Инвестор-танцор. Как я заработал 2 миллиона долларов на фондовом рынке

Thiokol 
по средней цене 68. С учетом дробления 3 к 1 это составляло
почти 200 долл. за каждую из первоначальных 6 тысяч акций. Всего я уплатил за них в
свое время 350 820 долл. А получил за 18 тысяч акций после дробления 1 212 851,52 долл.
Прибыль достигла 862 031,52 долл.
Вложить миллион долларов обратно – громадная проблема. Надо быть вдвойне осто-
рожным. Уж больно крупная была сумма, чтобы с легкостью перевести ее в другие бумаги.
Она была велика настолько, что неминуемо должна была подействовать на рынок.
А кроме того приходилось считаться с тем, что стоп-лосс мне больше не помощник,
ведь ни один трейдер не сможет проглотить такое количество акций за считаные минуты.
Единственный выход был в том, чтобы разделить средства на две части. Теперь стало проще.
Надо было всего лишь выбрать из четырех бумаг: 
Zenith Radio
, 
Litton Industries
, 
Fairchild
Camera 
и 
Beckman Instruments
.
Я долго следил за ними. Все они отвечали требованиям моей техническо-фундамен-
тальной теории. Оставалось решить, какие две выбрать. Лучше всего было позволить рынку
судить об истинной силе каждой.
Прибегнув к приему, который сработал столь удачно в случае с 
Universal Controls 
и
Thiokol
, 13 мая 1959 года я купил на пробу каждую из четырех бумаг:
500 шт. Zenith Radio по 104 долл. на 52 247 долл.
500 Beckman Instruments по 66 долл. на 33 228 долл.
500 Fairchild Camera по 128 долл. на 64 259 долл.
500 Litton Industries по 11 2 долл. на 56 251 долл.
В каждом случае я выставил стоп-лосс на 10% ниже цены покупки.
Я прекрасно понимал, что стоп-лоссы поставлены механически, даже наобум. Но это
был намеренный, пусть и неуклюжий, ход. Я нарочно так сделал, поскольку рассчитывал,
что так рано или поздно слабейшие из четырех акций сами собой выйдут из игры.
18 мая на 60 долл. сработал стоп-лосс по 
Beckman Instruments, а 
на следующий день
я решил продать по 106 1/4 
Litton Industries, 
которые вели себя хуже других. После этого я
cкорректировал стоп-лоссы оставшихся бумаг.
В последнюю неделю мая я начал переводить более миллиона долларов в две сильней-
шие бумаги. Вот как выглядел полный список моих покупок:
Zenith Radio
500 шт. по 104 долл. на 52 247,00 долл.
1500 шт. по 99 3/4 долл. на 150 359,70 долл.
1000 шт. по 104 долл. на 104 494,00 долл.
1000 шт. по 105 1/4 долл. на 105 745,30 долл.
1500 шт. по 
107V2 
долл. на 161 996,25 долл.
Всего 5500 шт. на сумму 574 842,25 долл.
Fairchild Camera
500 шт. по 128 долл. на 64 259,00 долл.
1000 шт. по 123 1/4 долл. на 123 763,30 долл.
1000 шт. по 125 долл. на 125 515,00 долл.
1000 шт. по 126 1/4 долл. на 126 766,30 долл.
1000 шт. по 127 долл. на 127 517,00 долл.
Всего 4500 шт. на 567 820,60 долл.

Н. Дарвас. «Инвестор-танцор. Как я заработал 2 миллиона долларов на фондовом рынке»
66
Без учета краткосрочных операций мои средства перемещались из одних бумаг в дру-
гие следующим образом:
В то время у меня было шесть брокеров. Я закрыл счета в трех конторах. Потом сел
и стал следить за своими акциями. Пока 
Texas Instruments, Zenith Radio 
и 
Fairchild Camera
работали на меня, мне было нечего делать.
Настал июнь. Телеграммы продолжали сновать между Уолл-стрит и «Плазой». Для
телеграфистов «Вестерн Юнион» они ничего не значили, но для меня были исполнены
смысла. К примеру, 9 июня я получил такую телеграмму:
Z 122 1/2 (124 – 116 3/4) T 119 1/4 (121 1/2 – 117 1/4) F 125 (126-121)
На следующий день телеграмма выглядела так:
Z 132 3/8 (132 1/2 – 125) T 123 3/4 (123 7/8 – 120 3/8) F 130 (130 – 126 1/2)
Это были скучные, бессмысленные иероглифы для телеграфиста, но не для меня. Из
них следовало, что стоимость моих вложений в один день выросла на 100 тысяч! Я вел стран-
ную жизнь. Вечера я просиживал в «Плазе», читая и подшивая телеграммы. Что еще мне
было делать? Я переживал, волновался, но от меня мало что зависело. Я был точно уче-
ный, который после многих лет трудов и исследований успешно запустил ракету на Луну,

Н. Дарвас. «Инвестор-танцор. Как я заработал 2 миллиона долларов на фондовом рынке»
67
и теперь, наблюдая, как она уходит в небо все выше и выше, испытывал из-за достигнутого
невероятную гордость, к которой примешивалось незнакомое чувство досадной бездеятель-
ности.
Вот и я сидел себе в уголке, поглядывая одним глазом за тем, как мои акции, словно
хорошо сконструированные ракеты, уверенно набирали высоту.
В июле мне предложили выступить в Монте-Карло. Я охотно согласился. Лишившись
привычной нервотрепки, я порядком заскучал. Но прежде чем покинуть Нью-Йорк, я назна-
чил встречи брокерам. С каждым мы прошлись по моим счетам. Выяснилось, что если я,
прежде чем отбыть в Европу, продам все, то выручу больше 2,25 млн.
Что я почувствовал при этом известии? Эйфорию? Восторг оттого, что был более чем
дважды миллионером? Мои эмоции были не то, чтобы сильными. Я был рад, но не настолько,
чтобы хлопать в ладоши от счастья. Когда я заработал первые 10 тысяч на акциях 
Diners’
Club
, то радовался намного больше. Теперь же я ощущал себя бегуном, который трениро-
вался без устали, потерпел много поражений, но сейчас на всех парах несется к победному
финишу.
И, конечно же, в голове возник все тот же хорошо знакомый мне вопрос: может, про-
дать? Покончить со всем разом?
На сей раз решение нашлось легко. Это был старый и проверенный ответ: нет никакого
смысла продавать растущие акции. Я буду труси´ть рядом с восходящим трендом, подтаски-
вая за собой страховку из стоп-лосса. Если тренд продлится, я куплю еще. Ну, а если тренд
повернет вспять? Пущусь наутек, как застигнутый с поличным воришка. Я выставил на все
бумаги новые стоп-лоссы, так что если они упадут, пока я буду на пути в Европу, то будут
автоматически проданы, и мои два миллиона не пострадают.
Я ехал на такси по Пятой авеню после встречи с брокерами и чувствовал себя спокойно
и уверенно.
В вестибюле отеля я машинально купил вечернюю газету, вырвал лист с котировками
закрытия Уолл-стрит, выбросил все прочее в мусорную корзину, забрал у портье свои шести-
часовые телеграммы, сел в лифт и поднялся к себе.
В номере я вскрыл телеграммы, расправил на столе газетную страницу и опустился
в кресло, счастливо выдохнув. Не из-за двух миллионов, а потому, что собирался заняться
своим любимым делом.
На Уолл-стрит спали, а я работал.