Сборник материалов международной научной конференции кипчаки евразии: история, язык и

ПЛЕНАРЛЫҚ БАЯНДАМАЛАР 

ПЛЕНАРНЫЕ ДОКЛАДЫ 

PLENARY SESSION 

                                                                                         

КИПЧАКОВЕДЕНИЕ – КОНЦЕПТУАЛЬНОЕ НАУЧНОЕ 

НАПРАВЛЕНИЕ ЕВРАЗИЙСКОГО МАСШТАБА 

 

 

Кумеков Б.Е. 

академик НАН РК, профессор ЕНУ 

Астана, Казахстан 

                                                                                             

      Плодотворные  исторические  и  источниковедческие  изыскания  в  области 

истории  кипчакских  племен,  относящиеся  к    70-80  годам  ХХ  века  были 

связаны  с  научными  достижениями,  приведшими  к  новому  осмыслению 

научного  направления  кипчаковедения.  Это  постижение  оказалось 

возможным  прежде  всего  благодаря  научному  открытию  кочевого 

Кимекского государства [1], образованного в регионе Восточного, Северного 

и  Центрального  Казахстана  в  IX  в.,  вскоре  после  падения  Тюркского 

каганата.  В  начале  XI  в.  преемниками  кимекской  государственности  стали 

кипчакские  ханы.  Следуюший  значимый  научный  результат  относится  к 

выявлению  расселения  куманов  на  территории  Западного  Казахстана, 

датируемого  концом  IX  в.  [2].  Упомянутые  историографические  выводы 

привели к пониманию    многокомпонентности структуры кипчакского мира, 

состоящей  из  триады  этнополитических  объединений  кипчаков,  кимеков  и 

куманов  как  целостной  системы,  связанных  территорией  расселения, 

культурным  наследием,  единым  языком  и  общностью  исторической  судьбы  

и  является  результатом  той  аналитической  работы  над  мусульманскими, 

прежде  всего  арабскими  источниками,  которые  были  проделаны  в  течение 

последних  трех  десятилетий.  До  того  общепринятым  в  научной  литературе 

было  определение  всех  трех  названных  общностей,  как  этнически  единого 

целого,  называемого  по-разному  в  многочисленных  и  разноязычных 

источниках:  кипчаки,  половцы,  куманы,  куны.  Во  времена  В.В.Бартольда  и 

И.Маркварта    все  эти  этнонимы  рассматривались  как  обозначения  одной 

этнической  группы  тюркских  племен.  Только  детальное  рассмотрение  всех 

обстоятельств использования каждого из этих терминов в разных не только 

по  языку,  но  и  по  степени  информированности  источников  приводят  к 

другому  выводу.  При  этом  главная  посылка  источниковедческого  анализа 

нарративных  памятников  проистекает  из  строго  выработанных  подходов 

системного характера. 

      Уже  предварительно  было  ясно,  что  именно  источники  мусульманского 

круга,  прежде  всего  арабские,  и  в  какой-то  степени  ранние  персидские, 

относящиеся  к  IX-XVII  в.в.,  более  чем  любые  другие,  насыщены 

информацией  о  кипчаках,  кимеках  и  куманах.  Точнее    говоря,  они  просто 

богаче по количеству информации, чем совсем уж скудные, иные по языку и 

историографической  традиции  сочинения  (латинские,  русские,  китайские, 

монгольские, армянские). Кажущаяся многочисленность сведений возникает, 

прежде  всего,  за  счет  бесчисленных    повторов  с  более  или  менее 

значительными  изменениями,  за  счет  парафразирования  сведений, 

содержащихся  лишь в нескольких действительно аутентичных сочинениях, к 

которым, прежде всего, следует отнести Тамим ибн Бахра, Ибн Хордадбеха, 

Абу Дулафа, ал-Истахри, ал-Масуди, “Худуд ал-алам”, Махмуда ал-Кашгари. 

Наиболее  трудоемкая  часть  источниковедческой  работы  связана  с 

тщательной  выборкой  из  очень  большого  числа  текстов  тех  крупинок 

оригинальной,  не  содержащейся    в  более  древних  сочинениях  информации, 

которые  после  длительных  поисков  их  места  в  информационной  цепи  и 

позволяли  сложить  относительно  прочный  фундамент  для  собственно 

историографических выводов. 

     Чаще  всего  приходилось  пользоваться  источниками,  которые  уже  в  силу 

их  очевидной  компилятивности  не  оценивались  как  оригинальные.  Однако, 

именно  в  такого  рода  сочинениях,  где  без  особой  критики  сводились  в 

едином  тексте  весьма  разные  и  часто  противоречивые  историографические 

линии, именно в таких компилятивных источниках обнаруживались наиболее 

ценные  информационные  пласты,  выдерживающие  проверку  сравнением  с 

независимыми  от  них,  но  не  полными  и  недостаточными  по  своей 

информативной  значимости  источниками.  Иногда,  такого  рода  проверка 

вообще  заставляет  выходить  за  рамки  сводов  письменных  источников  и 

обращаться, например, к археологическим материалам.  

      Наиболее интересным и важным текстом такого рода является сочинение 

ал-Идриси “Нузхат ал-муштак фи-хтирак ал-афак”, созданное в середине XII 

в.  на  Сицилии,  автора  которого  нельзя  причислить  к  великим 

путешественникам. Оно, казалось бы, не удовлетворяло требованиям личной 

причастности  создателя  текста  к  изучению    предмета  его  повествования, 

специального  знания  автором  текста  объекта  изучения.  Однако  ал-Идриси  

обладал  тем  неоспоримым  преимуществом  над  многими  прочими 

предшественниками  и  современниками,  что  сосредоточил  в  своих  руках  и 

использовал  в  своей  книге  огромное  количество  письменных  источников 

значительно  больше,  чем  в  других  подобных  сводных  трудах.  Именно  в 

труде  ал-Идриси  накопление  источников  породило  их  качественную 

метаморфозу  –  новизну  информации,  зачастую  совершенно  неожиданной  и 

позволяющей    обозначить  казалось  бы  невозможные  аспекты  изучения 

описываемой им страны или племенной общности. Так, почти шаблонным во 

всех  сочинениях  арабских  географов  было  повествование  о  кимеках  и 

кипчаках  как  о  вечных  кочевниках  степей  и  пустынь,  не  знающих  даже 

элементарных  форм  оседлости.  И  вот  на  этом  фоне    в  подобного  же  рода 

повествование как-то неожиданно предстаёт фрагмент более древнего текста 

о  городах  и  поселениях  кипчаков  и  кимеков.  Тщательное  всестороннее 

исследование 

сочинения 

ал-Идриси 

позволило 

установить 

их 

географическую  локализацию  –  в  пределах  Прииртышья  и  Алакульской 

котловины,  в  юго-восточном  Казахстане.  Впоследствии,  в  ходе 

археологических изысканий были обнаружены в Алакульской котловине ряд 

оседлых  поселений  кимекского  времени  именно  на  коренных  землях 

кимеков. И сразу перестали казаться удивительными сообщения Тамима ибн 

Бахра  (IX  в.)  и    “Худуд  ал-алам”  (Х  в.)  о  протогородской  культуре  в  этом 

кочевом  мире,  о  существовании  там  сравнительно  развитых  форм 

государственного 

устройства, 

просуществовавших, 

несмотря 

на 

неблагоприятные  внешние  обстоятельства,  относительно    длительный  срок, 

около двух столетий.  

      Для  прояснения  столь  сенсационной  информированности  ал-Идриси 

пришлось вновь изучать круг его источников. И вот,  среди прочих их имен, 

в этом списке обозначилось  самое важное, что можно было обнаружить, имя 

некоего Джанаха, который назван сыном “хакана – царя кимеков”, который, 

оказывается, оставил недошедшее до нас, но доступное для ал-Идриси[3, с.6], 

описание  своего  народа  и  государства.  Так,  в  блоке,  казалось  бы, 

традиционной 

и 

обычной 

информации, 

появляется, 

имеющий 

принципиальное  значение,  пласт  сведений,  который  полностью  меняет 

конфигурацию  не  только  самого  блока,  но  и  всех  привычных  в  новейшей 

историографии историко-этнологических построений. 

      К не менее неожиданным результатам привело изучение географических 

карт  ал-Идриси.  Они  позволяют,  вкупе  с  текстом,  определить  пределы 

расселения  кипчакских  и  кимекских  племен,  что  само  по  себе  весьма 

существенно для нашего исследования. Но главное достижение было связано 

с  иным  аспектом.  Именно  на  карте  ал-Идриси,  чья  информация 

корреспондирует  с    материалами  содержащимися  у  Ибн  Саида  (XIII  в.)  и 

Абу-л-Фиды (XIVв.), обозначена страна куманов, отделенная и обособленная 

от земель кипчаков, равно как и от кимеков. Исследователи, изучавшие карту 

ал-Идриси,  не  обратили  особого  внимания на  это обстоятельство.  В  «Сурат 

ал-ард»  ал-Идриси  к  северу  от  двух  топографических  объектов, 

идентификация  которых  не  вызывает  никакого  сомнения  (Бахр  ал-Хазар  – 

Каспийское  море  и  Бухайрат  ал-Хваризм  –  Аральское  море),  расположены 

горы  Аскасийа.  Их  описывают  протянувшимися  в  меридиональном 

направлении  с  севера  на  юг,  с  небольшим  уклоном  в  сторону  востока.  Из 

этих  гор  вытекает  несколько  рек,  что  особенно  важно  река  Атиль  (Волга), 

впадающая  в  море  Хазар  (Каспий).  Описанные  характеристики  гор 

позволяют  с  уверенностью  отождествить  Аскасийа  с  Уральскими  горами. 

Ибн  Саид  и  Абу-л-Фида  указывают,  что  в  предгорьях  Аскасийа,  к  югу  от 

него  обитали  куманы  (к ум н  по  Ибн  Саиду  и  к  м н  согласно  Абу-л-Фида). 

На незначительном отдалении к юго-востоку от Аскасийа в  «Сурат ал-ард» 

показаны горы Тагура, где отмечена столица куман – к ум нийа

  

(у ал-Идриси 

в  форме  ск м нийа).  Тагура  по  этому  описанию  сопоставима  с 

Мугоджарскими  горами.  Судя  по  тексту  средневековых  сочинений,  горы 

Тагура  (Мугоджары)  являлись  основной  областью  расселения  куманов.  Как 

явствует  из  данных  нарративных  источников,  куманы  расселялись  в 

пространстве  между  северными  приаральскими  степями  и  предгорьями 

Южного Урала. К югу от них находились огузы (согласно карте «Малого ал-

Идриси»  и  кимеки),  на  западе  –  печенеги,  на  северо-западе  –  булгары,  на 

северо-востоке  –  кипчаки.  Здесь  важно    отметить,  что  куманы  как 

самостоятельная этническая общность противопоставлены огузам, кипчакам, 

кимекам,  печенегам  и  булгарам.  Анализ  текста  и  карт  дает  основание 

датировать сведения средневековых авторов о куманах концом IX в.       

      Известно,  что  ал-Идриси  в  какой-то  степени  был  знаком  с  южно-

европейской  географической  традицией.  А  в  терминологии  европейских 

географов  и  политиков  отсутствовало  слово  кипчак,  но  неоднократно 

упоминались  куманы.  Решение,  казалось  бы,  простое  и  достаточно 

традиционное,  одни  и  те  же  племена  европейцы  называли  куманами,  а 

мусульманские  авторы  –  кипчаками.  Но  вот  неожиданно  в  сочинениях 

египетских  историографов  XV  в.  прекрасно  знакомых  с  кипчакской  средой 

была 

обнаружена 

нисба 

ал-Кумани. 

Мамлюкская 

средневековая 

историческая  литература  содержит  ценные  сведения  об  этническом  составе 

племен  в  мамлюкском  государстве  XIII-XV  вв..  Наименование  того,  или 

иного  лица  по  признаку  его  этнической  принадлежности является  довольно 

обычным  у  восточных  авторов.  В  сочинениях  арабских  средневековых 

историков  содержится  важные  сведения  относительно  антропонимии 

неарабского  происхождения,  в  которых  четко  выделяется  нисба, 

указывающая на племенную принадлежность, в частности куманской. Так, в 

мамлюкской  среде  упоминаются  по  сведениям  Ибн  ал-Фурата  эмир  ал- 

к ум нū  ىن  امقلا[4,  с.437],  а  по  данным  Ибн  Тангриберди   

 

(судя  по  имени  он 

был сам кипчаком) - шейх Зайн ад-дин Абу Бакр ал-к уманū 

 

ىنمقلا [5, с.46], 

 

в 

данном случае “куманец” или “куман”. Эту уникальную информацию можно 

дополнить  упоминанием  у  арабских  географов  и  историков  термина  к уман 

(к уманлῩ)  в  качестве  этнонима  в  племенном  составе  кипчаков  Восточного 

Дешт-и Кипчака.   

 

     

       Стало  совершенно  ясным,  что  термин  куман  в  сочинении  ал-Идриси 

отнюдь  не  европейский  экзоэтноним,  а  самоназвание  какой-то  группы 

тюркских  племен,  связанных  с  кипчакским  миром,  но  вовсе  не 

тождественных  самим  кипчакам.  Рельефно  предстала  новая  картина  трех 

этнополитических    объединений  в    Кимекском  каганате  IX-нач.XI    вв.  в 

пределах  от  Иртыша  до  Итиля  (Волги).  Собственно  кимекские  племена 

наиболее компактно обитали на Иртыше в Восточном Казахстане и Западном 

Алтае.  Основным  доменом  кипчаков  был  Центральный  Казахстан.  Куманы 

составляли  западную  ветвь  кимеко-кипчакского  объединения  и  расселялись 

на  территории  между  северными  приаральскими  степями  и  предгорьями 

Южного  Урала.  Стольный  город  их  области  располагался  в  Мугоджарских 

горах. Как кипчаки, так и куманы находились под политическим контролем 

кимекского  кагана.  Власть  в  каганате  принадлежала  правящему  роду,  из 

среды  которого  происходили  каганы  кимеков.  В  социальном  и  культурном 

отношении  кимеки  во  многом  унаследовали  и  развили  традиции, 

сложившиеся в древнетюркской среде VI-VIII вв. 

       В начале XI в. наследие Кимекского каганата перешло в руки кипчакской 

элитарной  военно-племенной знати. Земли от Алтая и Иртыша на востоке до 

Итиля  (Волги)  и  Южного  Урала  на  западе,  а  также от  оз.Балхаш  на  юге  до 

Кулундинской  степи  на  севере  вошли  в  пределы  Кипчакского  ханства. 

Кимекское  и  куманское  племенные  объединения  подпали  в  политическую 

зависимость от кипчакских правителей.  

      Политическое  возвышение  кипчакских  ханов  вскоре  привело  к 

дальнейшему расширению их территории. Кипчакские правители вытеснили 

огузских  джабгу,  захватили  бассейн  Сырдарьи,  Приаральские  и 

Прикаспийские  степи  и  взяли  под  контроль  важнейшие  торговые  пути, 

проходившие  через  Поволжье,  Устюрт  и  Сырдарью.  Этот  участок 

магистрали,  соединявший  Азию  с  Европой,  с  расположенными  на  нем 

городами и укрепленными крепостями, имел большую притягательную силу, 

как важный в стратегическом и экономическом отношении регион. 

      Возвышение  кипчаков  на  гребне  политической  волны  и  расширение 

пределов  их  влияния  привело  к  изменению  этнополитической  ситуации  в 

регионе. В этой связи в мусульманской историографии появляется и надолго 

закрепляется  историко-географический  термин  Дешт-и  Кипчак  (Степь 

кипчаков), отражающий суть новой геополитической ситуации.  

       Усилившись за счет экономического и военного потенциала Кимекского 

каганата  и  Огузской  державы  кипчакские  ханы  продолжили  политику 

расширения  сферы  своего  влияния.  В  середине  Х1  началось  движение 

кипчакских племен от Итиля в западном направлении. Основная группировка 

куманов в качестве авангарда кипчакского объединения первой вступала по 

мере своего продвижения на запад в непосредственные контакты с народами 

с племенами Восточной Европы, в частности, Руси, Византии и других. Эти 

контакты  с  самого  начала  оставили  глубокий  след  в  той  своеобразной 

информации  о  куманах,  которая  отлагалось  и  закреплялось  в  письменных 

источниках. Ее особенность проявилось в характерном для эпохи древности 

и  средневековья  типологическом  явлении,  заключающемся  в  переносе 

названия  на  все  племенное  объединение  в  целом  одного,  раньше  других 

ставшего известным этнического компонента. Это широко распространенное 

явление  сохранилось  вплоть  до  этнографически  близких  народов.  Так, 

Махмуд  ал-  Кашгари  отмечает:  «Огузы,  когда  их  жилища  стали 

соприкасаться  с  крепостью,  принадлежащей  чигилям,  постоянно  воевали  с 

ними (чигилями). Огузы называют всех тюрков от Джейхуна (Сырдарьи) до 

Верхнего Китая чигилями.  А это ошибка»[6, с.330]. И в самом деле, Махмуд 

ал-Кашгари  сделал  эту  поправку,  исходя  из  исторических  реалий,  ибо 

непосредственно  за  чигилями  в  сторону  Китая  жили  многочисленные 

тюркские племена – карлуки, тюргеши, ягма, барсханы.  

       Эта  же  закономерность  нашла  отражение  и  в  древнерусских  летописях, 

на страницах которых отложилась информация  исключительно о половцах, 

т.е.  куманах,  вследствие  первых  по  времени  контактах  восточных  славян 

именно  с  ними,  хотя  за  куманами  находился  массив  собственно  кипчаков. 

Слово  «половцы»  является  калькой    тюркского  «куманы».  Судя  по  всему, 

термин  половцы  следует  толковать  в  двух  значениях:  конкретном, 

обозначавшем собственно куманов, и расширительном, распространявшемся 

на все объединения кипчакских племен. Однако эти значения, как известно, в 

летописях  не  различались.  Отсюда  возникали  известные  сложности  при 

интерпретации  сведений  о  половцах,  заключенных  в  древнерусских 

памятниках.  Точно  также  дело  обстояло    в  средневековой  византийской 

историографии. В последней четверти Х1 в. византийцы в своих трудах дали 

информацию  о  куманах  по  их  подлинному  этническому  названию  и 

распространили  это  имя  на  все  тюркские  племена  Дешт-и  Кипчака.  Эта. 

традиция  в  византийской  литературе  сохранилась  много  позже,  вплоть  до   

Х1У       

       Кочевья  куманов  располагались  западнее  кипчакских  племен,  ставки 

которых  находились  к  востоку  от  Днепра.  Политическая  гегемония 

кипчакской  военно-племенной  знати  распространилась  на  огромную 

территорию от Иртыша до Днестра. По древнетюркской традиции сильное и 

крупное  Кипчакское  ханство,  занимавшее  столь  значительные  земли,  было 

разделено на два этнотерриториальных объединения: Восточнокипчакское и 

Западнокипчакское, рубежи между ними проходили по реке Итилю. В основе 

этого  деления  лежала  военно-административная  система,  которой 

придавалось  исключительное  значение,  ибо  она  отражала  специфику 

кочевого  быта  и  была    наиболее  удобным  для  военной  организации  и 

кочевого  способа  существования.  Военно-административная  форма 

политогенеза  зиждилась  на  территориально-племенной  основе.  По 

количеству  крупных  племен  в  государстве  появлялось  соответствующее 

количество территорий.  

     Под  эгидой  кипчакских  ханов  возникло  этнополитическое  образование 

евразийского масштаба, в рамках которой были продолжены государственно-

административные,  военные  и  социально-культурные  древнетюркские 

традиции.  Вследствие  активных  интеграционных  процессов  на  всем 

пространстве  Дешт-и  Кипчака  установилось  историко-этнографическое 

единство  под  властью  кипчаков.  С  кипчакским  фактором  связывалось 

представление  о  кипчаках  как  о  самом  многочисленном  из  всех  тюркских 

народов Центральной Азии и Восточной Европы и самой обширной области  

расселения. 

      В  пределах  Дешт-и  Кипчака  шел  интенсивный  процесс  формирования 

кипчакской  народности,  в  особенности  на  территории  Казахстана, 

стимулированный всем ходом нивелировки этнокультурных признаков, чему 

содействовали  государственность,  этническая  территория,  однотипность 

форм хозяйствования, система общественных отношений и общность языка. 

Тесное  взаимодействие  кипчаков  с  различными  этническими  группами 

сказывалось  на  их  этнической  общности.  С  все  растущим  политическим 

весом  кипчаков  многие  племена  и  этнические  группы  (канглы,  кимеки, 

куманы, карлуки, огузы, чигили, печенеги, уран, кай, азкиши и др.), сознавая 

свою принадлежность к единому этносу, принимали этноним кипчак и стали 

сами  себя  называть  кипчаками.  Однако  завершающий  этап  формирования 

кипчакской народности был прерван монгольским нашествием. 

       В  первой  половине  XIII  в.  все  земли,  находившиеся  под  влиянием 

кипчаков  вошли  в  состав  Монгольской  империи.    С  целью  легитимизации 

власти  в  Дешт-и  Кипчаке  монголы  проводили  целенаправленную  политику 

на  физическое  истребление  династийного  рода  кипчаков  ельборили  и 

сокрушение  военного  потенциала  кипчакского  общества.  Выверенная 

стратегия  привела  к  присвоению  родом  Чингисхана  всех  прерогатив 

политической власти в Дешт-и Кипчаке.                       

      Кардинальные  политические  изменения,  однако,  не  повлекли  за  собой 

столь  же  радикальных  трансформаций  во  всех  областях  общественной 

жизни.  Верховенство  монголов  не  смогло  приостановить  развернувшегося 

соперничества  в  духовной  и  материальной  сферах  двух  сил  –  пришлой  и 

автохтонной.  Постепенно  монгольская знать  и  ее  окружение  поглощалась и 

ассимилировалась  в  тюркской  кипчакской  среде.  В  борении  двух  культур, 

монгольской  и  кипчакской,  восторжествовала  более  развитая  кипчакская 

культура. Тем самым кипчакские культурные и духовные традиции в  языке, 

религии, письменности, нравах и обычаях возобладали над монгольской.  

      На  этой  почве  реалии,  связанные  с  государственным  устройством  и 

этнокультурной  ситуацией,  нашли  адекватное  отражение  в  зарубежной 

историографии. Так, в наиболее информативных источниках того времени  - 

арабских  сочинениях,  монгольский  улус  Джучи  при  его  ближайших 

преемниках  во  второй  половине  XIII  в.  рассматривался  как  государство 

Дешт-и  Кипчак  с  правящей  династией  Чингизидов.  И  не  только  в  арабских 

письменных  памятниках,  но  и  в  европейских  повествовательных  трудах 

говорится в этом же смысле о «Команском царстве», лишь в поздних русских 

летописях оно было известно как Золотая Орда (калька Алтын Орды).  

     На  современном этапе исследование  проблем  кипчаковедения, связанных 

с евразийским историко-культурным наследием,  целесообразно проводить в 

рамках  трех    взаимодополняющих  научных  направлений:  1.  Кипчаки  и 

Тюркский  мир;  2.  Кипчаки  и  Арабский  Восток;  3.  Кипчаки  и  народы 

Восточной Европы. 

       Кипчаки и Тюркский мир. Историческая родина кипчаков находится в 

Казахстане.  Здесь  они  создали  государство,  в  рамках  которой  в  XI-XIII  вв. 

сформировалось этническая территория кипчаков, впоследствии она явилась 

надежной  основой  для  этнической  территории  казахского  народа.  В 

Кипчакском  ханстве  происходит    сложение  литературного  кыпчакского 

языка  –  основы  казахского  языка,  создание  литературных  кипчакских 

памятников  –  предтечи  казахской  литературы,  окончательное    складывание 

присущих  казахам  антропологических  черт.  Сложившаяся  кипчакская 

этническая  общность  была  самым  непосредственным  образом  связана  с 

этногенезом  казахского  народа,  ибо  само  слово  «қазақ»  возникло  в 

кипчакской  среде.  Однако  завершающий  этап  формирования  кипчакской 

народности был прерван монгольским нашествием. Между тем консолидация 

в  XI  –  XII  вв.  кипчакских  племен,  обитавших  как  в  степной  зоне,  так  и 

земледельческих  оазисах  с  поселениями  и  городами  и  представлявших  в 

рамках  нескольких  хозяйственно-культурных  типов  целостную  и  единую 

систему  жизнедеятельности  их  общества,  была  важнейшим  этапом  в 

сложении  казахской  народности.  На  базе  развития  этнических  процессов  в 

Кипчакском  ханстве  складывается  этническое  ядро  казахского  народа.  Тем 

самым    обнаруживается  прямая  связь  между  активизацией  исследований    в 

области  истории,  языка,  литературы  и  культуры  кипчаков  и  адекватным 

обеспечением  научных  изысканий  на  поприще  этногенеза,  политогенеза, 

глоттогенеза и культурогенеза казахского народа.  

      Впрочем,  кипчакский  феномен  не  только  и  очевидно  не  столько 

собственно казахское достояние. Если теперь мы можем говорить в полный 

голос  о  тюркском  мире,  то  одним  из  существенных  интегрирующих  и 

консолидирующих  элементов  в  нем  являлся  кипчакский  фактор.  Так, 

кипчаки сыграли значительную роль  в сложении целого ряда тюркоязычных 

народов: кыргызов, каракалпаков, башкир, татар, ногаев, кумыков, карачаев, 

балкар, узбеков, азербайджанцев, турок, алтайцев.   

     Научные  изыскания  связанные  с  Тюркским  миром  имеют  непреходящую 

значимость,  ибо  они  содействуют  выявлению  общих  исторических  судеб 

тюркских  народов,  культурного  и  духовного  наследия,  способствуют 

дальнейшему их сближению и интеграции с другими странами и народами.  

жүктеу/скачать 4,03 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: