыптасқандығын айқындайды.

Аталмыш  жазба  ескерткіштері  тіл  қорына  тән  сөз  байлығының  бір 

тобы бұдан басқа да тұлғалық, мағыналық ерекшеліктерімен өзара тоғысып, 

іштей жақындасып, ортақтық сипатқа ие болып жатса, енді бір тобы бір-бірін 

қайталамайтын, өзара «жаттық» сипатқа ие элементтерден тұратындығын 

көруге  болады.  Ондай  элементтер  көбінесе  арғы  дәуірлерден  архаизм 

ретінде жалғасып келе жатқан болса, түркі тілдері шеңберінде қолданысы 

сиректеу, мағынасы бүгінгі түркі этносына беймәлім, күңгірт болып келетін 

көрінеді.

Оларды  бүгінгі  қазақ  тілі  тұрғысынан  қарастыратын  болсақ,  үш 

топқа жіктелетін сияқты: 1) бүгінгі қазақтарға мүлдем белгісіз, жеке дара 

қолданысында да контекст қоршауында да бейтаныс, байланысы жоқ (түбір 

һәм туынды сөз түріндегі) лексемалар; 2) жоғарыда көрсетілген заңды түрдегі 

дыбыстық  (фонетикалық),  тұлғалық  (морфологиялық)  және  мағыналық 

(семантикалық)  өзгерістерге  сәйкес  төркіндете  қарастырғанда  тілдік 

интуициясы бар адамның танып-білуіне болатын, басқа сөз модельдерімен 

салыстыру арқылы ұғуға болатын элементтер; 3) бүгінгі қазақ тілінің әдеби 

нормасында не жалпы халықтық сөз қолданысында қалыптасқан, олармен 

тұлға, мағына, жазылу жағынан бірдей ұқсас, ортақ элементтер.


67

Біз  сілтеме  жасап  отырған  еңбекте  жоғарыда  аталған  6-7  негізгі 

ескерткіштер тілі бойынша жүргізілген талдауда 1680 сөз айқындалып, 

олардың сөздігі (глоссариясы) беріледі. Осы сөздерді қазақ тілінің бүгінгі 

қалыптасқан, тұрақты сөз байлығы тұрғысынан қарастырсақ, аталмыш 

үш  топтың  біріншісіне  сол  қордың  (1680  сөздің)  шамамен  3/1  (үштен 

бірі) жатады деуге болады. Мысалы: бөгү, бүке («герой»), бөд («трон»), 

бүнтүг  («бездельник»),  бисүк  («по томство,  родство»),  адын  («другой, 

иной»), шад//сад («высокий титул»), үкүс//үкүш («много, большинство»), 

ыд=//ыт=//ит=  («посылать),  қабай  («колыбель»),  қамук//қамуғ  («весь, 

все»), қот («оставлять»), әң («добыча»), тапа= («служить», «почитать»), 

түш («источник»), өг («сын»), оқ («род»), ұрун («знамя»), йотаз («жена, 

женщина»),  қадаш  («сподвижник»),  қадыр  («суровый,  жестокий»), 

қан  («отец»),  қат  («тесть»),  әк  («хороший»),  күзүнч  («желание»),  мар 

(«наставник»),  түс  («польза»)  т.б.  Бұл  алшақтықтың  тағы  бір  себебі 

Орхон-Енисей  жазуының  консонанттық  принципке  негізделуінде  және 

таңбалардың варианттылығына байланысты болса керек.

Осы топқа жатқызуға болатын лексемалардың біразы қазақ тілінің 

жалпы халықтық тіл байлығында кездесіп, әдеби тіл деңгейіне көтеріле 

алмай, перифериялық (шет-пұшпақ) тіл дерегі ретінде де сақталуы мүмкін. 

Екінші топқа жататын бүгінгі қазақ тілі (кез келген түркі тілдерінің бірі 

десе  де  болады)  мен  көне  түркі  ескерткіштер  тілі  арасындағы  ортақ 

лексика көлемін, біздің жобалауымыз бойынша, аталмыш санның (1680 

единица) 3/1-не балауға болады.

Бұл  лексикалық  топ  бүгінгі  жанды  тілдердің  біреуінде  болмаса, 

біреуінде  кездесетін,  біреуінде  тұтас  тұлғасы  сақталса,  енді  біреуінде 

түбірі,  не  түбірлес  туынды  тұлғалары  сақталуы  мүмкін.  Сондықтан 

бүгінгі  нақтылы  бір  тіл  үшін  бұл  топтағы  лексикалық  байлықтың 

ортақтығын, әрі түбір тектестігін (гомогендігін) айқындау үшін міндетті 

түрде  ғылыми  ізденіс,  этимологиялық  талдау  жүргізу  керек.  Басқаша 

айтқанда «мәселе ортақ дүниеден өз еншіңді тауып, танып ала білуде».

Бұл тәсілдің бірден-бір дұрыс нәтижелі жолы – жобалау, жорамалдау 

емес, түркі тілдеріне тән даму заңдылықтарына сүйену. Ол заңдылықтардың 

түрі  көп-ақ.  Солардың  кейбіреулеріне  ғана  тоқталайық.  Мәселен, 

бүгінгі  тілдер  мен  түркі  ескерткіштері  арасында  тұлғасы  өзгеріп,  бір-

бірімен қабаттаса айтылып жүрген параллельдердің қатарына, мысалы, 

[й]  мен  [т,  д]  сәйкестігі  жатады.  Осы  заңдылықты  ескеретін  болсақ, 

қатар  жүрген  биік  пен  бедук  («высокий»),  қой=~қод=  («оставлять»), 

бой-бод  («рост»,  «тело»,  «существо»),  той~тод  («насыщаться,  быть 


68

сытым»),  айрыл~адырыл=  («отделиться»),  айғыр~адғыр~азғыр  («жере-

бец»),  айақ~адақ~азақ  («нога»,  «конечности»),  кій=~кед=  («одевать», 

«одеваться»),  игі~ізгі~әдгү  («добро»,  «доброта»)  параллель  сөздерінің 

төркіні де, түбірі де бір екенін аңғарамыз. [г-й-y] сәйкестігін ескерсек, 

ауыл~айыл~ағыл  сөздерінің,  тағ~тау~тоо~тай  («гора»)  сөздерінің 

қазақ  тілінде  төркіндес  екендігін  білеміз.  Кейбір  сөздер  тек  туынды 

тұлғасы  ғана  сақталып,  түбірі  көне  түркі  ескерткіш  тілінде  дербес 

қалпында  қалғандығын  көруге  болады:  са=>сана=  («считать»), 

сы=>сын= («ломаться»), әд//иг>игі//ізгі= («благо»), сығ=>сығыт=>жыла 

(«плакать»),  бор=>борлау,  бордақылау  («вино»,  «брожение»), 

бан=>байла=  («привязывать»),  мағ=  («хвала»)>  мақта=  («хвалить»)  т. 

б.  Бірқатар  түбірлер  түркі  тілдерінде әрі  есім,  әрі  етістік  (синкретизм) 

ретінде  дамитындығы  белгілі.  Мыс.:  топ~топ=  («складывать  слоями», 

«группа, слой»), коч~көш= «кочевье», «кочевать» т. б.

Бұл  тәрізді  мысалдардың  тізімін  жалғастыра  түсуге  де  болады. 

Алайда,  осының  өзінен-ақ  бұл  топтың  түркі  тілдерінің  (ауызша  да, 

жазбаша  да)  ғасырлар  бойы  толассыз  даму,  өзгеру,  жаңалану  арқылы 

өресін  кеңейтіп  отыратын  жанды  құбылыс  екенін  көрсететіндігін 

аңғарамыз.

Үшінші  топқа  жоғарыда  аталған  ортақ  лексемалардың  (1680  ед.) 

үшінші бөлігінің жататынын ескерткіміз келеді. Бұл топқа қазақ тіліндегі 

(сондай-ақ, кез келген басқа тілдердегі) сөздердің аталған ескерткіштер 

тобының тіліне жататын лексемалармен әрі тұлға, әрі мағына жағынан 

сайма-сай ұқсас, бірін-бірі дәлме-дәл қайталайтын элементтер жатады. 

Мысалы, ай («месяц», «луна»), арқа («спина»), ас («пища»), ат («имя»), 




Достарыңызбен бөлісу:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   41




©emirsaba.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет