рассматривающему государство не более как административный механизм для
реализации своих решений;
3. де-факто теряется различие между государственным и партийным бюджетами, что
многократно усиливает позиции господствующей партии в обществе;
4. общественные
организации теряют самостоятельность, огосударствляются,
превращаясь де-факто в инструмент тотального контроля власти над гражданами.
Тем самым гражданское общество практически разрушается;
5. выхолащивается
понятие законности, ибо при жесткой обязанности рядовых
граждан четко исполнять все решения властей сама власть откровенно ставит себя
над законом. Политическая воля и декларируемые властью цели становятся
очевидно приоритетными;
6. вводится официальная идеология, обязательная для всех учебных программ,
полностью исключающая свободу мысли;
7. фактически разрушается институт прав и свобод человека, ибо безусловным
приоритетом объявляется "общественный" (т. е. партийный) интерес.
Конкретная личность рассматривается лишь как инструмент, средство в реализации
"общественного" интереса. Иначе говоря, однопартийность по самой своей сути
неизбежно приводит (даже если теоретически предположить, что таковое изначально
не предполагалось) к установлению жесткого диктаторского режима при тотальном
контроле одной партии над государством, обществом и каждой конкретной личностью.
Убедительным тому подтверждением могут служить конкретные исторические
примеры. Однопартийные системы существовали в
нацистской Германии и
фашистской Италии. На однопартийности, при официальном конституционном
закреплении "руководящей роли" компартии, держалась власть во многих бывших
социалистических странах
Восточной Европы и СССР. Все диктаторские режимы, как
правило, обладают немалыми средствами самозащиты. Свергнуть их сложно. Обычно
это происходит либо в связи с военным поражением, либо с попытками
самореформирования, когда ослабляются навязанные обществу путы и режим
взрывается изнутри (что, собственно, и произошло в 80-х годах в Восточной Европе).
Сегодня однопартийные системы в классическом варианте сохраняются в последних
бастионах социализма — на Кубе и в КНДР.