что очень существенно, этот синтез предстал в больших лироэпических жанрах. Именно в
романтической лирике и в
романтических поэмах Пушкин преодолевает жанровое
мышление.
Итак, влияние Байрона и чтение его поэм определили устремленность к романтизму и
творческое содержание южного периода. И все-таки связывать южный период только с
воздействием Байрона было бы опрометчиво. Для понимания творческого развития Пушкина
в суждение о будто бы полном господстве романтизма в
южный период нужно внести
существенные коррективы.
На Юге Пушкин испытал не только влияние Байрона, но пережил глубокий интерес к
французскому поэту-классику Андре Шенье, со стихотворениями которого, только что
вышедшими (1819), он познакомился перед отъездом на Юг. Том стихотворений Андре
Шенье стал любимым чтением Пушкина в южный период. Шенье с
его пластикой,
сдержанностью, гармонией явился для Пушкина прямым и оберегающим противовесом
байроновской безудержной и часто алогичной эмоциональности. К этому нужно добавить,
что в Пушкине не угасли ни наследие Парни и просвещенного XVIII в., ни вольтеровский
скептицизм: именно на Юге, следуя этим традициям, он написал шутливую, сладострастную
и богохульную, но вовсе не антирелигиозную поэму «Гавриилиада» (1821).
Если в
поэмах преобладает влияние Байрона, то в лирике ему не уступает влияние
Шенье. Творчество южного периода развивается из
противоречия между романтизмом
Байрона и классицизмом Шенье, устремляясь к примирению между ними, к синтезу
романтизма и классицизма в чисто пушкинской поэтической системе, предполагающей
выражение эмоциональной субъективности и конкретного психологического переживания
точным и ясным словом. Подобно тому как Байрон противостоял холодному рационализму,
так Шенье – эмоциональной несобранности, иррациональности, внося дисциплину
эстетического вкуса в стиль, передающий романтическую взволнованность. Оба поэта были
Пушкину необходимы и служили дополнением и противоядием один другому.
Достарыңызбен бөлісу: