Форрест Гамп

У. Грум. «Форрест Гамп»
27
– В чулане котлы есть, – отвечает, но когда я заглянул в чулан, там обнаружились только
котелки маленькие, в таких на две сотни ртов ничего не сваришь – тем более какую-то рагу.
– Может, у летенанта спросишь, – советует кто-то.
– Он на учениях, – отвечает другой.
– Ну, не знаю тогда, – говорит первый, – но наши парни вернуца голодные как волки,
так что сображай быстрее.
– А вот это подойдет?
В углу кухни громоздилась гиганская железная емкость шести футов в высоту и пяти в
обхвате.
– Вот это? Да это ж паровой котел, бляха-муха. В нем готовить нельзя.
– Почему это? – удивился я.
– Да фиг его знает. Только на твоем месте я бы не рисковал.
– А он уже горячий. И вода залита.
– Ну, как знаешь, – услышал я в ответ. – Фигли нам тут с тобой препираца – у нас своих
дел до жопы.
Вобщем, решил я паровым котлом воспользоваца. Откупорил все консервы, картошки
начистил, бросил в тот же котел мясо какое-то, добавил луку, моркови, а потом влил туда же
кетчупа и горчицы бутылок десять или двацать даже. Примерно через час по кухне поплыл
запах стряпни.
– Как там ужин? – интересуеца кто-то.
– Сейчас, – говорю, – пробу сниму.
Отщелкиваю замок крышки, проверяю эту рагу, она кипит-бурлит, на поверхность то
луковитца всплывет, то картофелина.
– Дай-ка я. – Один из парней взял жестяную кружку и зачерпнул. – Нет, – говорит, – не
разварилось еще. Ты жару добавь, наши с минуты на минуту припруца.
Прибавил я жару – и точно, рота возвращаеца со стрельбища. Слышно, как ребята в душе
плещуца, как одеваюца, и очень скоро потянулись в столовку.
А жратва-то не готова. Я вторично попробовал свою рагу и убедился, что она местами
еще жестковатае. Из столовки недовольный ропот доносица, а там и ложками по столам засту-
чали, и хором права качать начали, а я все над этим варевом калдую.
Еще через полчаса они реально тюремный бунт устроили: уже и вилками колотят, и
ножами. Понял я, что тянуть больше нельзя, и поставил жар на максиум, а сам перенервничал,
конечно, и тут врываеца старший сержант.
– Что за бардак? – кричит. – Где ужин для личного состава?
– Почти готов, сержант, – отвечаю, но тут котел начинает тарахтеть и дрожать. С боков
пар валит, одна ножка от пола оторвалась.
– Это еще что? – вскинулся сержант. – Ты в паровом котле жратву варишь?
– Так ведь это ужин, – ответил я, и сержант удивленно вытаращился.
Его аж перекосило, будто перед неминуемой оварией, и тут котел как жахнет.
Что было дальше, точно не знаю. Помню только, что у столовой сорвало крышу, а стекла
и двери повылетели.
Ну, еще посудомоя впечатало в стену, а тот парень, что чистую посуду составлял, по
воздуху полетел, как пуля.
Каким-то чудом мы с сержантом уцелели, а потом кто-то обьеснил, что так бывает при
взрыве гранаты: если стоишь совсем близко, тебя даже не зацепит. Правда, с нас сорвало всю
одежу, но почему-то на голове у меня остался поварской колпак. И конечно, с головы до ног
облепило нас хрючевом… Видок был такой… неуписуемый, очень, очень странный.

У. Грум. «Форрест Гамп»
28
И вот еще что поразительно: кто в столовке находился, тоже не пострадали. Как сидели
за столом, так и застыли, будто контуженные, только ужином заляпанные. Так ведь они сами
устроили такой кипеш из-за того, что им вовремя жрать не подали!
Тут в столовой внезапно появился наш ротный.
– Что за бардак? – орет – Какого черта? – Тут он заметил нас с сержантом и рявкнул: –
Сержант Кранц! Вы ли это?!
– Гамп! Котел! Рагу! – Слегка оклемавшись, сержант схватил со стены тесак для разделки
туш. – Гамп! Котел! Рагу! – вопил он, гоняясь за мной с тесаком.
Я в дверь – и он туда же, бежал за мной через весь плац, оттуда до офицерского клуба,
потом до автобазы, но я, конечно, от него оторвался – тренеровки даром не пропали, но, как
видно, чем-то я здорово ему насолил.
Осенью в казарме вдруг задребезжал телефон: звонил Бубба. Он сказал мне, что его тоже
выперли со спортивного факультета, лишив степендии, посколько нога у него никак не заже-
вала. Но звонил он для того, чтобы узнать, не собираюсь ли я в Бирмингем, на игру с громи-
лами из Миссисипи. Жаль, конечно, но после взрыва парового котла – а с тех пор уже год минул
– меня каждую субботу назначали дежурным по казарме. Ладно, зато я, пока чистил гальюн,
смог послушать репорташ по радио.
В конце третьего периода счет был почти равным – 38: 37 в нашу пользу, и Змей оказался
героем дня. Но потом эти громилы из Миссисипи сумели сделать тачдаун. Всего за минуту до
свистка. Начался четвертый период, и у нас больше не было таймаутов. Я про себя молился,
чтобы Змей в этот раз не сделал так, как в финале Апельсинового кубка, то есть не загубил бы
игру, отправив мяч за линию, и что вы думаете? Именно это он и сделал!
У меня просто сердце в пятки ушло. Но тут все заорали так, что на некоторое время
заглушили коментатора, а когда утихли, оказалось, что Змей выполнил фейк, а на самом-то
деле передал мяч Кертису, и тот сделал победный тачдаун. Вот на сколько умен тренер Брай-
ант! Он правильно ращитал, что эти ребята из Миссисипи по своей тупости решат, что мы
второй раз подряд наступаем на одни и те же грабли.
Так что я, конечно, обрадовался и подумал еще: интересно, смотрит ли трансляцию
Дженни Каррен и вспоминает ли меня?
В прочем, все это не имело значения, посколько через месяц нас перебросили за океан.
Почти год отлаживали, как роботов, для отправки за десять тыщ миль от дома – без приуве-
личения! Отправили нас во Вьетнам, но сказали, что это на много лучше, чем было весь про-
шлый год. Вот это как раз оказалось приувеличением.
Прибыли мы во Вьетнам в феврале, и нас тут же погрузили в фургоны-скотовозы для
отправки из Кинхона на гористый берег Южно-Китайского моря, в городок под названием
Плейку. Доехали благополучно, по красивым местам – повсюду банановые деревья, пальмы и
рисовые поля, на которых трудились низко рослые, раскосые местные крестьяне. Мы вели себя
дружелюбно, они нам тоже махали.
Гора Плейку распозновалась издалека по висевшему над ней облаку красноватой пыли.
А на поцтупах к городу теснились такие убогие лачуги, каких я даже в Алабаме не видывал.
Под полотняными навесами жались друг к другу местные жители, сплошь беззубые, а детишки
бегали голышом – короче, нищета. Добравшись до штаба бригады и базы огневой поддержки,
ничего особо плохого опять же было не заметно, если не щитать этой красной пыли. На первый
поверхносный взгляд там, в принципе, ничто не предвещало – кругом тишь да гладь, все раз
чищено, выметено, тянуца, на сколько хватает глаза, ряды палаток. И не скажешь, что в этих
краях война идет. Можно подумать, приехали мы обратно в Форт-Беннинг.

У. Грум. «Форрест Гамп»
29
Однако нам сказали, что такая тишина обьесняеца перемирием: у местных начался
какой-то празник, новый год, что ли, Тет по ихнему или типо того. У нас, конечно, гора сплечь,
посколько сперва-то мы струхнули. Но эта тишь да гладь оказалась не долгой
12
.
Вернувшись в расположение части, нас отправили на помывку в бригадный душ. Оказа-
лось, бригадный душ – это не глубокая яма, к которой подогнали три или четыре автоцистерны,
и нам приказали снять форму, акуратно сложить на земле, а самим залазить в яму, где нас
принялись сверху поливать водой.
Это было очень кстате, посколько мы уже с неделю не мылись и слегка запаршивели.
Плещемся мы в этой яме, нас поливают из шланга, все путем, и вдруг стало резко темнеть,
а потом раздался какой-то не понятный звук, кто-то из поливальщиков завопил: «Летит!» –
и тут всех, кто стоял на краю ямы, как ветром сдуло, а мы стоим на дне ямы нагишом, пере-
глядываемся, и вдруг грянул сильнейший взрыв, потом второй, и все, крича и ругаясь, стали
думать, как бы дотянуца до своей формы. Вокруг рвуца снаряды, кто-то крикнул: «Ложись!» –
что, конечно, было излишне, посколько мы и так ползали по дну ямы: посмотреть со стороны
– червяки, а не люди.
Следущая взрывная волна окатила нас говном, все заорали пуще прежнего, а парни в
дальнем конце ямы начали вдобавок истекать кровью и зажимать поврежденные части тела.
Все поняли, что яма – укрытие не надежное. Откуда ни возьмись на кромке замаячил сержант
Кранц и гаркнул, чтобы мы вылазили и двигались за ним. Дождавшись краткого промежутка в
этой кононаде, мы выволокли свои задницы из ямы. И тут мне открылось такое, что боже упаси.
На земле валялось четверо или пятеро наших поливальшиков, даже не похожих на людей, до
такой степени они были изувечены – как через хлопкоуборочный комбайн пропущенные. А
посколько я раньше мертвецов не видал, для меня ужасней и страшней этой сцены не было
ни до, ни после.
Сержант Кранц сделал нам знак ползти за ним, и мы подчинились – видел бы нас кто-
нибудь с верху! Полторы сотни голых мужиков, извиваясь, ползут по земле длинной цепью…
На територии части были вырыты стрелковые окопы, и сержант Кранц запихнул нас по
три-четыре человека в каждый одиночный окоп. Я пожалел, что уполз из ямы, В этих норах
мы оказались по пояс в затхлой, склизкой жиже, образовавшейся после дождей, причем в ней
кишели, извивались и прыгали лягухи, змеи, жуки и всякая мерзость. Застряв там на всю ночь,
мы остались без ужина. К расцвету обстрел затих, мы по команде выволокли свои задницы из
этих окопов, отыскали свою форму, оружие и стали готовица отражать наступление вьеткон-
говцев.
Мы, салаги, особой пользы принести не могли, и командиры, даже не зная, куда нас поста-
вить, приказали нам охранять периметр с юга, где находился офицерский гальюн. Но там было
еще хуже, чем в стрелковых окопах, посколько один снаряд угодил прямо в выгребную яму и
разметал по територии не меньше двух центнеров офицерского говна.
Торчали мы там весь день, без завтрака, без обеда, а на закате снова начался обстрел, и
каждому пришлось залечь мордой в говно. Ох, до чего же мерзопакостно!
Наконец кто-то собразил, что мы, вероятно, оголодали, и приказал доставить нам сух-
паек. Мне досталась холодная яишница с ветчиной, причем на жестянке стоял срок годности:
«1951». За едой все стали обмениваца слухами. Одни утверждали, что город Плейку занят
косоглазыми, другие – что на нас вот-вот сбросят атомную бомбу, а снаряды – это так, разминка
12

жүктеу/скачать 1,18 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: