Безлюдное место
жүктеу/скачать 2,85 Mb.
|
Sulim Bezlyudnoe-mesto-Kak-lovyat-manyakov-v-Rossii.r6LxXQ.606460
| Как делалась эта книга
О деле «ангарского маньяка» я впервые услышала в январе 2017 года — тогда стало известно, что Михаил Попков, приговоренный к тому времени к пожизненному заключению за убийство 22 женщин, признался еще в 59 преступлениях. Тема сразу показалась мне захватывающей, но уж больно напоминала историю для таблоидов — именно там я и нашла большинство подробностей: о жертвах Попкова, его семье и о том, что он называет себя «чистильщик». В «Медузе», где я на тот момент работала, мы тогда почти не писали на криминальные темы, и поездка в Иркутскую область вряд ли состоялась бы, если бы редактор отдела спецкоров Александр Горбачев не предложил написать не о самом маньяке, а об одном из следователей, который занимался этим делом на ранних стадиях, — Николае Китаеве. Фигура Китаева сразу меня заинтересовала: человек с несколькими высшими образованиями, автор сотен научных статей по криминалистике, в 1980-е годы доказавший вину «иркутского монстра» Василия Кулика, который насиловал и убивал детей и пожилых женщин. Китаев согласился со мной встретиться, но сразу предупредил, что говорить о деле «ангарского маньяка» не будет — ни расследованием, ни допросом преступника он не занимался, только много лет назад проводил проверку. В командировках часто все идет не по плану, так текст о легендарном следователе превратился в совсем другую историю. Китаев подсказал мне фамилии двух важных персонажей в деле «ангарского маньяка» — оперативника Артема Дубынина и следователя Евгения Карчевского. Тогда, зимой 2017-го, я смогла встретиться только с Артемом — провести интервью с Евгением Карчевским не разрешила пресс-служба СК России. Чтобы поговорить с оперативником, я впервые приехала в Ангарск и сразу поняла, что город — важный персонаж этой истории. Один из первых же моих собеседников сообщил, что здесь есть собственное здание со шпилем и вообще город называют «таежный Ленинград». На мой взгляд, Петербург Ангарск напоминает очень отдаленно; больше город похож на декорацию какого-нибудь фильма или сериала, например, о маньяке, который годами ускользает от правосудия. Свежеоштукатуренные фасады домов на центральной улице Карла Маркса сменяются обшарпанными двухэтажками, а потом — хрущевками и девятиэтажками; кое-где встречаются гигантские застойные мозаики на революционную тематику. При этом Ангарск не назовешь типичным провинциальным городом — есть в нем какое-то свое настроение, свой микромир тихих двориков, в которых летом жители разбивают клумбы в «лебедях-покрышках», а зимой забывают сбивать с крыш метровые сосульки. Артем Дубынин встретил меня в своем кабинете в старом здании следственного отдела — двухэтажной постройке середины прошлого века с давно не реставрировавшимся фасадом и пустынными мрачными коридорами. На стене у рабочего стола Дубынина висели пожелтевшие газетные вырезки начала 2000-х годов — в статьях писали о маньяке, которого никак не могли поймать. Говорил Артем тогда сдержанно, как будто цитировал рапорт, — было заметно, что он старается не выходить за установленные руководством рамки. Тем не менее уже тогда мне он показался человеком неравнодушным и увлеченным своей работой. В середине марта 2017 года на «Медузе» вышел мой первый текст о деле «ангарского маньяка», а в ноябре я узнала, что Михаил Попков дал интервью программе Андрея Малахова «Прямой эфир». Я решила тоже попробовать поговорить с убийцей, направила запрос в Следственный комитет России — и на этот раз там одобрили и встречу с самим Попковым, и интервью с Евгением Карчевским. Накануне вылета в Ангарск мне позвонила адвокат Попкова Елена Маслова и сказала, что ее клиент общается с журналистами только за деньги — это единственный способ заключенного заработать на сигареты и продукты из магазина следственного изолятора. Точную сумму «гонорара» адвокат предложила обсудить с ней. Я ответила, что «Медуза» никогда не платит за информацию, да и вообще, это нарушение журналистской этики. Но адвокат продолжала настаивать и сказала, что, если я ей не заплачу, Попков просто «будет сидеть напротив вас и улыбаться». Тогда я предложила заплатить пять тысяч рублей из собственных денег — с точки зрения правил профессии это, конечно, было неправильно, но мне страшно не хотелось упускать этот шанс. Маслова сказала, что спросит у Михаила — она всегда настаивала, что решение принимает именно он, — и на следующий день подтвердила нашу встречу. Видимо, мне тогда повезло — я слышала, что некоторые журналисты платили Попкову в десять раз больше, чем я. Мы встретились с Попковым в том же следственном отделе по Ангарску, куда его привезли из СИЗО. Первый час из нашей трехчасовой беседы ушел на разговоры ни о чем: мне казалось, что, чтобы установить контакт с собеседником, нужно принять его правила игры и задавать вопросы, на которые ему будет интересно отвечать. Поэтому мы говорили о книгах, которые он читает, об автомобилях, которые он покупал на рынке в Уссурийске, и о его любимых исторических личностях. К вопросам по существу дела я перешла во второй части интервью и столкнулась с фирменным приемом убийцы — не давать прямого ответа на неудобные вопросы, уходя в пересказ историй из жизни или литературы. Впрочем, тогда мне казалось, что любая сказанная Попковым фраза как-то раскрывает его характер. Свое главное впечатление от разговора с Попковым я бы сформулировала так: ужас в том, что самый кровавый и жестокий убийца в современной истории России выглядит как обычный человек. Если бы он выглядел как-то по особенному угрожающе, смириться с существованием таких людей было бы куда проще. А еще именно тогда я четко сформулировала, почему меня интересует история «ангарского маньяка». На примере Михаила Попкова я хотела разобраться, в какой момент жизни и почему человек переступает грань, которая для большинства из нас является запретной. Что его толкает на убийство? Как он себя внутренне оправдывает? Как потом с этим живет? Эти вопросы о происхождении зла потом я буду задавать себе и своим героям и в других материалах — о педофилах, приговоренных к расстрелу преступниках, неонацистах или подростках, которые называют себя ауешниками. После моей второй поездки в Ангарск мы стали регулярно общаться с Артемом Дубыниным. Он часто писал мне в WhatsApp о несправедливостях, с которыми сталкивается в работе, о своих новых расследованиях и, конечно, о деле «ангарского маньяка». В итоге я написала текст о «маньячной группе», потом — о деле «тулунского маньяка». Когда Артем ушел на пенсию, наши беседы стали еще откровеннее: теперь ему не надо было отчитываться перед начальством и он мог свободно говорить о своих претензиях к системе, в которой работал, и о том, как за 18 лет службы ни разу не ходил в отпуск, неделями не ночевал дома, чуть не развелся с женой, — потому что однажды решил, что хочет помогать людям и ловить преступников. Его вынужденное увольнение невзначай помогло окончательно оформиться моему замыслу: хороший полицейский в стране, где это выражение звучит как оксюморон, — идеальный главный герой для книги. В «Медузе» вышло четыре текста, так или иначе связанных с делом «ангарского маньяка». Материалы, которые были собраны при их подготовке, вошли в эту книгу. Кроме этого я дважды была в Ангарске в качестве независимого журналиста — общалась с близкими жертв Попкова и одной выжившей, Евгенией Протасовой. Честно говоря, именно эти разговоры психологически дались мне сложнее всего. Журналист и писатель Том Вулф когда-то определил то, чем занимались он и его коллеги, так: «Журналистика, которая читается как роман». Мне тоже хотелось, чтобы моя книга читалась примерно так же. Поэтому — в отличие от материалов, выходивших на «Медузе», — я опускала в тексте книги ссылки на источники, кроме тех случаев, когда они по-настоящему важны для читателя. Тем не менее это не художественная литература, а именно журналистика: я ничего не выдумывала. Все источники информации — мои собеседники, литература, статьи, которыми я пользовалась, — перечислены в разделе «Источники». В августе 2020 года я снова оказалась в Ангарске — уже в шестой раз: приехала снимать документальный фильм о деле «ангарского маньяка» и вновь встретилась с Михаилом Попковым. На этот раз мы говорили в иркутском СИЗО через решетку. Я заметила, что Попков постарел, а его взгляд стал менее уверенным. На мои вопросы он по большей части отвечал дословно теми же формулировками, что и в нашем разговоре в декабре 2017-го, приводил те же примеры, отсылал к тем же событиям — правда, видно было, что он прочитал еще несколько книг и теперь их цитирует (например, «Текст» Дмитрия Глуховского). Когда убийца узнал о том, что я пишу книгу о нем, он сказал: «Ну, вы можете рассказать, как меня искали, но что у меня в голове, вы все равно не знаете». Это, конечно, правда. Когда мое интервью с Попковым было опубликовано в «Медузе», многие обвинили меня в том, что я даю убийце трибуну и возможность оправдаться. Я никогда не ставила перед собой такой задачи. Как могут заметить читатели этой книги, в ее тексте куда больше рассказов оперативников и следователей, которые хорошо изучили преступника, и историй жертв маньяка, чем его собственных слов: мне хотелось — хотя бы через близких — дать голос тем людям, которых Попков навсегда лишил возможности высказаться. Однако, как мне кажется, услышать самого Попкова тоже важно. Хотя бы чтобы еще раз попробовать понять, что толкнуло его на его преступления, «что у него в голове». Поэтому в качестве приложения к основному тексту книги мы с редактором решили опубликовать текст моей первой беседы с Попковым, состоявшейся в ноябре 2017 года (по существу от второго разговора, недавнего, она отличается не слишком — а зафиксировать первую встречу с убийцей показалось ценным). Я не уверена, что эта попытка услышать голос маньяка поможет предотвратить подобное в будущем, — но я не вижу причин не попытаться. жүктеу/скачать 2,85 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|