Большая книга психоанализа. Введение в психоанализ. Лекции. Три очерка по теории сексуальности. Я и Оно (сборник)



Pdf көрінісі
бет83/187
Дата19.06.2022
өлшемі3,38 Mb.
#37071
түріКнига
1   ...   79   80   81   82   83   84   85   86   ...   187
Байланысты:
1freyd zigmund bol shaya kniga psikhoanaliza

довоспитания . 
Надеюсь, что теперь я разъяснил вам, чем отличается наш способ терапевтического 
применения внушения от единственно возможного способа при гипнотической терапии. А 
сведя внушение к перенесению, вы поймете всю капризность гипнотической терапии, 
бросившуюся нам в глаза при ее использовании, между тем как аналитическая до крайних 


своих пределов поддается расчету. Используя гипноз, мы зависим от способности больного к 
перенесению, не имея возможности самим влиять на нее. Перенесение гипнотизируемого 
может быть негативным или, как это чаще всего бывает, амбивалентным, он может 
защищаться от своего перенесения особыми установками; об этом мы ничего не знаем. В 
психоанализе мы работаем над самим перенесением, устраняя то, что ему противодействует, 
готовим себе инструмент, с помощью которого хотим оказывать влияние. Так перед нами 
открывается возможность совсем иначе использовать силу внушения; мы получаем власть над 
ней, не больной внушает себе то, что ему хочется, а мы руководим его внушением, насколько 
он вообще поддается его влиянию. 
Теперь вы скажете, что назовем ли мы движущую силу нашего анализа перенесением 
или внушением, есть все-таки опасность, что влияние на пациента ставит под сомнение 
объективную достоверность наших данных. То, что идет на пользу терапии, приносит вред 
исследованию. Именно это возражение чаще всего выдвигалось против психоанализа, и 
нужно сознаться, что если оно и ошибочно, его все же нельзя отвергнуть как неразумное. Но 
если бы оно оказалось справедливым, то психоанализ стал бы не чем иным, как особенно 
хорошо замаскированным, особенно действенным видом суггестивного лечения, и мы могли 
бы несерьезно относиться ко всем его утверждениям о жизненных условиях, психической 
динамике, бессознательном. Так и полагают наши противники: особенно все то, что касается 
значимости сексуальных переживаний, если и не сами эти переживания, мы, должно быть, 
«внушили» больному, после того как подобные комбинации возникли в нашей собственной 
испорченной фантазии. Эти нападки легче опровергнуть ссылкой на опыт, чем с помощью 
теории. Тот, кто сам проводил психоанализ, мог бесчисленное множество раз убедиться в том, 
что нельзя больному что-либо внушить таким образом. Разумеется, его нетрудно сделать 
сторонником определенной теории и тем самым заставить участвовать в возможной ошибке 
врача. Он ведет себя при этом как всякий другой, как ученик, но этим путем можно повлиять 
только на его интеллект, а не на болезнь. Разрешить его конфликты и преодолеть его 
сопротивления удается лишь в том случае, если ему предлагаются такие возможные 
представления, которые в действительности у него имеются. Несоответствующие 
предположения врача отпадают в процессе анализа, от них следует отказаться и заменить 
более правильными. Тщательная техника помогает предупреждать появление 
преждевременных успехов внушения, но нет опасности и в том, если такие успехи имеют 
место, потому что первый успех никого не удовлетворит. Анализ нельзя считать законченным, 
пока не поняты все неясности данного случая, не заполнены пробелы в воспоминаниях, не 
найдены поводы к вытеснениям. В слишком быстрых успехах видишь скорее помеху, чем 
содействие аналитической работе, и поэтому ликвидируешь достигнутое, вновь и вновь 
уничтожая перенесение, которое его обусловило. В сущности, этой последней чертой 
аналитическое лечение отличается от чисто суггестивного, а аналитические результаты не 
заподозришь в том, что они получены при помощи внушения. При любом другом 
суггестивном лечении перенесение тщательно оберегается и не затрагивается; при 
аналитическом же оно само есть объект лечения и разлагается на все формы своего 
проявления. К концу аналитического лечения само перенесение должно быть устранено, и 
если теперь возникает или сохраняется положительный результат, то он обусловлен не 
внушением, а достигнутым с его помощью преодолением внутренних сопротивлений на 
происшедшем в больном внутреннем изменении. 
Возникновению отдельных внушений противодействует то, что во время лечения мы 
беспрерывно должны бороться с сопротивлениями, которые могут превращаться в негативные 
(враждебные) перенесения. Мы не упустим случая сослаться также на то, что большое число 
частных результатов анализа, которые могли бы быть обусловлены внушением, 
подтверждаются с другой, не вызывающей сомнений, стороны. В нашу пользу в данном 
случае говорит анализ слабоумных и параноиков, у которых, конечно, нельзя заподозрить 
способности подпасть под суггестивное влияние. То, что эти больные рассказывают нам о 
переводах символов и фантазиях, проникших в их сознание, точно совпадает с результатами 


наших исследований бессознательного у страдающих неврозами перенесения и подтверждает, 
таким образом, объективную правильность наших толкований, часто подвергающихся 
сомнению. Полагаю, что вы не ошибетесь, поверив в этом пункте анализу. 
Теперь мы хотим дополнить наше описание механизма выздоровления, представив его в 
формулах теории либидо. Невротик не способен к наслаждению, потому что его либидо не 
направлено на объект, и он не работоспособен, потому что очень много своей энергии должен 
тратить на то, чтобы сохранять либидо в состоянии вытеснения и защищать себя от его 
напора. Он стал бы здоровым, если бы конфликт между его Я и либидо прекратился и я опять 
могло бы распоряжаться либидо. Таким образом, задача терапии состоит в том, чтобы 
освободить либидо от его временных, отнятых у Я привязанностей и подчинить его опять Я. 
Где же находится либидо невротика? Найти нетрудно, оно связано с симптомами, временно 
доставляющими ему единственно возможное замещение удовлетворения. Нужно, 
следовательно, овладеть симптомами, уничтожить их, сделать как раз то, чего требует от нас 
больной. Для уничтожения симптомов необходимо вернуться к их возникновению, оживить 
конфликт, из которого они произошли, и по-другому разрешить его с помощью таких 
движущих сил, которыми больной в свое время не располагал. Эта ревизия процесса 
вытеснения может осуществиться лишь отчасти по следам воспоминаний о процессах, 
которые привели к вытеснению. Решающая часть работы проделывается, когда в отношении к 
врачу, в перенесении создаются новые варианты старых конфликтов, в которых больной хотел 
бы вести себя так же, как он вел себя в свое время, между тем как, используя все находящиеся 
в распоряжении [пациента] душевные силы, его вынуждают принять другое решение. Таким 
образом, перенесение становится полем битвы, где сталкиваются все борющиеся между собой 
силы. 
Все либидо, как и противодействие ему, концентрируется на отношении к врачу; при 
этом симптомы неизбежно лишаются либидо. Вместо настоящей болезни пациента выступает 
искусственно созданная болезнь перенесения, вместо разнообразных нереальных объектов 
либидо – опять-таки фантастический объект личности врача. Но новая борьба вокруг этого 
объекта с помощью врачебного внушения поднимается на высшую психическую ступень, она 
протекает как нормальный душевный конфликт. Благодаря тому что удается избежать нового 
вытеснения, отчужденность между Я и либидо прекращается и восстанавливается душевное 
единство личности. Когда либидо снова отделяется от временного объекта личности врача, 
оно не может вернуться к своим прежним объектам и остается в распоряжении Я. Силами, 
против которых велась борьба во время этой терапевтической работы, являются, с одной 
стороны, антипатия Я к определенным направленностям либидо, выразившаяся в виде 
склонности к вытеснению, а с другой стороны, привязчивость или прилипчивость либидо, 
которое неохотно оставляет когда-то занятые (besetzte) им объекты. 
Терапевтическая работа, таким образом, распадается на две фазы; в первой фазе все 
либидо оттесняется от симптомов в перенесение и там концентрируется; во второй фазе 
ведется борьба вокруг этого нового объекта, и либидо освобождается от него. При этом новом 
конфликте решающим для благоприятного исхода изменением является устранение 
вытеснения, так что либидо не может опять ускользнуть от Я при помощи бегства в 
бессознательное. Это становится возможным благодаря изменению Я, которое совершается 
под влиянием врачебного внушения. Благодаря работе толкования, превращающей 
бессознательное в сознательное, Я увеличивается за счет этого бессознательного, благодаря 
разъяснению оно мирится с либидо и склоняется допустить для него какое-то удовлетворение, 
а его страх перед требованиями либидо уменьшается благодаря возможности освободиться от 
его части посредством сублимации. Чем больше процессы при лечении совпадают с этим 
идеальным описанием, тем надежнее будет успех психоаналитической терапии. Предел этому 
успеху может положить недостаточная подвижность либидо, противящегося тому, чтобы 
оставить свои объекты, и упорство нарциссизма, не позволяющего перенесению выйти за 
известные границы. Может быть, мы поймем еще лучше динамику прогресса выздоровления, 
если заметим, что мы улавливаем все либидо, ушедшее из-под власти Я, отвлекая его часть на 


себя благодаря перенесению. 
Уместно также предупредить, что из распределений либидо, установившихся во время 
лечения и благодаря ему, нельзя делать непосредственное заключение о распределении 
либидо во время болезни. Предположим, что нам удалось добиться благоприятного исхода 
какого-либо случая благодаря созданию и устранению перенесения сильных чувств с отца на 
врача, но было бы неправильно заключить, что больной раньше страдал такой 
бессознательной привязанностью своего либидо к отцу. Перенесение с отца – это только поле 
битвы, на котором мы одолеваем либидо; либидо больного было направлено туда с других 
позиций. Это поле битвы не всегда располагается возле одного из важных укреплений врага. 
Защита вражеской столицы не должна непременно происходить у ее ворот. Только после того 
как перенесение опять устранено, можно мысленно реконструировать распределение либидо, 
имевшее место во время болезни. 
С точки зрения теории либидо мы можем сказать последнее слово и по поводу 
сновидения. Сновидения невротиков, как и их ошибочные действия и свободно приходящие 
им в голову мысли, помогают нам угадать смысл симптомов и обнаружить размещение 
либидо. В форме исполнения желания они показывают нам, какие желания подверглись 
вытеснению и к каким объектам привязалось либидо, отнятое у Я. Поэтому в 
психоаналитическом лечении толкование сновидений играет большую роль и в некоторых 
случаях длительное время является самым важным средством работы. Мы уже знаем, что само 
состояние сна приводит к известному ослаблению вытеснения. Благодаря такому 
уменьшению оказываемого на него давления становится возможным гораздо более ясное 
выражение вытесненного побуждения во сне, чем ему может предоставить симптом в течение 
дня. Изучение сновидения становится самым удобным путем для ознакомления с 
вытесненным бессознательным, которому принадлежит и отнятое у я либидо. 
Но сновидения невротиков, по существу, не отличаются от сновидений нормальных 
людей; их, может быть, вообще нельзя отличить друг от друга. Нелепо было бы считать 
сновидения нервнобольных не имеющими отношения к сновидениям нормальных людей. Мы 
должны поэтому сказать, что различие между неврозом и здоровьем существует только днем, 
но не распространяется на жизнь во сне. Мы вынуждены перенести и на здорового человека 
ряд предположений, которые вытекают из отношения между сновидениями и симптомами у 
невротика. Мы не можем отрицать, что и здоровый человек имеет в своей душевной жизни то, 
что только и делает возможным как образование сновидений, так и образование симптомов; 
и мы должны сделать вывод, что и он произвел вытеснения и употребляет известные усилия, 
чтобы сохранить их, что его система бессознательного скрывает вытесненные, но все еще 
обладающие энергией побуждения и что 

Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   79   80   81   82   83   84   85   86   ...   187




©emirsaba.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет