Kazakh national pedagogical university after Abai хабаршы вестник bulletin «Тарих және саяси-әлеуметтік ғ ылымдар»
жүктеу/скачать 9,77 Mb. Pdf көрінісі
|
| Key words: Muslim schools, mosque, mektep, madrassah, Kazakhs of the Steppe region, the tsarist
government.
В представлении царской администрации второй половины XIX в. казахские мусульманские школы в Степном крае являлись злом. Распространяя и укрепляя враждебную … религию – магометанство, ислам, по их мнению, воспитывал местное население в духе тюркского, мусульманского единства. В правилах «О мерах к образованию инородцев» от 26 марта 1870 года подчеркивалось: «…Конечной целью образования всех инородцев, живущих в пределах нашего Отечества, бесспорно, должно быть ассимиляция их с русской народностью»[1]. Поэтому с увеличением числа мечетей и мусульманских школ нарастали проблемы во взаимоотношениях мусульманских школ с официальной властью. Сложным было правовое положение мусульманских школ в Степном крае. Муллы, для того, чтобы получить право преподавать и устраивать при мечетях школы, должны были получить разрешение уездного начальника. Наблюдение за преподаванием как в школах, так и у частных лиц, вверялось уездному и областному начальству, а высший надзор осуществлялся Министерством народного просвещения. Программа для занятий в школах устанавливалась генерал-губернатором по соглашению с Министерством народного просвещения[2]. Однако были и другие подходы, так например, тюрколог В.В. Радлов, будучи инспектором по татарским, башкирским и казахским школам Казанского учебного округа, предлагал ввести в медресе Округа по изучению русского языка, арифметики, начал алгебры и других наук. Но при этом он не ставил вопрос о замене мусульманской школы русской, а предлагал дополнить ее программы общеобразовательными предметами и государственным [русским –Р.Г.] языком. Такая постановка вопроса получила поддержку среди части мусульманских реформаторов и национальной интеллигенции. Несмотря на это, в 1874 году последовало правительственное распоряжение об изъятии дела обучения и воспитания детей из ведения мусульманского духовенства и передаче его в ведение местной администрации. Правительство запретило, без особого разрешения местных властей, открывать аульные мусульманские мектебы. Главным условием открытия школ стало преподавание русского языка, наличие учителя, освидетельствованного на знание русского языка и на лояльность правительству. С этого времени большинство казахских школ, не признавших порядки царской администрации, вынужденно перешли на нелегальное положение. На этом имперское правительство не останавливается и в 1876 г. предпринимает другой крупный русификаторский бросок в сторону мусульманских школ – введение русских классов. В 1877 г. Министерством народного просвещения был выработан проект инструкции инспекторам башкирских, киргизских [казахских-Р.Г.] и татарских школ. Наблюдению инспектора подлежали: а)все находящиеся в учебном округе, школы при которых состоял инспектор инородческой школы, и училища для нехристиан-инородцев-башкир, казахов, татар и б) лица, занимающиеся частным и домашним обучением инородцев. Мусульманские учебные заведения могли быть открыты не иначе как с разрешения уездного начальства Министерства народного просвещения. Содержатели или учредители уже существующих школ обязаны были заявить учебному начальству, которое и утверждало их
Абай атындағы ҚазҰПУ-нің ХАБАРШЫСЫ, «Тарих және саяси-әлеуметтік ғылымдар» сериясы, №3(58), 2018 ж. 413
существование. Все лица, желавшие заниматься обучением детей в мектебе и медресе области, должны были иметь для этого разрешение от уездного начальства в форме специально установленного свидетельства. Свидетельства эти выдавались исключительно русским подданным, получившим образование в России (предписание Министра народного просвещения от 10 июля 1892 г., № 12328). Лица, которые уклонялись от получения свидетельств, подвергались штрафу, а в случае совершенного отказа – и аресту от 5 до 15 суток с запрещением заниматься обучением детей навсегда. Заведующие медресе и мектебе ежегодно подавали инспектору точные статистические сведения о личном составе учебных заведений. Мулла и вообще лицо, заведующее медресе, должен был представить инспектору программу своих занятий с точным обозначением учебных пособий и руководств. В случае несогласия инспектора с программой инспектор представлял ее попечителю округа, от которого зависело ее утверждение. Инспектор определял применительно к местным условиям время и порядок учебных занятий по всем предметам обучения и продолжительность каникул. Что же касается переписки инспектора с заведующими медресе и мектебе, то до 1января 1880 г. она могла производиться на татарском языке, то есть инспектор должен был принимать бумаги, написанные на этом языке, от себя же писать на русском языке с переводом на татарский, с 1 января 1880г. переписка должна была вестись исключительно на русском языке.Инспектору подавались прошения об открытии новых мектебе и медресе. Он передавал их попечителю округа, от которого зависело разрешение на открытие мусульманских учебных заведений в том только случае, если при прошениях были представлены: а) обязательства о содержании русских классов на счет учредителей медресе и мектебе, б) подтверждение общества о желании открыть учебное заведение с обозначением средств для достаточного материального обеспечения открываемых медресе и мектебе, причем размер жалования учителю русских классов не должен был быть менее 350 руб. в год Царское правительство стремилось взять под контроль учебные пособия и учебники, необходимые для мусульманских школ. Так, распоряжением министра народного просвещения должны были использоваться в мусульманских школах только печатные издания, одобренные русской цензурой[3]. «Ответом» на «вызов» царского правительства в делеобразования были попытки представителей казахской интеллигенции выработать другие положения, отвечающие требованиям времени. Так, в ответ на рекомендации, разработанные в «Записке о преобразовании высших и низших мусульманских школ (медресе и мектебов) в России» 1901 года, последовали письма, критикующие новые правила. В них содержались предложения по улучшению положения школ, одним из которых является следующее: «Ввести в число предметов, обязательных в медресе и мектебах. Кроме наук духовных, также общеобразовательные, как-то: арифметику, географию, историю России и всеобщую, установить преподавание этих наук на родном языке учащихся, по учебникам, одобренным учебным ведомством»[4]. Широкое распространение в степи получила первая казахская прокламация, в которой авторы на арабском и казахском языках призывали «детей Алаша подняться, как один человек, против посягательств русского правительства на религию – ислам и против попытки обратить киргизский народ в православную веру». Авторы прокламации свои опасения относительно обращения в православие строили на том, что «в Акмолинской области стали открывать для киргизских мальчиков аульные школы, в которых киргизских детей обучали письму в русской транскрипции; арабские же буквы, которыми пользуется киргизы, изгонялись из употребления». Казахи, видя в этом покушение на свою грамоту и на священную книгу – Коран, просили у администрации преподавать в аульных школах учение ислама и грамоту по-казахски. В этой просьбе им было отказано[5]. И даже после принятия Царского манифеста от 17 октября 1905 г., провозгласившего свободу вероисповедования для многочисленных народов РоссийскойИмперии, на деле сохранялась прежняя политика. Попытки открыть мусульманские школы не имели успеха. Получили отказ казахиг.Кокчетава, которые обратились с просьбой об открытии медресе к уездному начальнику. «Закрытие медресе, – говорилось в сообщении, – вызовет серьезное недовольство со стороны всего магометанского населения уезда, которое уже начало ремонтировать медресе на добровольные пожертвования и мечтает выстроить современное трехэтажное каменное здание». Весть об открытии киргизской (т.е. казахской) медресе в г. Кокчетаве облетела всю область и везде вызвала искреннюю радость кочевников. Уже много детей обучается в ней. Но директор народных училищ А.И. Алекторов выступил категорически против открытия в Кокчетаве медресе, мотивируя свое решение тем, что муллы Таласов и Чонов политически неблагонадежны и вели агитацию на религиозной почве. Не помогло и согласие казахского общества на открытие при медресе русского класса. Так, школа, действовавшая при мечети, построенной в 1840 г. на средства казахов, прекратила свое существование, в результате чего «дети не могли продолжать учиться и были лишены нравственно-религиозного знания магометанского исповедования»[6]. |