Жанысбекова эльмира тулегеновна



Pdf көрінісі
бет53/59
Дата07.01.2022
өлшемі2,96 Mb.
#18421
түріДиссертация
1   ...   49   50   51   52   53   54   55   56   ...   59
Байланысты:
Disser

Выводы по 3 разделу 
По сложившийся в нашей культуре литературной традиции и современные 
казахстанские  писатели  нередко  обращаются  к  мифу  через  посредство 
фольклора. Например, структура сказочного цикла Ю. Серебрянского повторяет 
структуру  традиционной  сказки:  мотив  инициации  задается  в  начальных 
текстах  цикла,  актуализируя  мифологему  смерти/бессмертия  и  мотив 
национальной памяти (вечности). В сказочном цикле Ю. Серебрянского можно 


 
133 
 
выделить  и  другие  традиционные  мифологические  образы  и  мотивы,  берущее 
свои начало в мифе: близнечный мотив,  интертекстуальную отсылку к мифу об 
Икаре и образу Икара и др. 
Однако  преобладает  в  жанре  казахстанской  современной  литературной 
сказки все же процесс так называемый «постмодернизации», актуализирующий 
пародийное,  игровое,  смеховое  начало,  развенчивающее  сказочные  и 
мифологические  каноны,  расподобляющее  их  структуру,  что  особенно 
педалировано в «Сказках для взрослых» Е. Айла и Н. Сакавовой. Здесь можно 
обнаружить  отказ  от  близнечного  мотива,  антитетичных  конструкций 
(мифологем)  и  поэтики  сказочных  повторов,  сюжета  инициации  и  вообще 
традиционного  сказочного  сюжета,  а  также  традиционного  трафарета 
сказочного  героя,  счастливого  конца  и  непременной  веры  в  победу  добра  над 
злом. 
  В  русле  постмодернистской  поэтики  построен  и  весь  сказочный  цикл  Л. 
Калаус  из  сборника  «Пиньята»,  который  в  итоге  предстает  историей 
отложенной, задержанной инициации героини и ее потенциального избранника. 
Интерактивность  карнавализации  как  основного  приема  деконструкции  в 
текстах  Л.  Калаус  обеспечивает  типизацию  карнавальных  мотивов  и  образов, 
декларируя  возврат  к  архетипам  возрождения  и  обновления.  Христианский  и 
языческий  мотив  смерти  и  воскресения  в  ее  сказочных  произведениях 
реализует  психологическую  потребность  в  сакрализации  предков,  особенно 
ярко  проявляемую  в  переходные  периоды  как  для  отдельного  человека,  так  и 
для всего социума. 
Основополагающие  принципы  мифологизма  в  литературе  —  повторы 
(слов,  фраз,  концовок).  Подлинно  мифологическим  повтор  становится  тогда, 
когда он связан с категорией времени, когда, повторяясь несколько раз событие, 
смешивает  прошлое,  настоящее  и  будущее.  Повторяемость,  цикличность 
событий  и  ситуаций  выводит  их  из  конкретного  исторического  времени  в 
«безвременный  мир  мифа».  Поэтому  можно  отметить  и  серийность, 
оцикленность  как  важную  часть  ритмизации  цикла  сказок  Л.  Калаус  и  серии 
романов  А.  Жаксылыкова.  Орнаментальность  прозы,  восходящая  к 
мифологическим  повторам,  -  лейтмотивный  художественный  прием  А. 
Жаксылыкова.  В  его  романе  «Сны  окаянных»  разного  рода  лексические  и 
синтаксические повторы, как бы возведенные в ранг обязательного, навязчивого 
стилистического  ритуала,  являются  доминантой  стилистической  организации. 
Те же самые приемы можно обнаружить и в романе «Сны окаянных», в котором 
эсхатологичность  как  мифологическая  модель  времени  тесно  связана  с 
орнаментальностью,  как  бы  останавливающей,  затормаживающей  течение 
времени. Даже объем жаксылыковских периодов передает их мифологическую 
цельность,  отражает  нерасчленѐнный  способ  мифологического  мышления,  где 
ритм поглощает причинно-следственную логику изложения.  


 
134 
 
Цикличность мифа, предсказуемость мифологической картины мира очень 
важна  для  современных  казахстанских  авторов,  прежде  всего,  как 
терапевтическое  средство.  Мифологическая  картина  мира  не  только 
упорядочивает  современный  хаос,  но  и  снимает  страх  перед  будущим, 
освобождает от чувства вины перед предками и ответственности за настоящее, 
возвращает  нации  правильные  исторические  ориентиры,  поднимает 
самооценку, связывая современность с великим прошлым народа.     
Современные  казахстанские  авторы  обращаются  и  к  античной,  и  к 
христианской  мифологии,  переносят  мифологическую  структуру  античного 
мифа  в  ткань  своего  произведения,  и,  таким  образом,  создают  неомиф  уже  в 
контексте своей культуры, отвечая на вопросы современного общества. Этой же 
иллюстративной  цели  служит  насыщенная  кимовская  поэтика  цитат  и 
реминисценций  из  разных  мифов  и  культур,  которая  репрезентует  
обращенность  к  мифу.  Греческая  мифология  (сюжетные  линии  Одиссея  и  
Пенелопы,  Орфея  и  Эвридики,  царство  Аида),  объединяются  в  романе  с 
христианской  мифологий,  шаманизмом  и  языческими  заговорами  и 
заклинаниями.  В  романе  А.  Жаксылыкова  «Другой  океан»  в  образе  Малыша-
странника также проявляется мифологический библейский персонаж  - архетип 
блудного  пустынного  сына.  К  античности  восходят  в  какой-то  мере  и  образы 
волка  и  пса  у  Б.  Джилкибаева.  Особенно  актуально  обращение  к  библейским 
архетипическим мотивам и образам в творчестве Л. Коныс, где в сравнительном 
плане с предвечными образцами описывается неудовлетворительное настоящее. 
 Очень 
распространен 
в 
современных 
казахстаских 
текстах 
эсхатологический  мотив,  возникающий,  как  правило,  на  сломе  эпох  и 
культурных парадигм (А. Алтай, Б. Джилкибаев, И. Одегов, А. Жаксылыков, А. 
Ким).  Так,  мифологема  грехопадения  –  сковозная  в  творчестве  А.  Алтая, 
актуализируя архетипы Тени и поэтику пограничья в целом.  
Для  казахской  кочевой  культуры  особенно  актуальна  территориальная 
художественная  атрибутика,  поэтому  оппозиция  «свой-чужой»  нередко 
раскрывается в контрасте «город-село», причем символика города практически 
всегда  коннотируется  эсхатологически,  отрицательно  (как  нечто  чуждое, 
привнесенное  с  Запада),  а  символика  села  –  положительно  (как  свобода, 
отсутствие границ, национальные истоки, земля предков, мировой универсум в 
целом и т. д.).  
Аналогично  эта  тема  развивается  и  в  рассказе  И.  Одегова  «Пуруша», 
рефимологизирующем  древнеиндийскую  легенду.  Включив  «в  дискурс 
древнеиндийского  мифа  семейную  легенду  о  дедушке,  автор  вводит  в 
произведение  мотив  связи  поколений,  сочетая  его  с  мотивом  некой 
универсальной связи всего человечества, «начиная с сотворения мира». 
Эсхатологические  мотивы  в  казахской  прозе  могут  быть  связаны  и  с 
жанровым генезисом, эклектически объединяющим народные легенды, сказки, 
антиутопию  и  современную  сагу,  как,  напрмер,  в  романе  А.  Жаксылыкова 


 
135 
 
«Другой  океан».  В  этом  постмодернистском  эклектичном  жанровом 
образовании основная сюжетная ось – борьба между добром и злом, вселенская 
битва, и страх за ее исход. 
Мифологическое  членение  пространства  по  модели  мирового  древа  и 
мифологического  космогенеза  (Б.  Джилкибаев),  бинарности  (А.  Кодар), 
радиальности  и  орнаментальности  (А.  Жаксылыков)  можно  наблюдать  в 
современных  казахстанских  текстах  практически  повсеместно.  Не  менее 
частотен  и  зоонеомифологизм  –  оборотничество  и  связанное  с  ним 
трикстерство (Л. Калаус, А. Ким, Б. Джилкибаев), образы кентавров (А. Ким, А. 
Алтай, Б. Джилкибаев), разнообразные аллегорические образы животного мира 
(О.  Бокеев,  А.  Алтай,  А.  Жаксылыков  и  др.),  существующие  в  некоем 
мифологическом пространстве.  
Причудливо  ведет  себя  пространство  в  неомифологическом  мышлении  – 
оно, как и время, становится безразмерным, перемещения в нем скачкообразны, 
хаотичны, как и сама мозаичная картина мира. Мифологическое время как бы 
остановлено и пространственноподобно (А. Ким). 
По-прежнему  востребован  в  современной  казахстской  прозе  и  образный 
тотемизм, который метафорически напоминает о периоде возникновения рода и 
о  происхождении  рода  от  великих  предков  (роман-миф  А.  Алтая  «Алтай 
балладасы»).  Образы-тотемы  и  образы-трикстеры  встречаются  и  в  романе  А. 
Жаксылыкова  «Другой  океан»:  образ  волчицы  —  прародительницы  тюркского 
рода и и фольклорные помощники главного героя – волкопсы. 
Ритуальность,  свойственная  мифу,  вера  в  магию,  приметы,  попытка 
управления  реальностью  с  помощью  молитв  или  ритуалов  —  неотъемлемая 
черта  восточного  менталитета.  Об  этом  и  рассказ  казахстанского  писателя  Л. 
Сона  «Площадь  треугольника»,  в  котором  присутствует  абсолютная  вера 
главной  героини-портнихи  в  магию  чисел.  Ритуальность  отражает  попытку 
департированного  в  Казахстан  в  сталинскую  эпоху  корейского  этноса 
нивелировать  психологическую  травму  отрыва  от  своей  земли  и  предков, 
восстановить  целостность  приобщения  к  своей  культуре  через  религозные 
верования  и  языческие  суеверия,  попытку  получить  хотя  бы  относительную 
свободу в тоталитарном социуме и управлять своей судьбой. 
Таким  образом,  актуализация  определенных  мифологических  образов  и 
мотивов  в  современной  казахстанской  прозе  отражает  представления 
современных  авторов  о  наиболее  важных,  сущностных  проблемах  развития  
казахстанской культуры и социума в целом, задавая и направление их решения 
через  обращение  к  авторитетной  традиции  (национальным  и  универсальным 
мифам).   
 
 
 
 


 
136 
 


Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   49   50   51   52   53   54   55   56   ...   59




©emirsaba.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет