Тюркский кентавр: языковые свидетельства в русском языке

Сабитова З.К. 
10 
Вестник Карагандинского университета 
природы  в  интересах  человека,  т.е.  возделывание  земли’.  Возделывание  земли  и  было 
первоначальным актом освоения, «присвоения» земли, сотворения мира вокруг себя, насыщения его 
своей энергией, иными словами, окультуривания познаваемого пространства. 
Имя (слово) Н.В.Уфимцева называет культурной рамкой. «Назвать» — значит, приписать опре-
деленное  значение,  а  приписать  определенное  значение,  значит,  понять,  включить  в  свое  сознание 
(Уфимцева, 2000, с.208) [6]. 
Каждый предмет обладает особой смысловой напряженностью, осмысленностью бытия только в 
контексте своей культуры, поэтому расшифровать культурную значимость предмета возможно толь-
ко при погружении в культуру, при использовании смысловых кодов. 
Как отмечалось, для тюрка основой упорядочения мира и создания культуры были два высших 
творения — имя и конь. Используя данный культурный код, можно выявить мифокультурную значи-
мость  использования  понятия  «конь» (at)  как  эталона  интеллекта,  мотивов  соотнесения  понятий 
«конь» и «язык» в тюркских и славянских языках. Ср. пословицы: Не бывает языка без ошибок, ко-
пыт  не  спотыкающихся;  Нет  такой  лошади,  чтобы  не  спотыкалась  (Даль, 1999, т.2,  с.270) [7]; 
башк.  Дүрт  аяқлы  ат  та  hөрөнə  ‘Конь  о  четырех  ногах  и  то  спотыкается’;  Асыуынды  ат  ит, 
ақылыңды  тезген  ит  ‘Гнев  свой  сделай  лошадью,  а  ум  поводьями’ (Башкирско-русский  словарь, 
1958, с.55, 57) [8]; казах. Ұятсыз езбе жігіт жүгенсіз атқа ұқсайды ‘Если джигит бесстыдный бол-
тун,  он  похож  на  коня  без  узды’;  Ақылсыз  жігіт — ауыздықсыз  ат  ‘Глупый  джигит  что  конь  без 
узды’;  Адам  тілінен,  ат  аяғынан  азады  ‘Конь  спотыкается  на  ноги,  человек  запинается  на  слове’; 
Адамның тізгіні — ақыл ‘Ум для человека что вожжи для лошади’ (Қазақ мақал-мəтелдер, 2000, 69, 
153, 156 б.) [9]. 
Соотнесение коня с языком отмечается в русских фразеологизмах и словах: оседлать <своего> 
любимого  конька;  садиться  на  своего  <любимого>  конька  ‘начать  говорить,  рассуждать, 
распространяться  на  излюбленную  тему’,  саврас  без  узды  (устар.) ‘необузданный,  бесшабашный 
молодой  человек,  которого  ничто  не  стесняет,  не  сдерживает’ (Виноградов, 1999, с.611–612; 
Фразеологический словарь русского языка, 1986, с.297, 405) [10, 14], держать себя в узде ‘вести себя 
сдержанно,  держать  себя  в  руках’ (Ожегов,  Шведова 2003, с.828) [12], а  также:  обуздать, 
необузданный, разнузданный. 
В значении выражений его понесло (о человеке) ‘говорить / писать глупости, пустое, нелепое’ и 
понесло коня ‘помчаться, не слушаясь управления’ имеется смысл ‘отсутствие управления, контроля 
за языком / лошадью’. 
Кочевники (тюрки) ощущают и мыслят мир и человека в образе коня, они словно «приросли к 
коням». У Ч.Айтматова, по мнению Г.Гачева, конь — это естественно-природный, несомый в крови, 
исходное состояние мира (Гачев, 1988, с.64) [13]. Конь занимает особое место также в казахской ми-
фологической системе, предопределенное его ролью в жизни древних тюрков. Казахская мифология 
сохранила  следы  представлений  о  неразрывности  коня  и  человека,  ср.:  тай / дай  ‘молодой  конь, 
юноша’ (Кондыбай, 2005, с.60, 75, 152–159) [5]. 
Ср. также пословицы в тюркских языках: казах. Ер қанаты — ат ‘Крылья джигита — конь’; к.-
калп.  Ат  жiгiттiң  қанатi  ‘Конь — крылья  джигита’;  кырг.  Ат  эрдин  канаты  ‘Конь — крылья 
джигита’; турец. Ati varin ganati var ‘У  кого  есть  конь, у  того  и  крылья’ (Мусаев, 1975, с.108) [14]; 
казах.  Қазақ  ат  үстінде  туады,  өмір  сүреді,  ат  үстінде  өледі  ‘Казах  рождается  на  коне,  жизнь 
проводит на коне, умирает на коне’; Бір рет атқа отырмаған адам жігіт емес ‘Тот не джигит, кто 
хоть раз не сидел на коне’; Ат сүренбей жер танымас, ер сүренбей ел танымас ‘Как может познать 
землю  (ее  просторы)  конь,  который  не  спотыкался,  как  может  познать  свой  народ  (страну)  жигит, 
который не ошибался’. 
В  условиях  постоянных  военных  столкновений  и  контактов  с  кочевниками  всадник  и  конь  со-
ставляли  единое  целое.  В  представлении  средневекового  человека  это  было  единое,  гиппоморфное, 
существо — человекоконь, кентавр, всадник, слившийся с конем, когда конь — это человек, а ноги 
коня — это  ноги  всадника.  Ср.:  кырг.  Аты  жокутн  буту  жок  ‘У  кого  нет  коня,  у  того  ног  нет’ 
(Мусаев, 1975, с.104) [14]. 
Неразрывность  единого  существа — человекоконя — проявляется  в  древних  эпических 
сказаниях в том, что батыр часто получает имя по своему коню, например, в «Манасе»: «на кроваво-
рыжем коне ездящий богатырь Кан-Толо»; «на бело-сером коне ездящий Алын-Манаш». Имя героя 
— функция коня: конь рождает человека, есть причина, основание его (в буквальном и переносном 
смысле) (Жирмунский, 1947) [15]. Единство  человека  и  коня  обнаруживается  и  в  параллельности 

Тюркский кентавр: языковые свидетельства ... 
Серия «Филология». № 3(63)/2011 
11 
рождения  богатыря  и  коня,  например,  Манас  и  его  конь  Ак-кул  рождаются  в  один  день;  когда 
Алпамыс  седлает  коня  и  становится  батыром,  его  конь  из  коня-трехлетки  превращается  в  тулпара 
Байшубара. 
Тюркское мировосприятие, образ жизни, способ освоения мира, мифотворчество оказали значи-
тельное влияние на древнерусскую — русскую картину мира. 
В Древней Руси и по традиции позднее конь был символом воинской доблести и государствен-
ности: русские былинные богатыри всегда изображались народными сказителями как всадники, па-
мятник  основателю  Москвы  Юрию  Долгорукому  сооружен  с  определенной  стилизацией — в  виде 
древнерусского всадника, скачущего на могучем коне (Одинцов, 1980, с.87) [16]. 
Движение, скорость в прошлом мог давать только конь, его ноги, поэтому в воинских сражениях 
подвижность, маневренность были, в первую очередь, за всадником, подтверждение этому находим в 
памятниках  русской  письменности:  Той  же  Ананиа  мужествен  бе…  и  по  коне  его  мнози  знающе. 
Толик  бо  скор конь той,  яко из  среды  полковъ  литовских  утекаше,  и  не можаху  постигнути  его… 
Егда  же  исхождаше  Ананиа  на  брань,  то  вси  по  коне  стреляюще  (Сказание  Авраамия  Палицына, 
1985, с.405) [17] — ‘Тот Ананиа был мужественным, многие его узнавали по коню. Такой быстрый 
был  у  него  конь,  что  убегал  из  среды  литовских  полков  и  не  могли  его  догнать…  Когда  Ананиа 
выходил  на  брань,  то  стреляли  по  его  коню’;  фразеологизмы:  бръзыя  комони;  на  конь  въсЂсти 
‘пойти  походом’  в  «Слове  о  полку  Игореве»;  съ  коня  не  слезати  (не  бывати) ‘не  прекращать 
воевать’,  ср.  в  древнетюркских  памятниках:  atlan  ‘садиться  верхом  на  коня,  выступать’,  atlat 
‘отправляться в поход’ (Древнетюркский словарь, 1969, с.67) [3]. 
В  русском  языке XVI в.  отмечено  слово  дальноконный  (градъ)  в  значении  ‘отдаленный, 
находящийся на таком расстоянии, которое даже для коня было дальним’. И в этом отразилось очень 
важное в мировосприятии кочевника, так и древнего русича: поскольку конь давал очень важное — 
движение,  динамику,  возможность  передвигаться  быстро  и  на  далекие  расстояния,  то  расстояния 
измерялись с помощью коня. 
В  «Посланиях»  Ивана  Грозного  Курбскому  читаем:  А  писал  себе  в  досаду,  что  мы  тебя  в 
дальноконныя грады, кабы опаляючися, посылали, — ино ныне мы з божиею волею своею сединою и 
дали  твоих  дальноконых  градов,  прошли; …а  мы  тут,  з  божиею  волею  сугнали,  и  ты  тогда 
дальноконнее поехал (Послания Ивана Грозного, 1951, с.211)  [2]. 
Ср. в тюркских языках: казах. атгайтарым йер ‘небольшое расстояние’ (букв. ‘расстояние воз-
вращения коня’). 
В современном русском языке функционируют фразеологизмы ни ногой; ноги моей не будет; но-
га не ступит со значением ‘кто-либо не появится, никогда не придет, перестанет бывать где-либо’. 
В XVII в., судя по памятникам, эти фразеологизмы имели более широкое значение: они приме-
нялись и по отношению к человеку, и по отношению к всаднику (т.е. к ногам коня): А тово бы слова 
у вас не было, как в Полотцку, — где нашего коня ноги не стояли, ино то не наша земля…; но все 
то  з  божиею  волею  под  наших  коней  ногами  и  под  нашим  житием  учинилося  (Грозный 
Я.Ходкевичу.  Послания  Ивана  Грозного, 1951, с.211) [2]; …и  коней  наших  ногами  переехали  все 
наши дороги из Литвы и в Литву, и пеши ходили… — ино уж Литве нелзе говорити, что не везде 
коня нашего ноги не были (Грозный А.Курбскому. Послания Ивана Грозного, 1951, с.211) [2]. 
Выражения нашего коня ноги не стояли; коней наших ногами переехали; под наших коней нога-
ми; коня нашего ноги не были обозначают ’наши ноги не были, не ступали, под нашими ногами, мы 
переехали’ (ср.: пеши ходили). В этом отражается средневековое представление о человекоконе, когда 
ноги  коня — это  ноги  всадника.  Ср.: Чръна  земля  подъ  копыты  костьми  была  посЋяна    (Слово  о 
полку  Игореве, 1987, с.34) [19]; В  трупи  человЋчье  борзи  кони  не  могут  скочити,  а  в  крови  по 
колЋно бродят (Задонщина, 1985, с.165) [20]; Сынове же русские…, гоняще, сЋчаху их, …аки трава 
от косы постилается у русских сыновъ под конскые копыта (Сказание о Мамаевом побоище, 1985, 
с.230) [20]. 
Познавая нечто новое, мы обозначаем его словом, находя тем самым место названному предмету 
в нашем мире. Мир, обретший очертания родного слова, мы считаем своим, родным. Как через слово 
мы постигаем мир, так и тюркский воин посредством коня познавал, завоевывал мир, делал его сво-
им. Не случайно омонимичными являются тюркские слова at (‘имя’) и at (‘лошадь’). И слово, и конь 
для древнего тюрка символизировали освоенность, упорядоченность мира. 
Заимствование  опоэтизированного  образа  коня,  образа  кентавра,  приспособление  его  к  своему 
образу жизни, породило ощущение гармонии, единения с ним, а значит, восприятие его как родного. 

Сабитова З.К. 
12 
Вестник Карагандинского университета 
Список литературы 
1.  Аджи М. Тюрки и мир: сокровенная история. — М., ООО «Издательство АСТ», 2004. — 649 с. 
2.  Послания Ивана Грозного. — М.; Л., 1951. 
3.  Древнетюркский словарь / Под ред. Наделяева и др.. — Л.: Наука, 1969. — 676 с. 
4.  Ахметьянов Р.Г. Общая лексика материальной культуры тюркских народов Среднего Поволжья. — М.: Наука, 1990. — 
200 с. 
5.  Кондыбай С.Казахская мифология. Краткий словарь. — Алматы: Изд-во «Нурлы», 2005. — 272 с. 
6.  Уфимцева  Н.В.  Языковое  сознание  и  образ  мира  славян // Языковое  сознание  и  образ  мира:  Сб.  ст. / Отв.ред. 
Н.В.Уфимцева. — М., 2000. — С. 207–219. 
7.  Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. — М., 1999. 
8.  Башкирско-русский словарь. — М., 1958. — 804 с. 
9.  Қазақ мақал-мəтелдер — Казахские пословицы и поговорки / Құраст. жəне ауд. М.Аққозин. — Алматы, 2000. — 202 б. 
10.  Виноградов В.В. История слов / РАН. Отдел. литер. и языка. Институт русского языка им. В.В.Виноградова / Отв. ред. 
Н.Ю.Шведова. — М.: ИРЯ РАН, 1999. — 1138 с. 
11.  Фразеологический словарь русского языка / Под ред. А.И.Молоткова. — М.: Рус. язык, 1986. — 543 с. 
12.  Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Словарь русского языка / РАН. Институт русского языка им. В.В.Виноградова. — 4 изд., 
доп. — М.: ООО «ИТИ Технологии», 2003. — 944 с. 
13.  Гачев Г. Национальные образы мира. Общие вопросы. — М.: Советский писатель, 1988. — 445 с. 
14.  Мусаев К.М. Лексика тюркских языков в сравнительном освещении (Западно-кыпчакская группа). — М.: Наука, 1975. 
— 359 с. 
15.  Жирмунский В.М. Введение в изучение эпоса «Манас». — М., 1947. 
16.  Одинцов Г.Ф. Из истории гиппологической лексики в русском языке. — М.: Наука, 1980. — 223 с. 
17.  Сказание Авраамия Палицына // Воинские повести Древней Руси. — Л.: Лениздат, 1985. — С. 392–410. 
18.  Задонщина // Воинские повести Древней Руси. — Л.: Лениздат, 1985. — С. 159–168. 
19.  Слово о полку Игореве / Вступ. ст. и подготовка древнерусского текста Д.С.Лихачева; Сост. и коммент. Л.А.Дмитриев. 
— М.: Худож. лит-ра, 1987. — 222 с. 
20.  Сказание о Мамаевом побоище // Воинские повести Древней Руси. — Л.: Лениздат, 1985. — С. 203–235. 
 

Серия «Филология». № 3(63)/2011 
13 
ҚАЗАҚ  ТІЛ  БІЛІМІ 
КАЗАХСКОЕ  ЯЗЫКОЗНАНИЕ 
ƏОЖ 81.243 
Мəдениет контексіндегі тілдік құбылыстар 
Жұмақанова Л.Т., Мұхамеджанова Ш.Т. 
Е.А.Бөкетов атындағы Қарағанды мемлекеттік университеті 
В статье уделено внимание языку как унитарной системе, в основу изучения которой положены об-
щенаучные  концепции — теории  систем;  принципы  антропной  космологии,  дополнительности,  не-
определенности,  теории  стратов,  культурно-исторического  развития  психики;  идеи  социально-
экономических парадигм. На лексическом уровне показано проявление национально-культурных черт 
языка сквозь призму триады: языковая норма — функциональная норма — узус. Авторами изложен 
взгляд на язык как на культурологический феномен проявлений культур. 
In this article attention is paid to language as a unitary system, based on the study which put general scientific 
concepts — systems theory, principles of anthropic cosmology, addition, uncertainty, theory of strata, cultural 
and historical development of mentality, the idea of socio-economic paradigms. At the lexical level shows a 
manifestation of national and cultural features of the language through the prism of the triad: linguistic norm 
— the functional norm — uzus. Held view of language as a cultural studies the phenomenon of cultural ex-
pressions. 
 
Қазіргі  заманғы  лингвистикада  тіл  біртұтас  жүйе,  қарым-қатынас  құралы  жəне  таным  мен 
əлемнің  тілдік  картинасын  көрсетуші  ретінде  қалыптасты.  Тілді  антропологиялық  феномен  ретінде 
жете  тануға  бағытталған  салыстырмалы  фразеологиялық  сипаттау  тəжірибесі  мен  теориялық 
фразеологияда  зерттеу  нысанын  кең  лингвомəдени  контексте  қарастыруға  талпыныстар  жүргізіліп 
жатыр, «... тілдің  рухани  мəдениетті  құруға  қатысты  аспектісі  мен  рухани  мəдениеттің  тілді 
қалыптастыруға қатысын қарастыруда». 
Аталған көзқарас тілдің қызмет етуінің ішкі жəне сыртқы факторларының өзара бірлігі туралы 
аксиомаға  жəне  ұлтқа,  сондай-ақ  жалпыға  ортақтың  өзара  диалектикалық  өзара  шарттасуына 
негізделген. 
Тілдің  қызмет  етуінің  ішкі  факторларына  тілдегі  барлық  аксиома  жатады,  олар  бір  мақсат 
ретінде  «адамдардың  тілдік  ұжымда  неғұрлым  толық  араласуы  мен  адамдардың  зат  пен  түсінік 
əлеміне деген қарым-қатынасына əсер етеді» [1]. 
Құрылымдық-функционалдық  лингвистика  дəстүрінде  «тілдік  құрылымның  барлық  деңгейінде 
ішкі  даму  механизмдері  көрінеді,  оларға  жүйенің  қысымы,  жүйенің  симметрия  мен  тепе-теңдікке 
деген  ұмтылысы  жатады («экономия  принципі»),  мəн  мен  форманың  жəне  т.б.  когеренттігіне  деген 
тенденция». 
Экстралингвистикалық  себептер  (немесе  сыртқы  факторлар)  аталған  социумда  коммуникация 
құралы ретінде тілдің даму барысына өз əсерін тигізеді. Экстралингвистикалық факторлар құрамына 
тарихи-мəдени  құбылыстардың,  қоғамдық  өмірдің  əлеуметтік-экономикалық  тəртібінің,  адам 
организмінің  психофизиологиялық  қасиетіне,  халықтар  мен  ұлттардың,  этностардың  тұрмысының 
ландшафттық жағдайының əр түрлілігін жатқызу қабылданған. Бұл экстралингвистикалық факторлар 
тілдің  ұлттық  дінгегін  құрайды.  Жер Homo Sapiens-тің  əр  түрлі  квазитұйық  əлемі  мен  тұйық 
микрожүйесін көрсетеді. 
Экстралингвистикалық  факторлар  мен  оның  құрылымы,  олардың  өзара  əсері  мен  өзара 
байланысы  білім  берудің  гуманитарлық  жəне  ғылыми-жаратылыстану  циклдарында  жасалады. 

Жұмақанова Л.Т., Мұхамеджанова Ш.Т. 
14 
Вестник Карагандинского университета 
Жүйенің  жалпы  теориясы,  космологияның  антроптық  принципі,  Н.Бордың  қосымшалық  принципі, 
В.Гейзенбергтің  екіұштылық  принципі,  страттардың  тарихи-мəдени  теориясы,  Л.С.Выготскийдің 
«психиканың мəдени-тарихи дамуы принциптері» іргелі жалпы ғылыми көзқарастар немесе олардың 
негізгі ережелері мен түсініктері кең танылған тілдік құбылыстардың көрінуі қатарына жатқызылған. 
Ақпараттық  жəне  телекоммуникациялық  технология  мен  ҒТП-ның  жылдам  дамуына 
байланысты  қоғамдық  сананың  ізгілендірілуі  аясында  жалпы  мəдени  резонанс  əлеуметтік-
экономикалық  парадигма  идеясын  қабылдады,  олар:  Д.Бэллдің  «постиндустриалды  қоғамы», 
О.Тоффлердің «технологиялық толқындары», К.Шеннонның «кибернетикалық теориясы» [2]. 
Аталған концепциялар тіл білімінің дамуына елеулі əсер етті жəне күні бүгінге дейін əсер етіп 
отыр. Мына сұрақтарды қоя отырып, нақтырақ айтсақ: 
 лингвистика постиндустриалды қоғамда қандай орын алады? 
 «ақпараттық жарылыс» пен жаһандық коммуникациялық желінің дамуы заманында тілдердің 
оқылуының тиімділігін арттыруды қалай енгізу керек? 
Өз кезегінде, ғылыми білімнің əр түрлі салалары зерттеудің лингвистикалық əдіснамасына, оның 
теориясы  мен  эмпирикалық  тілдік  материалына  сүйене  отырып,  əлемде  болып  жатқанның 
барлығының себептік шарттылығын ашады. Ғылымның аталған үдемелі өзара əрекеттестігі «қоғам–
сана-тіл» əр түрлі күрделі ұйымдастырылған шектерді ашуға мүмкіндік береді. 
Жаңа  қоғам  (Д.Бэлл  бойынша, «постиндустриалды»,  немесе,  О.Тоффлерше, «үшінші  толқын») 
«К.И.Купцов  айтқандай,  тек  қана  логикалық  түрде  ойлауды,  абстракциялардың  алдын  алуды  ғана 
талап  етпейді,  сонымен  қатар  образдар  мен  символдардың  əлемінде  өзін  еркін  сезінуін  талап  етеді. 
Ол  үнемі  мəдени  құндылықтарды  арттырып  жəне  жаңадан  мəдениетті  өмірге  əкеліп  отырған  терең 
білімді жəне мəдениетті адамдардың мəртебесінің артуына əкеліп соқтырады» [3]. 
Бұл  көзқарасты  кейбір  қазіргі  заманғы  əлемнің  əр  түрлі  белгілерін  анық  көрсететін  төмендегі 
кесте түрінде беруге болады (негізінен əлеуметтік-мəдени, лингвистикалық ретінде көрсетілген). 
К е с т е  

жүктеу/скачать 1,77 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: