213
злых пса, вступил в разговор с пастухом. Этот разговор и следующая
беседа Скирни с Гердой изложены в стихах и т. д.
Мюлленгоф выразил мнение
1
, что песни Эдды, которые последо-
вательно провели стихотворную форму, лишь переложили в стро-
фы более древние прозаические партии; Schröder
2
видит в смеше-
нии стиха и прозы признак древнейшего, праисторического стиля,
далеко предшествовавшего появлению эпоса; Koegel
3
считает его
прагерманским и даже арийским: наблюдения Ольденберга над не-
которыми гимнами Ригведы
4
, которые считали фрагментарными,
доказали, что они дополнялись рассказом в прозе; Koegel обобща-
ет это явление в связи с культом: в поэтическую форму облекались
лишь диалог и некоторые выдающиеся эпизоды действа, остальное
дополнял жрец в прозаическом изложении.
Это чередование, напоминающее такое же чередование экзарха и
хора в древнегреческом дифирамбе, могло остаться и позднее фор-
мой эпического изложения, вне связи с обрядом и культом. В этом
смысле понимает Шредер значение средневековой немецкой фор-
мулы для эпического сказа: singen und sagen. Иначе Koegel
5
; древне-
франкские песни, говорит он, были строфические, восполнявшиеся
рассказом в прозе; готские певцы ввели эпическую песнь связную,
без строф; их-то изложение и характеризуется
понятием singen,
siggwan, не canere, a recitare, сказывать на распев. Но что же делать
с sagen? Тавтология ли это с singen, или отзвук старого чередования
стихов и прозы, сохранившейся лишь в формуле?
Так или иначе, это чередование, засвидетельствованное, напри-
мер для древнеримской сатуры*, является довольно распространен-
ною формой эпического изложения, хотя каждая из
относящихся
сюда групп фактов подлежит особому анализу и объяснению, ибо
формально сходные явления коренятся иногда в источниках совер-
шенно разнородных. Древне-бретонские певцы предпосылали своим
lais рассказ, объяснявший их содержание
6
; на французской народной
свадьбе такое же объяснение предшествует каждому куплету
7
. С дру-
гой стороны так называемые русские побывальщины, где стихотвор-
ные части перемежаются пересказом в прозе, представляют разложе-
ние или забвение первых, причем запамятованное излагается певцом
от себя, иногда с обрывками стиха и в конструкции, в которой еще
отзываются и размер и формулы былинного склада. Не предполо-
жить ли подобный же процесс и для некоторых песен стихотворной
1
Zs. f. deutsch. Altert. XXIII, с. 151 след.
2
S c h r ö d e r , Über das Spell, ib. XXXVII, с. 241 след.
3
K o e g e l , Gesch. d. deutschen Litteratur bis zum Ausgange des Mittelalters I-er В., 1-ег Theil,
с. 97 след.
4
O l d e n b e r g , Das altindische Akhyâna, Zs. d. deutsch. morgenländ. Gesellschaft XXVII, с. 54;
Akhyâna-Hуmnen im Rigveda, ib. XXXIX, с. 52 след.
5
1. с., с. 130, 143.
6
G. P a r i s , La littérature française au moyen-âge, 2 éd., с. 91.
7
Romania, .№ 44, с. 584–585.
214
Эдды, что удалило бы, по отношению к ним, гипотезу прагерманской
древности? – Сходное, по-видимому, явление представляет ирланд-
ский эпос, один из древнейших европейских – по записи: рассказ идет
в прозе, перемешанный с эпизодами в стихах; это либо диалог, либо
отдельное стихотворение, речь действующего лица, введенная в рас-
сказе формулой: «тогда сказал», или «тогда запел» такой-то. В стихах
изложены главным образом лирические и драматические элементы
легенды, говорит Виндиш, перед нами как бы начало ее поэтической
обработки
1
. Если я верно понял слова автора, то стихотворные пар-
тии не пересказ соответствовавших прозаических, а те и другие воз-
никали совместно и разница формы обусловливалась содержанием.
Кара-киргизский Акуп (певец) выражает ее двумя мелодиями: одна в
скором темпе для рассказа, другая – медленный, торжественный речи-
татив для диалога
2
.
В
других ирландских текстах этот распорядок производит иное
впечатление: поэтические партии просто пересказывают предше-
ствующие прозаические. Ирландская пословица; сказ без песни,
объясняется из такого чередования, как обычного; Whitley Stokes'y
оно напомнило подобный же распорядок в полинезийских сказках
и в
памятниках буддийской литературы; пенджабские легенды, за-
писанные Темплем
3
, представляют такую же смену прозы и стихов,
причем для некоторых легенд (например, приключения раджи Ра-
салу) существуют две версии: одна смешанная, другая стихотворная;
прозаическая часть изложена общим литературным языком (урду),
стихотворная большею частью на местных диалектах, с архаически-
ми формами. Если, говоря об аналогическом явлении в Эдде, Мюл-
ленгоф склонялся на сторону первой, как более древней, то Темпль
заключает наоборот, что прозаические партии вышли из стихотвор-
ных. Он, впрочем, считает возможным и другое решение, которого
я коснулся, говоря о наших побывальщинах: певец (часто руково-
дящийся записью) не все помнил одинаково и прибегал к рассказу
в
прозе в тех случаях, когда память стиха изменяла. Стихотворные
партии вводятся иногда формулой: он так сказал; сообщают какое-
нибудь нравственное изречение, либо назначены вызвать смех; часто
их содержание ничем не отличается от изложенного в прозе, но по-
рой они идут с ней вразрез, тем не менее повторяясь из поколения в
поколение
4
.
Это приготовило нас к оценке своеобразной формы Aucassins et
Nicolette, поэтической старофранцузской сказки начала XIII века.
1
Revue Geltique, t. V, с. 70 след. Сл. о том же стилистическом явлении ib., с. 364; IX, с. 14, 448;
ХП, с. 318, 319; XIII, с. 32.
2
R a d l о f f , Proben V, Vorwort, с. XV–VI.
3
Te m p l e , Legends of the Panjab, v. I. Preface, VII;. сл. отчет Barth’a в Mélusine II, с. 364–365.
4
В татарской сказке «Молла-Касум» прозаический рассказ по манере, усвоенной певцами-
сказателями, чередуется с короткими песнями (Сборник для опис. местност. и племен Кавказа, XIX,
отд. 2-й).
215
Место ее действия – южная Франция и Африка (Карфаген) и еще
какое-то тридесятое государство Torelore, где король держится об-
ряда кувады, царица ходит на войну, где сражаются свежим сыром,
печеными яблоками и грибами. Имя главного действующего лица
Aucassins напоминает арабское al-Kâsim; предположить ли для по-
вести византийские литературные влияния – это я оставляю под со-
мнением
1
.
Начинается она стихотворным обращением:
1) Кто хочет послушать хорошей песни, как любил ее старый
пленник? песни о двух прекрасных детях, Николетте и Окассене, ка-
кие великие напасти он вынес, какие храбрые подвиги совершил для
своей милой с белоснежным лицом.
Сладкая эта песнь, хорош рассказ....
Qui vauroit bons vers oïr
Del deport du viel caitif,
De deux biaux enfans petis.
Nicholete et Aucassins,
Des grans paines qu’il soufri
Et des proueces qu’il fi st
Рог s’amie о li cler vis?
Достарыңызбен бөлісу: