Адам Сильвера в конце они оба умрут
жүктеу/скачать 1,97 Mb.
|
Silvera Smertelnyy-brosok 1 V-konce-oni-oba-umrut.693043
| Руфус Эметерио
01:05 Когда мне звонит Отдел Смерти, я до смерти луплю нового бойфренда своей бывшей. Я сижу на нем сверху, коленями прижав к земле его плечи, и единственная причина, по которой он сейчас не получит в глаз, это громкий рингтон Отдела Смерти, который все так хорошо знают либо из личного опыта, либо из новостей, либо из любого вшивого сериала, где с его помощью добиваются эффекта нависшей опасности – там-дам-да-а-а-ам. Мои друзья, Тэго и Малкольм, перестают меня подбадривать. Повисает гробовая тишина, и я жду, что телефон Пека, этого придурка, тоже зазвонит. Но нет, только мой. И, возможно, звонок, сообщающий, что я вот-вот расстанусь с жизнью, только что спас жизнь моему противнику. – Надо ответить, Руф, – говорит Тэго. Он записывал нашу потасовку на видео, потому что обожает смотреть драки в сети, но сейчас таращится на экран своего телефона, будто бы испугавшись, что и ему вот-вот позвонят. – Черта с два, – говорю я. Сердце стучит как бешеное – быстрее, чем когда я наехал на Пека, быстрее, чем когда уложил его на лопатки. Левый глаз у него уже раздуло, а в правом отражается чистый ужас. Отдел Смерти звонит строго до трех часов ночи. Пек не может знать наверняка, утащу я его с собой на тот свет или нет. Как и я. Мой телефон затихает. – Может, ошиблись? – говорит Малкольм. Но звонок раздается вновь, и в этот раз Малкольм молчит. Пустых надежд я не питаю. Не знаю статистики, но точно не припомню, чтобы Отдел Смерти лажал с предупреждениями. Да и вообще, семье Эметерио не сильно везет по части выживания. Встретиться с Создателем пораньше? Мы к вашим услугам! Я дрожу, и внутри колотится паника, будто кто-то без перебоя бьет меня по голове. Я понятия не имею, как умру, но точно знаю, что это случится. И жизнь моя не проносится картинками перед глазами. Да я в принципе не ожидаю ничего подобного, даже когда окажусь в секунде от смерти. Пек начинает ерзать подо мной, и я поднимаю кулак, чтоб его утихомирить. – Может, у него при себе оружие, – говорит Малкольм. В нашей компании он самый крупный. Такой здоровяк, что, окажись он рядом, сумел бы помочь моей сестре сорвать ремень безопасности, когда наша машина перевернулась и рухнула в Гудзон. До того как раздался звонок, я мог бы поспорить на что угодно, что у Пека нет при себе оружия, ведь это мы поймали его после работы. Но жизнь свою на кон я не поставлю, вот уж нет. Я роняю телефон на землю, обыскиваю Пека, толкаю на живот и проверяю, нет ли на ремне карманного ножа. Потом встаю, а он остается лежать на земле. Малкольм вынимает рюкзак Пека из-под голубого авто, куда его закинул Тэго, расстегивает, переворачивает вверх дном, и на землю выпадают два комикса – «Черная пантера» и «Соколиный глаз». – Чисто. Тэго срывается с места, несется к Пеку, и – клянусь – мне кажется, он сейчас пнет его голову ботинком, как футбольный мяч. Но вместо этого Тэго хватает с земли мой мобильник и отвечает на звонок. – Кому звоните? – Шея Тэго подергивается от нервного тика, и это никого из нас не удивляет. – Подождите, подождите. Это не он. Подождите. Секунду. – Он протягивает мне телефон. – Хочешь, повешу трубку, Руф? Я не знаю. Передо мной на парковке у начальной школы по-прежнему лежит Пек, окровавленный и побитый, и мне вовсе не обязательно снимать трубку, чтобы понять: Отдел Смерти звонит не для того, чтобы поздравить меня с выигрышем в лотерее. Злой и сбитый с толку, я выхватываю у Тэго телефон. Кажется, меня сейчас вырвет, но ведь родителей и сестру не рвало, так что и меня, наверное, не будет. – Присмотрите за ним, – велю я Тэго и Малкольму. Они кивают. Сам не знаю, как я умудрился стать вожаком стаи. Я оказался в интернате на много лет позже них. Я отхожу на пару шагов в сторону, подальше от пятна света под вывеской «Выезд», как будто уединение что-то решает. Не хочу, чтобы посреди ночи кто-нибудь заметил кровь на костяшках моих пальцев. – Да? – Здравствуйте, меня зовут Виктор. Я звоню из Отдела Смерти. Мне нужно поговорить с Руфусом Эметрио. Он коверкает мою фамилию, но какой теперь смысл его поправлять. Все равно после меня здесь не останется никого с фамилией Эметерио. – Да, это я. – Руфус, с прискорбием сообщаю вам, что в последующие двадцать четыре часа… – Двадцать три часа, – прерываю его я, ходя туда-сюда вдоль машины. – Вы позвонили после часу. – Вот же отстой. Другие Обреченные получили предупреждение час назад. Быть может, если бы и мне позвонили на час раньше, я не стал бы ждать идиота Пека, вылетевшего из колледжа после первого курса, возле ресторана, где он работает, и не загнал бы его на эту парковку. – Да, вы правы. Прошу прощения, – отвечает Виктор. Я стараюсь помалкивать, потому что не хочу вымещать злость на каком-то парне, который всего лишь выполняет свою работу, хотя и не представляю, какого черта кто-то вообще соглашается работать в такой должности. Давайте на секунду представим, что у меня есть будущее. Не существует такой Вселенной, в которой я проснулся бы и сказал: «Хм-м, может, устроиться на сменную работу с полуночи до трех, где я буду сообщать людям, что их жизнь подошла к концу, и ничего больше?» Но Виктор и другие его коллеги сделали такой выбор. Поэтому слышать ерунду вроде «гонца не убивают» я тоже не хочу, особенно учитывая, что он принес вести о моей кончине. – Руфус, с прискорбием сообщаю вам, что в последующие двадцать три часа вас постигнет безвременная смерть. И несмотря на то что предотвратить ее я не в силах, я звоню рассказать вам о том, что вы можете успеть сделать за этот день. Но для начала расскажите, как ваши дела? Вы не сразу ответили на звонок. У вас все в порядке? Ему интересно, как у меня дела. Ну да, конечно. Да я по голосу слышу, что на самом деле ему на меня наплевать, так же как и на других Обреченных, которым он сегодня еще позвонит. Разговоры у них наверняка записываются, и парень вряд ли хочет потерять работу из-за того, что нарушил процедуру и рано повесил трубку. – Не знаю я, как у меня дела. – Я сжимаю телефон в руке, чтобы не швырнуть его об стену с нарисованными светлокожими и чернокожими детишками, которые держатся за руки, стоя под радугой. Глянув через плечо, я вижу, что Пек все еще лежит ничком на асфальте, а Малкольм и Тэго смотрят на меня. Лучше б следили, чтоб он не сбежал, прежде чем мы придумаем, что с ним делать дальше. – Так что у меня за варианты? – Должно ведь быть что-нибудь интересное. Виктор пересказывает прогноз погоды на день (дождь до полудня и после обеда, если я вообще дотяну до этого времени), перечисляет всякие мероприятия, которые интересуют меня ровно на ноль процентов (особенно йога в парке Хай-Лайн, под дождем или без него), говорит о формальных похоронных процедурах и ресторанах с лучшими скидками для Обреченных при предъявлении сегодняшнего промокода. От всего остального я абстрагируюсь, потому что с тревогой гадаю, как вообще пройдет мой Последний день. – А откуда вы знаете? – перебиваю я Виктора. Может, этот парень сжалится надо мной, и тогда я смогу раскрыть эту страшную тайну Тэго и Малкольму. – Я про Последние дни. Откуда вы о них узнаете? Есть какой-то список? Шар с предсказаниями? Календарь из будущего? – Все без конца строят догадки о том, откуда Отдел Смерти получает сведения, которые бесповоротно меняют жизнь людей. Тэго рассказывал мне всякие безумные теории, которые прочитал в сети, типа Отдел Смерти берет консультации у группы настоящих ясновидящих или, что совсем уж смехотворно, что они приковали к ванне инопланетянина и правительство заставляет его передавать данные о Последних днях землян. Эта теория – чистая фигня, но мне сейчас некогда объяснять почему. – Боюсь, эта информация недоступна глашатаям, – заявляет Виктор. – Нам тоже любопытно, но для выполнения нашей работы знать подробности необязательно. – Еще один ответ на отвали. Готов поспорить, все-то он знает, просто не имеет права говорить, если не хочет потерять работу. Ну и пошел он. – Йоу, Виктор, побудь человеком хоть на минутку. Не уверен, знаешь ли ты, но мне семнадцать. Три недели до восемнадцатилетия. Тебя не огорчает, что я никогда не пойду в колледж? Никогда не женюсь? Не стану папой? Не поеду путешествовать? Сомневаюсь. Ты просто сидишь на своем маленьком троне в маленьком офисе, потому что знаешь, что у тебя в запасе еще есть несколько десятилетий, верно? Виктор откашливается. – Хотите, чтобы я был человеком, Руфус? Хотите, чтоб я слез с трона и посмотрел правде в глаза? Хорошо. Час назад я разговаривал с женщиной, которая плакала над тем, что больше не сможет быть матерью своей четырехлетней дочери, потому что малышка сегодня умрет. Она умоляла меня подсказать, как можно спасти дочери жизнь, но ни у кого из нас нет таких полномочий. А потом мне пришлось подать запрос в Детское подразделение, чтобы к ним выслали полицейского. На всякий случай – вдруг в смерти будет виновата мать. Можете мне не верить, но это еще не самое ужасное, что мне приходилось делать на рабочем месте. Руфус, я вам очень сочувствую. Правда. Но в вашей смерти нет моей вины, а мне сегодня, к сожалению, нужно еще многих обзвонить. Вы не могли бы сделать одолжение и пойти мне навстречу? Черт. Этому парню, конечно, не следовало рассказывать мне о других звонках, однако я не перебиваю его до конца разговора и теперь думаю лишь о матери, чья дочь никогда не пойдет в школу. Он говорил с ней прямо передо мной. В конце звонка Виктор произносит фразу, которую я привык слышать в каждом сериале и в каждом фильме, в котором фигурирует Отдел Смерти: «От лица всех сотрудников Отдела Смерти приношу вам свои соболезнования. Нам очень жаль вас терять. Проживите этот день на полную». Сложно сказать, кто повесил трубку первым, но это и не важно. Зло уже сотворено – будет сотворено. Сегодня мой Последний день – персональный Армагеддон Руфуса. Не представляю, как это случится. Молюсь только, что не утону, как родители и сестра. Единственный человек, которому я по-настоящему нагадил в жизни, это Пек, так что надеюсь, меня не застрелят, хотя кто знает, вдруг кто-нибудь обознается. Конечно, что я сделаю перед смертью, важнее того, как я умру, но мне не дает покоя полное незнание, как именно это случится. В конце концов, умираем мы только однажды. Возможно, виноват будет все-таки Пек. Я поспешно возвращаюсь к парням, беру Пека за воротник и с силой прижимаю спиной к кирпичной стене. Из открытой раны у него на лбу сочится кровь, и я не могу поверить, что этот дебил довел меня до такого исступления. Не надо было ему болтать направо и налево о том, почему я больше не нужен Эйми. Если бы до меня не дошли эти слухи, я бы не душил его прямо сейчас и он не был бы напуган сильнее меня. – Ты не «победил», понял? Эйми со мной рассталась не из-за тебя, так что выкинь эту лажу из головы. Она любила меня. Да, у нас с ней все было сложно, но рано или поздно она бы вернулась ко мне. – Я знаю, это чистая правда, и Малкольм с Тэго тоже так думают. Я напираю на Пека еще сильнее и не отрываясь смотрю ему в незаплывший глаз. – Не хочу тебя видеть до конца жизни. – Да-да, не так уж это и много. Но он же реальный мудак, так пусть не расслабляется. – Понял? Пек кивает. Я отпускаю его, вынимаю у него из кармана телефон и швыряю об стену. Экран разлетается на куски, а корпус Малкольм давит ногой. – Вали отсюда. Малкольм хватает меня за плечо. – Нельзя его отпускать. У него связи. Пек уходит, испуганно прижимаясь к ограде, как будто идет по карнизу небоскреба высоко над городом. Я стряхиваю руку Малкольма с плеча. – Я же сказал: вали, чтоб я тебя больше не видел! Пек переходит на бег зигзагами. Он не оборачивается, не проверяет, бежим ли мы следом, и не останавливается, чтобы забрать комиксы и рюкзак. – Разве не ты рассказывал, что у него друзья в какой-то банде? – продолжает Малкольм. – Что, если они вернутся за тобой? – Это не настоящая банда, и вообще его оттуда поперли. Нет смысла бояться банды, которая сто лет назад его пригрела. Он даже позвонить им не сможет, ни им, ни Эйми. Об этом мы позаботились. – Я не хотел, чтобы он набрал Эйми до того, как это сделаю я. Мне придется с ней объясняться, а я не уверен, что она захочет меня видеть, если узнает, что я наделал. И не важно, Последний у меня сегодня день или нет. – Отдел Смерти тоже теперь ему не дозвонится, – говорит Тэго, и шея его дважды дергается. – Я не собирался его убивать. Малкольм и Тэго молчат. Они видели, как я набросился на него, будто с цепи сорвался. Меня продолжает трясти. Я мог бы его убить, даже при том что не собирался этого делать. Не знаю, как бы я дальше жил, если бы все же его прикончил. Не-е, все вранье, я точно знаю как, просто хочу казаться крутым. Но никакой я не крутой. Я терзаю себя даже за то, что выжил, когда моя семья погибла, а ведь в их смерти не было моей вины. Без вариантов: я не смог бы спокойно жить, зная, что забил кого-то до смерти. Я срываюсь с места и бегу к нашим великам. Мой руль застрял в колесе Тэго, когда мы бросили их на землю, преследуя Пека. – Вам со мной нельзя, парни, – говорю я, поднимая свой велик с земли. – Поняли, да? – Ну нет, мы за тобой. Просто… – Не обсуждается, – перебиваю я. – Я бомба замедленного действия, и даже если вы не взлетите на воздух вместе со мной – все равно можете обжечься. Причем в буквальном смысле. – Ты так просто от нас не избавишься, – говорит Малкольм. – Куда ты, туда и мы. Тэго кивает, и его голова дергается вправо, а тело – нет, будто не хочет следовать за мной. Он снова кивает, на этот раз спокойно. – Вы как будто мои тени, – вздыхаю я. – Потому что черные? – уточняет Малкольм. – Потому что вечно ходите по пятам, – говорю я. – Верные до самого конца. До конца. Мы замолкаем. А после садимся на велики и съезжаем с бордюра, и колеса подпрыгивают на асфальте одно за другим. Как некстати я сегодня оставил дома шлем. Тэго и Малкольм не могут торчать со мной весь день, я это знаю. Но мы плутонцы – братья по интернату – и никогда не поворачиваемся друг к другу спиной. – Поехали домой, – говорю я. И мы едем. жүктеу/скачать 1,97 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|