Поэма. Алматы: Издательский дом «Жибек жолы»

УДК 398 
ББК 82.3 
А 93
 
 
Ауэзов М. О.
А 93   
«Манас» – киргизская героическая поэма. Алматы: 
Издательский дом «Жибек жолы», 2011. – 152 с.  
 
ISBN 978-601-294-039-8
Книга представляет собой публикацию двух маши-
нописных рукописей Мухтара Омархановича Ауэзова, 
посвященных одному из вариантов великого эпоса кир-
гизского народа «Манас» в исполнении известного ма-
насчи Сагымбая Оразбакова, а также датировке событий, 
описанных в эпосе, и времени сложения первых песен 
поэмы.
Рукопись (104 страницы текста) подарена Фонду 
Первого Президента  Республики Казахстан Маркленом 
Бузурбаевым, который обнаружил ее в архиве своего 
отца, известного казахского журналиста Гарифуллы Бу-
зурбаева.
      УДК 
398 
 
      ББК 
82.3 
ISBN 978-601-294-039-8    
© ОФ «Фонд Первого Президента 
 
 
 
 
     Республики Казахстан», 2011   
    © 
ИД 
«Жибек 
жолы», 
2011

5
СКАЗИТЕЛИ «МАНАСА» 
И СЛУШАТЕЛЬСКАЯ СРЕДА
До последних лет имелись два записанных ва-
рианта «Манаса». Первый, как известно, издан ака-
демиком В. В. Радловым по его сокращенной записи, 
произведенной в [18]60-х годах из уст неизвестного 
нам сказителя.
Второй вариант принадлежит одному из круп-
ных сказителей «Манаса» Сагымбаю Оразбакову*. 
Запись последнего варианта проводилась в течение 
пяти лет, с 1921 по 1926 год, киргизом мугаллимом 
Абдрахмановым Ибрагимом, вначале по поручению 
Туркестанской Научной комиссии, а впоследствии, 
после образования Киргизской АССР, по поручению 
Киргизского Наркомпроса. Сейчас к этим двум ва-
риантам прибавляется и третий, еще не законченный 
записью. Его исполняет бывший красноармеец т. Ка-
ралаев Саякпай. Двухлетняя запись его исполнения 
хоть и дала огромные по объему разделы «Манаса», 
но далеко еще не исчерпала всего известного Кара-
лаеву содержания этой эпопеи.
Так что в данный момент мы имеем действитель-
но законченный и полный вариант только по испол-
нению Сагымбая.
* В публикации сохранено авторское написание имен, назва-
ний. Далее также Оразбеков. В других источниках Сагымбай Ороз-
баков. – Прим. ред.

6
Этот вариант состоит из десяти толстых тетрадей 
(томов
1
) в среднем по 500 страниц в каждой, испи-
санных убористым почерком в два столбца, прибли-
зительно по 48 строк-стихов на страницу. Так что в 
этой редакции «Манас» состоит приблизительно из 
240 тысяч стихов. Эти 240 тысяч стихов составляют 
в Сагымбаевском исполнении, между прочим, только 
первую часть этой эпопеи. Она посвящена главному 
эпическому герою – Манасу. Вторую часть составля-
ет поэма о Семетее, сыне Манаса. Эта часть состоит 
из двух томов, тоже приблизительно по 500 страниц. 
Третья часть о Сейтеке, сыне Семетея, – в один том, 
размером в 500 таких же страниц. Из уст Сагымбая 
записана только первая часть. «Семетей» и «Сейтек» 
записаны из исполнений других сказителей, хотя 
Сагымбай знал и те две части, считал «высоким по-
кровителем» своего дара Семетея и с особенной 
любовью и энтузиазмом пел о подвигах этого героя 
киргизского эпоса.
Наше введение относится только к первой части, 
т. е. песням (жомок) о Манасе. По своему исключи-
тельному размеру она одна может назваться океаном 
поэзии, поскольку на всем этом огромном протяже-
нии поэмы мерная речь ни разу не обрывается про-
заическим повествованием.
Можно сказать с уверенностью, что нет ни одно-
го киргиза, который бы не слышал о «Манасе» или не 
1
 Вернее, циклов песен.

7
знал бы хоть нескольких стихов из «Шон Казат», или 
из «Кокотайдын ашы», или из «Семетея».
Тем более нет ни одного певца-киргиза, в репер-
туаре которого не числились бы некоторые песни из 
указанных частей. Но вместе с тем все же в предре-
волюционные годы не было настоящего манасши, за 
исключением, Сагымбая и, может быть, еще одного-
двух лиц. 
Октябрьская революция застала период угасания, 
постепенного отмирания больших эпических тра-
диций в киргизском народном творчестве. И только 
благодаря революции удалось вовремя произвести 
первую, историческую запись народного сокровища 
в полном его объеме, хранившегося в памяти послед-
них сказителей-стариков. Революция спасла от гибе-
ли эту эпопею, нигде не записанную до того времени 
в полном объеме, в талантливом исполнении и мог-
шего исчезнуть навсегда со смертью последних но-
сителей ее. Не всякий певец, носитель мелких форм 
устного творчества, таких, как «Секетбай», «Кюйген» 
и т. п., знающий отрывки из «Манаса», может назы-
ваться манасши. И настоящие былинные певцы, ина-
че жомокши, не были исполнителями этих мелких 
песен. 
Репертуар, даже жанр отличали настоящих ис-
полнителей эпических песен от певцов типа казах-
ских акынов, в репертуаре которых числились и от-
рывки из былинного эпоса наряду с лирическими и 
обрядовыми песнями.

8
Распространенный тип киргизского ырчи пред-
революционных лет представлял из себя исполни-
теля кошока и разных увеселительных песен, сме-
няющего иногда эти песни по желанию аудитории 
заученными отрывками или даже целыми песнями – 
эпизодами из «Манаса» или «Семетея».
Их слушатели, в большинстве своем не знающие 
всего «Манаса» от начала до конца в исполнении на-
стоящих жомокши, не жалели похвал и певцу, заучив-
шему незна чительные отрывки. А Сагымбай со своим 
неисчерпаемым, даже в течение трехмесячного ис-
полнения, «Манасом», конечно, не был доступен для 
большинства любителей устных сказаний. И поэто-
му неискушенные слушатели в каждом районе назы-
вали ряд имен якобы отличившихся «манасши». А на 
самом деле большинство из них знали из «Манаса» 
только два-три эпизода, актуальных по тематике или 
с этнографически-бытовой стороны, как, например, 
«Кокотайдын ашы», или как наиболее интригующая 
героика прошлого «Шон Казат», или же эмоцио-
нально действенная любовная лирика «Ай Чорок» из 
«Семетея». Вот наиболее популярные и общераспро-
страненные в репертуаре этих певцов-ырчи песни 
из «Манаса», «Семетея». По одному исполнению этих 
отрывков воздавались лавры всяким исполнителям. 
И это не случайно. Оно свидетельствовало о том фак-
те, что эпический период в киргизском устном твор-
честве уже отходил в прошлое, и на смену больших 
форм шла вытеснившая эпос малая форма. Период 

9
беско нечного развертывания героического сюжета 
заканчивает ся обратным его свертыванием. Испол-
нение всего «Манаса» теперь сводится к исполнению 
популярных эпизодов или сокращенной редакции, 
еще актуальных отрывков. Последние десяти летия до 
революции еще свидетельствовали о растущем ин-
тересе к социальной лирике как следствии все уси-
ливающегося колониального гнета. А изменившие-
ся социаль но-экономические условия и внесенные 
Октябрьской ре волюцией огромные исторические 
перемены в общественной жизни приводят к смене 
вкусов и запросов вновь фор мирующейся слушатель-
ской среды. Генерализующая линия в устном творче-
стве уже стала определяться количественным и каче-
ственным ростом новых жанров, по преимуществу 
нового советского фольклора.
В результате всего этого в первые годы революции 
мы имели налицо факт, весьма распространенный 
в мировой литературе, – факт сосуществования раз-
личных фольклорно-литературных стилей, жанров, 
соответственно сосуще ствовавшим еще тогда укла-
дам, в плане которых зародился, рос и дошел до свое-
го падения каждый из древних видов устного творче-
ства. Поэтому вполне объяснима одно временность 
устного сказания «Манаса» в начальные годы рево-
люции наряду с киргизскими революционными по-
этами, беллетристами в европейском смысле.
Начнем наше первоначальное ознакомление с 
герои ческой эпопеей, с вопросами о сказителях ее.

10
Как ни странно, из древнейших сказителей «Ма-
наса» не сохранилось ни одного имени ни в народ-
ной памяти, ни в устах жомокши. Правда, в варианте 
Сагымбая, во втором томе, один раз упоминается имя 
поэта-дружинника Жайсан-ырчи, который
Жалан уйдын борымын, 
Жарым кундей ырдаган.
Одно украшение юрты 
воспевал полдня.
Это единствен ное упоминание о мифическом 
поэте, современнике Ма наса, не дополняется ни-
какими новыми сведениями или даже косвенными 
упоминаниями о нем в других случаях. Так что ска-
зать что-либо в смысле создания первых песен о Ма-
насе этим поэтом достаточных оснований нет. Но 
упоминание важно в смысле характеристики стиля 
эпи ческой песни, с медленным развертыванием дей-
ствия, с исключительным вниманием к деталям, с 
преобладанием пассивного созерцания.
Этот же факт служит оправданием или, вернее, 
моти вировкой для ввода некоторых приемов изобра-
зительных средств в виде статических мотивов – 
длинных, под 
робных описаний для последующих 
поэтов.
Итак, почему же не сохранилось ни одного имени 
древ него исполнителя этой песни? Правда, народная 
память вообще мало запоминает эти древние имена. 
Исключение составляют генеалогия рода и редкие 

11
исторические лично сти, такие, как Чингис, Тимур 
и пр. Но исключительная популярность «Манаса» и в 
сравнительно давние времена, и сейчас, при частом 
его исполнении могла бы сохранить имена хотя бы 
одного-двух творцов популярных песен. Если не 
приводятся имена, то могло бы быть в песне косвен-
ное упоминание о них, как о вещем Баяне в «Слове о 
полку Игореве». Если не народное предание, любя-
щее в таких случаях легендарные преувеличения до 
окружения мифи ческим ореолом древнего имени, 
способствовало популя ризации отдельных певцов, 
таких, как Асан-Кайги у казахов, как Коркыт у боль-
шинства тюрков, то, по крайней мере, мог бы певец, 
унаследовавший традицию предшественников, со-
хранить и упоминать кое-какие из этих имен. Между 
тем в этом вопросе в киргизском эпосе, очевидно, 
тради ция была иная. Здесь, наоборот, каждый певец 
как будто бы сознательно замалчивает вопросы воз-
никновения и пере дачи исполняемой им песни. Так 
поступает Сагымбай, за исключением вышеприве-
денного случая. Исполнители-предшественники, от 
которых воспринял непосредствен но последующий 
поэт, не упоминаются.
Объяснение этого явления может быть двоякое. 
Во-пер вых, здесь могут играть роль общие законы 
эпического жанра, когда личное вторжение поэта в 
эпическое пове ствование не соответствует духу этого 
рода творчества. Эпическая песня, устный сказ всег-
да ведутся от лица ано нимного рассказчика. Здесь 

12
поэт только сказитель, только передатчик того, что 
слышал, что по фабуле известно слуша телю и что он 
передает как будто только своими словами. Нет ме-
ста лирическим отступлениям, личному вмешатель-
ству сказителя. Нарушение эпического спокойствия, 
хотя бы даже кстати введенными лирическими изли-
яниями, равносильно нарушению законов жанра, на-
рушению ус тойчивой, канонической традиции. Если 
исходить из этой точки зрения, то можно сказать, 
что киргизский эпос со хранил чистоту жанра почти 
до последнего момента, не включая ни одного имени 
предшественников Сагымбая. Во всяком случае, эта 
традиция в раннюю пору возникно вения былин дер-
жалась прочно. И в ней, очевидно, надо искать пер-
вую причину, в силу которой преданы забвению не 
включенные в поэтический контекст древние имена.
Но наряду с этим положением возникает и дру-
гой мо мент, момент специфический на киргизской 
почве и, по-нашему, не менее значительный для объ-
яснения того же самого вопроса. 
Дело в том, что в среде киргизских жомокши 
сущест вовала внушенная даже и массам слушателей 
вера в наитие (дарыган). Поэтому настоящие певцы 
«Манаса» выдавали свой вариант как от начала до 
конца внушенное ему свыше. Объясняли вмешатель-
ством сверхъестественных сил, яко бы призвавших 
их к этой роли и сразу вселивших в них, как в избран-
ников, всего «Манаса».
Неимоверный объем «Манаса» способствовал 
распрост ранению и укреплению этой веры и среди 

13
слушателей. Возможность заучивания всей песни у 
предшественника исключалась. Исключалась и ще-
петильность по отноше нию к созданию какого-либо 
автора. А возможные совпа дения не сличались. Никто 
и не имел намерения разобла чить «избранников муз». 
Хотя общие места в исполнении Сагымбая, Таныбека, 
Акылбека устанавливались всегда, заучивались многие 
такие отрывки во всякое время, все же каждый из ска-
зителей «Манаса» утверждал, что его вариант самосто-
ятельный, что ему диктуется так свыше. Впослед ствии 
это стало уже профессиональной тайной. И ни один 
жомокши не раскрывал ее. Не составлял исключения 
и Сагымбай. Конечно, при критическом взгляде фак-
ты, разрешающие многие сомнения, представлялись 
и прежним слушателям. Бывало, когда это искусство 
переходило от отца к сыну, от одного родственника 
к другому родствен нику, как было в Древней Греции 
в гомеровскую эпоху, как было у финнов в переходе 
рун от отца к сыну. Сейчас для нас важен факт этой 
веры в сверхъестественное. Она и исключала возмож-
ность упоминания имени поэта. Память о наиболее 
выдающихся поэтах сохранялась только в поко лении 
их непосредственных слушателей. А каждый новый 
поэт популяризировал только свое имя. По крайней 
мере так дело обстоит в отношении Сагымбаевского 
варианта. Здесь имя и фамилия Сагымбая упоминают-
ся не однажды в каждом цикле. Поступали так преж-
ние поэты, как Сагымбай, с его некоторой даже само-
рекламой, или нет, сказать сейчас трудно. Возможно, 

14
что в лице Сагымбая мы застаем уже первого бы-
линного певца, осознавшего роль индиви дуального 
творца, ведь он жил на грани двух эпох. Жил на стыке 
прошлого с его коллективным творчеством и нового 
с индивидуальным творцом.
Интересно упоминание о Жайсан-ырчи в Са-
гымбаевском варианте. Слово «жайсан» в казахском 
употреблении означает богатство, обилие, величие 
(каска жайсан). Возможно, что то же самое означало 
и в киргизском употреблении. Тогда Жайсан есть и в 
«Манасе» не что иное, как эпитет к имени анонимно-
го певца, как Кемель акын в «Козы Корпеш – Баяне», 
как вещий Баян в «Слове о полку Игореве». А действи-
тельные имена поэтов во все времена и в песню не 
включались. И впоследствии, когда сказителям «Ма-
наса» приходилось выдерживать натиск со сторо-
ны фанатичных мулл, приходилось защищать свою 
профессию, тогда, может быть, они вынуждены были 
ссылаться на «высокое» покровительство их искус-
ства, на вмешательство «сверхъестественных сил» ду-
хов предков и самого Манаса.
Теперь, прежде чем перейти к роли сказителей 
в формировании эпической песни, остановимся на 
сохранившихся немногих именах.
В числе этих имен к самому старшему поколе-
нию принадлежит Кельдыбек из рода Асык. Родился 
он в пятидесятых годах XVIII столетия. В устном пре-
дании о нем говорится, что начал исполнять «Манас», 
уже достигши зрелого возраста. Вообще о Кельдыбе-

15
ке знают сейчас немногие. Несмотря на сравнитель-
ную недавность времени, когда он выступал, уже и о 
нем успела потускнеть народная память. Сохранили 
его имя только редкие старики и специально инте-
ресующиеся этим вопросом люди. Кто еще исполнял 
«Манаса» до Кельдибека, никто не помнит. Только 
рассказывают, что исполняли его и во времена на-
бегов на киргиз казахского хана Аблая. Это событие 
происходило в 1776 году. Разница между временем 
выступления Кельдибека и этим историческим со-
бытием незначительная...
Даже и о Кельдибеке, по киргизским преданиям, 
мы узнаем очень немногое. Сейчас в этих предани-
ях уже явствует примесь элемента фантастического. 
Говорят, что когда пел Кельдибек, то дрожала юрта, 
в которой он сидел, «силой своего гения он потрясал 
стихии, и на аул как будто неожиданно налетал ура-
ган, и среди этой бушующей стихии наезжали неве-
домые всадники, от топота чьих коней содрогалась 
земля». Упоминание о всадниках не случайно... Эти 
всадники не кто иной, как Манас с его кырк чоро (со-
рок соратников). Намек на высокое покровительство 
самого Манаса, который, по верованиям всех жомок-
ши, сам избирает певцов, являясь к ним во сне и тре-
буя распространения песни о нем среди потомства. 
Кельдибек в сегодняшних преданиях о нем отличал-
ся от остальных поэтов тем, что обладал «настоящей 
магией слова, чудодейственной силе которой были 
подвластны и природа, и духи предков, каждый раз 

16
удостаивавшие необыкновенного своего избранни-
ка личным присутствием». Такой легендой окружи-
ла имя Кельдибека народная фантазия. А со дня его 
смерти прошло не более 140-150 лет.
Поэтов-сказителей последующих поколений пре-
дание помнит уже без примеси фантастики, в обык-
новенном очеловеченном виде. Унаследовавшим 
плодотворный гений Кельдибека является известный 
и сейчас в широких кругах Балык. Он выступал не-
много позднее Кельдибека и стяжал славу большого 
жомокши в первой половине прошлого столетия. Не-
сомненно, что он застал Кельдибека, и вполне воз-
можно, что многое воспринял от него. Хотя биогра-
фических сведений о нем не имеется, но, принимая 
во внимание побочные сведения о привычке начина-
ющих сказителей «Манаса» подолгу пребывать около 
какого-нибудь известного жомокши, можно допу-
стить, что непосредственным восприемником Кель-
дибека был именно Балык.
Этот период должен быть периодом господства 
эпического жанра, с частым и длительным исполне-
нием героической песни или хотя бы отрывков как 
в частных домах, так и на многолюдных сборищах. 
Все это должно было способствовать Балыку легче 
перенять, по крайней мере, наиболее популярные 
отрывки – эпизоды из «Манаса». В результате всего 
этого среди своего поколения Балык стал новой зна-
менитостью и начал затмевать собою славу своего 
предшественника. Причем, как водится во всех по-
добных случаях, представители старшего поколения, 

17
непосредственные слушатели Кельдибека, превоз-
носили его имя, продолжали жить под гипнозом его 
дарования. А молодое поколение противопоставляло 
ему своего представителя, чтобы для будущего поко-
ления передать его имя как непревзойденного в про-
шлом и незаменимого поэта в будущем. А когда про-
ходили поколения, и почитание Балыка, вну шенное 
старшими, перешло и упрочилось в среде младшего 
поколения, то иногда и его имени присваивались 
качества, ранее присвоенные его предшественнику. 
Так, мне пришлось слышать среди киргиз Караколь-
ского кантона похвалы Балыку приблизительно в тех 
же словах, что гово рилось выше о Кельдибеке.
Как-никак Балык – поэт сравнительно не очень 
давне го времени, и воспоминания, изредка приукра-
шенные фан тастикой, во многом должны быть осно-
ваны на реальных фактах. Это имя гораздо меньше 
покрыто толщей исторической пыли, чем имя Кель-
дибека. Балыку наследовал его сын, не менее популяр-
ный Найманбай. Так что начиная с Балыка есть воз-
можность уже говорить о существовавшей традиции 
передачи и унаследования. И здесь, вопреки ссылкам 
самих поэтов на сверхъестественное, устанавлива-
ются линии пере хода от одного исполнителя к дру-
гому. Так, например, от Балыка перенял Найманбай 
– переход от отца к сыну, или же от старшего брата 
Али Шера перенял Сагымбай – переход тоже по ли-
нии родственной. Эти моменты напо минают целые 
фамилии поэтов Древней Греции.

18
Мы не знаем, какие родственные связи суще-
ствовали между отдельными киргизскими поэта-
ми, жившими после Балыка, Найманбая, такими, как 
Арыстанбек, Акылбек, Тыныбек, но факт тот, что кое-
кто из них – современники Найманбая, остальные – 
люди последующего поколения жили все почти в 
одно и то же время. Причем один из них, стар ше мо-
жет быть летами, раньше приобретал известность, а 
другой часто слышал его исполнение. Слышал и дру-
гого жомокши, слышал и заучивавших популярные, 
почти обще известные отрывки из уст просто ырчи, 
таким образом, постепенно расширял рамки своего 
знания.
Конечно, когда речь идет о настоящих, признан-
ных жомокши, то, безусловно, нужно говорить и о 
его собст венном творческом участии. Жомокши – 
аэд, тогда как ырчи соответствуют древнегреческим 
рапсодам.
Отнять долю участия аэда в формировании бы-
лины, долю, порой, может быть, весьма значитель-
ную, недопустимо. Наоборот, начиная нашу работу 
с главы о сказителях, мы намерены раскрыть и оце-
нить их решающую роль. Несомненно, как было и у 
древне греческих поэтов, так и у киргизских, заучи-
вая, воспринимая известный вариант своего пред-
шественника, он многое переделывал, добавлял, со-
кращал согласно своему настро ению, пониманию 
и оценке отдельных эпизодов. И нужно сказать, что 
было очень много общих мест в испол нении многих 
поэтов. Эти общие места составляли основной сю-

19
жетный стержень, линии борьбы, коллизии, обстоя-
тельств со всеми перипетийными переломами – в об-
щем, все динамические темы, актуальные мотивы, из 
чего состояла повествовательная сторона эпической 
песни. И во всех эпизодах поэмы участвовали одни и 
те же герои в одних и тех же ролях, с приблизительно