Цветы для Элджернона



Pdf көрінісі
бет37/75
Дата08.12.2022
өлшемі1,23 Mb.
#55889
1   ...   33   34   35   36   37   38   39   40   ...   75
Байланысты:
Цветы для Элджернона. Дэниел Киз

6 июня. 
Первая настоящая ссора с Алисой. Моя вина.
Мне захотелось увидеться с ней. В этом не было ничего необычного после пережитых
воспоминаний или кошмаров один только ее вид успокаивает меня. Ошибкой было то, что я
зашел за ней на работу.
После операции я еще не был в Центре обучения умственно отсталых взрослых, и
возможность увидеть его снова показалась мне заманчивой. Он расположен на Двадцать третьей
улице, восточнее Пятой авеню, в старом школьном здании, которое университет Бекмана вот
уже пять лет арендует для экспериментального обучения – специальные классы для
неполноценных.
Уроки кончались в восемь, но меня тянуло побывать в классе, где еще совсем недавно я с
трудом учился разбирать буквы и отсчитывать сдачу с доллара.
Я поднялся по лестнице, подошел к знакомой двери и украдкой заглянул в маленькое
окошко. Алиса была на своим месте за учительским столом, а рядом с ней сидела незнакомая
мне женщина с изможденным лицом, на котором было написано нескрываемое удивление.
Интересно, что именно втолковывала ей Алиса? У доски в инвалидном кресле сидел Майк
Дорни, а первую парту украшал собой Лестер Браун, самый способный, по словам Алисы,
ученик в классе. Над чем я корпел целыми днями, Лестер схватывал сразу, но появлялся он в
школе, когда хотел, а иногда подрабатывал натиркой полов и пропадал неделями. Уверен, что
если бы мы с Лестером относились к учебе одинаково, на операционный стол лег бы он, а не я.
Многие из сидевших в классе были мне незнакомы.
Я набрался духу, открыл дверь и вошел.
– Да это же Чарли! – воскликнул Майк, разворачивая кресло.
Я помахал ему рукой.
Бернис, красивая блондинка с пустыми глазами, тупо посмотрела на меня и улыбнулась:
– Где тебя носило, Чарли? Какой у тебя шикарный костюм!
Еще несколько человек поздоровались со мной, и я помахал им в ответ рукой. Тут я
заметил, что Алиса сердится.
– Уже почти восемь часов, – объявила она. – Пора собираться.
Дел было много – убрать мел, ластики, тетради, учебники, карандаши, краски и тому
подобное. Каждый знал, что от него требуется, и работа закипела. Все засуетились, кроме
Бернис, которая не сводила с меня глаз. Наконец она спросила:
– Почему Чарли не ходил в школу? Что с тобой стряслось, Чарли?
Все уставились на меня, а я на Алису – может, она ответит? Но она молчала. Что сказать и
при этом никого не обидеть?
– Я… я просто так зашел…
Одна из девушек хихикнула – Франсина, о ней Алиса беспокоилась больше всех. К
восемнадцати годам она ухитрилась родить троих, прежде чем ее родители настояли на
гистерэктомии. Совсем не симпатичная – до Бернис ей было далеко, тем не менее она была
легкой мишенью для десятков мужчин, покупавших ей какую-нибудь безделушку или билет в
кино. Теперь она жила в общежитии, рекомендованном советом Уоррен-хауса, и вечерами ей
разрешалось посещать школу. Но с тех пор, как ее дважды перехватывали по дороге, Франсина
выходила на улицу только с провожатым.
– Наш Чарли стал большой шишкой, – хихикнула она.
– Хватит! – резко сказала Алиса. – Все свободны. Увидимся завтра в шесть.


Ученики вышли из класса. По тому, с какой яростью швыряла Алиса свои веши в ящики
стола, было видно, что она явно не в духе.
– Прости, – сказал я. – Сначала я ждал тебя внизу, а потом, думаю, дай-ка взгляну на свой
класс, Альма-матер. Я хотел только посмотреть из-за двери и сам не понимаю, что толкнуло
меня войти. Почему ты так рассердилась?
– Я совсем не рассердилась. Ни капли.
– Да что ты… Твоя обида непропорциональна случившемуся. Ты что-то скрываешь от меня.
– Ладно. Ты хочешь знать? Ты – другой. Ты изменился. Я говорю не о твоем коэффициенте
интеллектуальности. Отношение к людям… ты просто другой человек…
– Ну, не надо так…
– Дай мне закончить! – Неприкрытая злоба в ее голосе заставила меня отшатнуться. – Да,
да, именно так! Раньше в тебе было что-то… не знаю… тепло… доброта, ты всем нравился, и
людям было хорошо с тобой. Теперь вместе с умом и знаниями в тебе появились другие черты,
которые…
Я не вытерпел:
– А чего ты хотела? Неужели ты могла хоть на минуту представить, что я останусь
ласковым щенком, который виляет хвостиком и лижет пнувший его ботинок? Конечно, я
изменился, я начал узнавать себя. Я не обязан больше выслушивать ерунду, которую вбивали в
меня всю жизнь.
– Многие люди относились к тебе достаточно хорошо.
– Интересно, откуда ты это знаешь? Послушай, даже лучшие из них жалели меня и этим
возвышали себя в собственных глазах. Приходилось ли тебе замечать, что рядом с кретином кто
угодно смотрится гением?
Сказав это, я тут же догадался, что Алиса поймет меня неправильно.
– Ты и меня причисляешь к этой категории?
– Не выворачивай мои слова наизнанку. Ты прекрасно знаешь…
– В некотором смысле ты прав. Рядом с тобой я выгляжу туповатой. После каждой нашей
встречи у меня появляется чувство, что я – полная дура. Я вспоминаю свои слова, и вместо них в
голову приходят замечательные, блестящие фразы, которые следовало бы произнести. Я просто
убить себя готова!
– Так бывало с каждым.
– Понимаешь, мне хочется произвести на тебя впечатление. Совсем недавно я только
посмеялась бы над такой мыслью, а сейчас потеряла всякую уверенность в себе. Прежде чем
что-нибудь сказать или сделать, я ломаю голову – а стоит ли?
Я попробовал сменить тему разговора:
– Алиса, я пришел сюда вовсе не для того, чтобы спорить и пререкаться. Позволь проводить
тебя. Мне обязательно нужно с кем-нибудь поговорить.
– Мне тоже. Но в последнее время разговоры с тобой даются мне все труднее. Моя роль в
них сводится к тому, чтобы слушать, согласно кивать и притворяться, будто я имею
представление о культурных различиях, необулианской математике и постсимволической
логике. У меня такое ощущение, что я глупею буквально на глазах, а когда ты уходишь, я
подхожу к зеркалу и говорю себе: «Алиса, ты не теряешь разум! Ты не тупеешь! Ты не впадаешь
в маразм! Это Чарли – он идет вперед так быстро, что тебе только кажется, будто ты катишься
назад!..» Потом мы снова встречаемся, ты начинаешь что-нибудь нетерпеливо доказывать мне, и
я уверена, что в душе ты смеешься надо мной. Тебе кажется, что мне неинтересно, что я просто
ленива. Откуда тебе знать, как я казню себя, когда остаюсь одна? Ты не знаешь, над какими
книгами я просиживаю ночами, на какие лекции хожу… но все равно, что бы я ни сказала, все


кажется тебе детским лепетом. Я надеялась помочь тебе, порадоваться твоим успехам, а ты
отгородился от меня.
Я слушал, и меня не оставляла мысль, что Алиса совершенно права. Я был слишком
поглощен происходящим со мной и забыл о ней.
По дороге домой она тихо плакала, а я молчал – мне нечего было сказать, и думал о том,
как все повернулось на сто восемьдесят градусов. Она боится меня. Лед треснул, и полоса
чистой воды между нами становится все шире. Поток разума уносит меня в открытое море.
Общение со мной – пытка для Алисы. У нас не осталось ничего общего.
– У тебя серьезный вид, – сказала она, посмотрев наконец мне в глаза.
– Я задумался о нас с тобой.
– Не придавай моим словам слишком большого значения. Мне совсем не хотелось огорчать
тебя, – она попробовала улыбнуться.
– Ты уже огорчила меня. Только я не знаю, что делать.
Когда мы подходили к дому Алисы, она вдруг сказала:
– Я не поеду с тобой на симпозиум. Сегодня утром я сказала об этом Немуру. Ты будешь
занят – разговоры с важными людьми, всеобщее внимание… Я не хочу путаться под ногами…
– Алиса…
– …и что бы ты сейчас ни сказал, я буду чувствовать, что мешаю тебе. Если не возражаешь,
я побуду немного в обществе своего разбитого тщеславия, спасибо тебе.
– Ты преувеличиваешь. Я уверен, если ты только…
– Ты знаешь? Ты уверен? – Она повернулась и пристально посмотрела на меня со ступенек
подъезда. – Подумать только, каким ты стал непогрешимым! Не слишком ли вольно ты
обращаешься с желаниями других? Тебе не дано понять, как я чувствую, что я чувствую, и
почему!
Она открыла дверь в свою квартиру и дрожащим голосом произнесла:
– Когда ты вернешься, я буду здесь. А пока мы далеко друг от друга, давай обдумаем все
получше.
В первый раз за много недель она не пригласила меня зайти. Я стоял у закрытой квартиры и
медленно закипал. Мне хотелось кричать, колотить в дверь, выломать ее, поджечь дом. Но
потом, по дороге домой, я начал понемногу успокаиваться. И почувствовал свободу.
Теперь я понимаю, что одновременно с движением разума вперед мельчали мои чувства к
Алисе – от преклонения – к любви, к признательности и, наконец, к простой благодарности. Я
цеплялся за нее из боязни потерять последнюю нить, связывающую меня с прошлым.
С ощущением свободы пришла печаль. Я мечтал любить Алису, превозмочь
эмоциональные и сексуальные страхи, завести детей, дом. Сейчас это уже невозможно. Я так же
далек от Алисы со своим КИ 185, как и прежде с КИ 70. Разница в том, что теперь мы оба
понимаем это.




Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   33   34   35   36   37   38   39   40   ...   75




©emirsaba.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет