Литература периода перехода к Новому времени, XVII первая треть xviii[2]
Лекция 10 «Сло́во о полку́ И́гореве» как памятник древнерусской литературы
жүктеу/скачать 66,12 Kb.
|
Лекции
| Лекция 10
«Сло́во о полку́ И́гореве» как памятник древнерусской литературы «Сло́во о полку́ И́гореве» (полное название «Сло́во о похо́де И́гореве, И́горя, сы́на Святосла́вова, вну́ка Оле́гова», др.-рус. Слово о пълкѹ игоревѣ. игорѧ сына свѧтъславлѧ. внѹка ольгова) — памятник литературы Древней Руси, рассказывающий о неудачном походе русских князей во главе с Игорем Святославичем Новгород-Северским на половцев в 1185 году. Текст «Слова…» ритмизован, но природа ритмизации и жанровая принадлежность самого произведения остаются неясными, а часто встречающееся в литературе определение «поэма» очень условно. «Слово» сочетает элементы «славы» и плача, фольклорные образы, христианские и языческие элементы. В его тексте чередуются сюжетное повествование, монологи героев, авторские лирические отступления с обзором истории Руси. Автор «Слова» очень неоднозначно относится к главному герою, Игорю Святославичу: прославляет его как храброго полководца, борющегося с врагами Руси и христианства, но в то же время осуждает за самовольный поход, приведший к поражению. Всё это делает «Слово» уникальным произведением, не имеющим аналогов в средневековой русской литературе. Специалисты находят отдельные параллели в других текстах (в частности, в «Задонщине»), которые объясняют влиянием «Слова». О том, когда и как создавалось «Слово о полку Игореве», ничего не известно. Большинство учёных полагает, что оно было написано в последней четверти XII века, вскоре после описываемого события (часто датируется 1185 годом или несколькими годами позже). Сначала «Слово» могло предназначаться для исполнения на публику и только позже могло быть записано. О личности автора можно судить только по тем данным, которые заключены в тексте; учёные спорят о том, к какому сословию он мог принадлежать и из какой русской земли мог быть родом. Постоянно возникают гипотезы, отождествляющие автора с кем-либо из известных исторических деятелей (в том числе с Игорем Святославичем, Петром Бориславичем и др.), но все они признаются малоубедительными. Текст «Слова», включённый в рукописный сборник XVI века, был случайно обнаружен в конце XVIII века А. И. Мусиным-Пушкиным, а первая публикация состоялась в 1800 году. Рукопись вскоре погибла, и это наряду с уникальностью «Слова» стало поводом для гипотез о литературной мистификации. Многие скептики, наиболее авторитетный из которых — советский историк Александр Зимин, выдвигали версии о том, что «Слово» было создано в XVIII веке и выдано за памятник древнерусской литературы. Однако в современной науке подлинность этого произведения считается доказанной. Оно высоко оценивается с художественной и идейной точек зрения. Создано множество переводов и поэтических вариаций на его тему, «Слово» повлияло на творчество Н. В. Гоголя, А. А. Блока, С. А. Есенина и многих других поэтов и писателей, легло в основу ряда картин (в том числе Виктора Васнецова и Василия Перова), музыкальных произведений (самое известное — опера Александра Бородина «Князь Игорь»). Открытие и первая публикация «Слова» Слово о полку Игореве. Лицевой список. Издание 1912 года Единственная сохранившаяся рукопись «Слова» была обнаружена в конце XVIII века А. И. Мусиным-Пушкиным — одним из самых известных и удачливых собирателей русских древностей. Сам коллекционер утверждал, что в конце 1780-х годов купил у бывшего настоятеля упразднённого к тому времени Спасо-Преображенского монастыря в Ярославле архимандрита Иоиля (Быковского) сборник, включавший, помимо «Слова», Хронограф Распространённой редакции, Новгородскую первую летопись младшего извода, «Сказание об Индийском царстве», «Повесть об Акире Премудром» и «Девгениево деяние». Быковский же изъял сборник из монастырской библиотеки и сделал в описи пометку о его уничтожении «за ветхостью и согнитием». Эта версия долго считалась общепринятой, однако в 1992 году тот самый сборник был найден в Ярославском музее, и «Слова» в нём не оказалось. Появилась другая гипотеза, согласно которой Мусин-Пушкин, будучи обер-прокурором Синода, получил рукопись, содержавшую «Слово», из библиотеки Кирилло-Белозерского монастыря зимой 1791—1792 годов и присвоил её. В 1797 году в печати (в гамбургском франкоязычном журнале Spectateur du Nord) появилось первое сообщение об открытии «отрывка поэмы под названием: „Песнь Игоревых воинов“» и его предстоящем издании (написал его Н. М. Карамзин, подписавшийся NN). «Отрывок» был опубликован отдельной книгой в Москве во второй половине 1800 года под названием «Ироическая пѣснь о походѣ на половцовъ удѣльнаго князя Новагорода-Сѣверскаго Игоря Святославича, писанная стариннымъ русскимъ языкомъ въ исходѣ XII столѣтія съ переложеніемъ на употребляемое нынѣ нарѣчіе». Книгу напечатали в сенатской типографии тиражом 1200 экземпляров. Это была билингва — текст подлинника (в нём появились знаки пунктуации и разбивка на слова) с параллельным переводом на современный русский язык. «Слово» сопровождалось подстрочными примечаниями, вступительной заметкой «Историческое содержание песни» и «Поколенной росписью» русских князей. Издание готовилось под руководством Мусина-Пушкина как владельца рукописи. А. Ф. Малиновский перевёл «Песнь» и написал примечания, а Н. Н. Бантыш-Каменский, по-видимому, подготовил к печати древнерусский текст. Учёные полагают, что издатели старались воспроизвести подлинник с максимально возможной точностью, но при этом хотели выдержать орфографическое единообразие, которого не могло быть в подлиннике; к тому же им приходилось учитывать правила современной орфографии. Из текста исчезли йотированные гласные, юс малый и некоторые другие буквы, не использовавшиеся в русском алфавите к концу XVIII века. Рукопись «Слова» хранилась во дворце Мусина-Пушкина на Разгуляе и погибла в огне московского пожара 1812 года[15][16]. В 1864 году в Государственном архиве была найдена копия древнерусского текста «Слова» с переводом и примечаниями, изготовленная Мусиным-Пушкиным для Екатерины II и содержащая множество расхождений с первым изданием (так называемая «Екатерининская копия»)[17]. Она была издана П. П. Пекарским в том же году. Многие исследователи уверены, что всё общее в двух вариантах текста восходит к погибшему мусин-пушкинскому сборнику, но есть и возражения (в числе несогласных, например, Д. С. Лихачёв). Сохранились ещё и выписки из погибшей рукописи, сделанные Малиновским, с замечаниями о ряде альтернативных прочтений оригинала (так называемые «бумаги Малиновского»), которые учитываются исследователями при подготовке изданий «Слова». Карамзин включил в свою «Историю государства Российского» 17 выписок из «Слова», которые в ряде случаев отличаются от первого издания. Возможно, этот историк напрямую копировал текст мусин-пушкинского сборника, но полной уверенности в этом у современных учёных нет. Тем не менее карамзинский текст приводится в комментариях ко всем научным изданиям «Слова». Известный фальсификатор А. И. Бардин изготовил к 1815 году поддельный список «Слова» и даже смог продать его Малиновскому. Последний хотел на основании купленной рукописи подготовить новое издание, но палеограф А. И. Ермолаев доказал, что бардинский список — фальшивка. В печати появлялись сообщения ещё о нескольких списках «Слова», увиденных в Олонце, в Астрахани, в Костромской области. Проблема структуры текста В науке распространена уверенность в том, что текст «Слова» сохранился не в изначальном виде: он мог измениться из-за ошибок переписчиков и целенаправленных вставок или сокращений. Мнения учёных о масштабах и характере этих изменений существенно расходятся. Один из ранних исследователей вопроса, П. Н. Полевой, полагал, что «Слово» «могло пострадать… от занесения на бумагу, сделанного очень неловко, хотя и достаточно рано». А. А. Потебня считал, что сохранившаяся рукопись «Слова» «ведёт своё начало от черновой рукописи, написанной самим автором или с его слов, снабжённой приписками на полях, заметками для памяти, поправками, вводившими переписчика (быть может, конца XIII или самого начала XIV века) в недоумение относительно того, куда их поместить». Ряд небольших фрагментов этот учёный считал такими «приписками» и «заметками», которые безосновательно были включены в текст произведения. Некоторые исследователи, согласные с идеей о существенном искажении изначального текста, считали возможным этот текст восстановить; наиболее значительные сторонники такого мнения — Б. А. Рыбаков и Л. А. Творогов, полагавшие, что в какой-то момент в рукописи нарушился порядок страниц[23]. По версии Рыбакова, в тексте сначала были исторические экскурсы, а потом — рассказ о походе. Ещё раньше Д. И. Прозоровский, пытаясь восстановить «Слово» в его изначальном виде, расположил отдельные фрагменты произведения в хронологическом порядке. Каждая гипотеза такого рода подвергается критике; большинство учёных согласно только с двумя малозначительными перестановками частей текста. Существуют гипотезы о конкретных вставках и сокращениях. Так, С. М. Соловьёв, исходя из обещания автора начать повествование «отъ стараго Владимера» (учёный видит здесь Владимира Мономаха), полагал, что из текста исчезло описание походов против половцев, происходивших в 1100-х — 1110-х годах. Многие учёные находят в «Слове» фрагменты произведений Бояна (в частности, в зачине, в описании сна Святослава). Согласно более радикальной гипотезе, «Слово» появилось только при первой записи текста как результат механического соединения чуждых друг другу произведений. Например, М. С. Грушевский видел в нём тексты ряда народных песен, соединённые литературными вставками; по мнению Ивана Франко, это соединение фрагментов трёх сказаний — о князьях Игоре, Всеславе Полоцком и Изяславе Васильковиче. М. А. Богданович писал, что «Слово» «небрежно слеплено из разнообразных, независимых один от другого отрывков, создававшихся в разное время и в разных местах», А. Л. Никитин выдвинул гипотезу о соединении прозаической повести и поэмы[28]. Впрочем, в науке господствует мнение о существовании единого замысла и о тесной сюжетной и стилистической взаимосвязи между отдельными частями произведения[23]. Историческая основа сюжета Предыстория[ Святослав Ольгович на смертном одре (у ложа стоят его жена и сыновья). Иллюстрация к летописи В основе «Слова» лежат реальные события, которые произошли в 1185 году. При этом автор обращается и к предшествующей эпохе: он упоминает времена первых междоусобиц, говорит о войнах Ярославичей с Всеславом Полоцким (1060-е годы) и о вражде между Владимиром Мономахом и Олегом Святославичем (1070-е — 1090-е годы), в которой Олег прибегал к помощи половцев. Мономах смог на время укрепить единство Руси, но после его смерти (1125) и смерти его сына Мстислава Великого (1132) наступила эпоха феодальной раздробленности. Князья-Рюриковичи, закрепившиеся в разных русских землях, вели себя как независимые правители и постоянно воевали друг с другом, соперничая из-за Киева, контроль над которым обеспечивал формальное главенство. Основными противоборствующими группировками были Ольговичи, правившие Черниговской землёй, и Мономашичи (разные ветви этой династии правили в Суздале, Смоленске, Переяславле и на Волыни), самостоятельную политику вели сильные галицкие князья, Ростиславичи, и потомки Всеслава, разделившие между собой Полоцкую землю. Раздробленность не была исключительно негативным явлением. Она сопровождалась заметным экономическим прогрессом, бурным развитием городской жизни, расцветом ряда направлений культуры — архитектуры, иконописи, летописания, прикладного искусства. К тому же полного распада не произошло. Многие историки пишут в связи с этой эпохой о «федеративной монархии», о «коллективном сюзеренитете» наиболее сильных князей над «Русской землёй» в узком смысле этого понятия, то есть над Киевом, Переяславлем и частью Черниговской земли, либо о традиции дуумвирата — соправления в Киеве представителей двух соперничающих династий. Разнообразные связи между княжествами сохранялись, идея Русской земли как единого целого была жива и внутри большой княжеской семьи, и в более широких слоях общества. Единение признавалось необходимым в том числе для борьбы с половецкой опасностью, заметно усилившейся в 1170-х годах. Князья совместно налаживали оборону и совершали превентивные походы в степь. Большинство князей, правивших Русью в 1185 году, стали героями «Слова» или по крайней мере упоминаются в нём. Игорь Святославич (внук Олега Святославича) княжил тогда в Новгороде-Северском как вассал своего двоюродного брата Ярослава Всеволодовича Черниговского. Родной брат Ярослава Святослав Всеволодович был великим князем киевским. Мнения учёных о том, какими были отношения между Игорем и его кузенами, расходятся: одни пишут о дружбе и сотрудничестве, другие — о скрытой враждебности, связанной, в частности, с дележом наследства Святослава Ольговича в 1164 году. Вторым киевским князем был Рюрик Ростиславич из смоленской ветви Мономашичей — внук Мстислава Великого. Родной брат Рюрика, Давыд Ростиславич, был смоленским князем, а группа его двоюродных племянников (внуков Изяслава Мстиславича) княжила на Волыни. Самым известным из них стал впоследствии Роман Мстиславич, или Роман Волынский. На юге с Волынью граничило сильное Галицкое княжество, которым правил Ярослав Владимирович Осмомысл, тесть Игоря Святославича. Святослав Всеволодович был связан узами свойства с князьями Полоцкой земли. Наконец, на крайнем северо-востоке, в Суздальской земле, самовластно княжил Всеволод Юрьевич Большое Гнездо, внук Владимира Мономаха, не пытавшийся получить киевский стол, но претендовавший на статус великого князя. Его влияние распространялось и на Переяславль, которым правил Владимир Глебович, правнук Мономаха и соперник Игоря. Масштабные междоусобные войны после 1181 года не велись. Для Южной Руси в этот период первоочередной задачей стала борьба с половцами — лукоморскими (приазовскими) во главе с Кобяком и донскими во главе с Кончаком. Весной 1184 года Игорь Святославич по приказу Святослава Киевского возглавил поход на Кончака, но его успехи оказались скромными из-за того, что Владимир Глебович в самый ответственный момент оставил армию. Летом того же года Святослав во главе большой коалиции князей разгромил Кобяка на Орели, покончив таким образом с угрозой со стороны лукоморских половцев. Игорь участвовать в этом походе отказался и предпринял сепаратный набег на степняков: он разграбил вежи, обратил в бегство встреченный отряд в 400 конников. В начале 1185 года Кончак двинул на Русь мощную армию с осадными орудиями. Святослав выступил ему навстречу, Ярослав Черниговский участвовать в походе отказался, а Игорь пошёл было на юг с войском, но, по данным летописца, заблудился в тумане и вернулся домой. В результате большая победа над половцами снова была одержана без северского князя. В апреле 1185 года киевский боярин Роман Нездилович совершил удачный набег на половецкие кочевья, а князь Святослав отправился в земли вятичей, чтобы собрать там армию и летом двинуться на Дон для решающего боя с Кончаком. Однако в это самое время Игорь Святославич втайне от сюзерена начал самостоятельный поход в степь. Поход и его последствия Отправляясь на половцев, Игорь мог руководствоваться интересами своего княжества, открытого для набегов со стороны степи, эгоистичными устремлениями к славе и добыче, своими представлениями о княжеской чести и желанием участвовать в защите Руси (мнения исследователей на этот счёт расходятся). Неясно и то, какими были цели похода: одни учёные говорят о желании разграбить ближайшие кочевья, другие — о масштабных планах оттеснить половцев в Предкавказье, расширить границы Руси до устья Дона, восстановить контроль над Тмутараканью, утвердить независимый характер Северской земли. Князь выступил из Новгорода-Северского 23 апреля 1185 года. Позже к нему присоединились младший брат Всеволод Трубчевский, племянник Святослав Ольгович Рыльский, старший сын Владимир Путивльский; возможно, с Игорем были ещё двое сыновей, Олег и Святослав. В помощь ему Ярослав Черниговский прислал отряд ковуев во главе с Ольстином Олексичем. В общей сложности собралось войско, насчитывавшее, по мнению большинства историков, от 4 до 9 тысяч человек (есть и мнения в пользу большей численности). Оно двинулось на юго-восток, к Дону, в земли, контролировавшиеся ханами Кончаком и Гзаком. В пути, 1 мая, армия Игоря стала свидетельницей солнечного затмения, воспринятого как дурной знак. По-видимому, сразу после этого она перешла Северский Донец, а потом и Оскол. О дальнейшем маршруте нет никакой точной информации. У реки Сальница (надёжно не локализована) разведчики сообщили о близости множества половцев, готовых к бою, и предложили либо напасть немедля, либо повернуть домой, «яко не наше есть веремя». Игорь отверг второй вариант, сказав, что, если вернуться без боя, «сором… будеть пуще и смерти». Войско шло, не останавливаясь, всю ночь. На следующий день у реки Суюрлий оно столкнулось с передовыми силами врага и легко обратило их в бегство, захватив много пленников и другую добычу. Согласно Ипатьевской летописи, Игорь хотел сразу после боя двинуться в сторону дома, но был вынужден остановиться на отдых, а утром его армия уже была окружена превосходящим по численности врагом, собравшимся со всей степи. Лаврентьевская летопись сообщает, что русичи остановились у Суюрлия на целых три дня и хотели идти дальше. «А ноне поидем по них [половцев] за Дон и до конца избьемь их, — говорили воины Игоря, согласно этому источнику. — Оже ны будет ту победа, идем по них и луку моря, где же не ходили ни деди наши, а возмем до конца свою славу и честь». Большинство учёных уверено в правдивости данных об одной ночёвке. В. М. Васнецов. «После побоища Игоря Святославича с половцами». Картина 1880 года Оказавшись в окружении, русичи попытались прорваться к Донцу. О деталях сражения, шедшего, по разным данным, полтора или даже три дня, почти ничего не известно. Игорь, раненный в руку, попал в плен, когда пытался остановить побежавших ковуев. Основным силам русичей, по-видимому, пришлось спешиться, они были прижаты к воде и частично перебиты, а частично пленены. Всего, по данным Татищева, в плен попали 5 тысяч человек, включая всех князей, а спастись смогли всего 215[46]. Таким образом, русская армия была уничтожена практически полностью. Половцы тут же двинулись в набег: Гзак — на оставшуюся беззащитной Северскую землю, а Кончак — на Переяславль. Обширные земли на левобережье Днепра были разграблены. В плену Игорь Святославич пользовался относительной свободой. Вскоре он бежал благодаря помощи «половчина» по имени Лавор (учёные датируют это событие первой половиной лета 1185 года или, точнее, концом июня) и за 11 дней добрался до окраинного русского города Донца. Князь вернулся в свой Новгород-Северский, после чего поехал в Чернигов и далее в Киев на переговоры о восстановлении единой системы обороны против степи. По-видимому, переговоры эти прошли успешно. Однако из-за ослабления Северской земли русским князьям пришлось отказаться от наступательной тактики в борьбе с половцами. В последующие годы Игорь продолжал княжить в Новгороде-Северском, с переменным успехом воевал со степняками, участвовал во внутрирусских делах. По некоторым данным, после смерти Ярослава Всеволодовича в 1198 году Игорь стал князем в Чернигове, где и умер в 1201 или 1202 году. Впрочем, многие учёные считают эти данные сомнительными. жүктеу/скачать 66,12 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|