жирском сиденье. Но не я. Я бодрствовал и был начеку: глаза
были приклеены к убегающей вдаль дороге, а я, словно ди-
рижерской палочкой, помахивая в воздухе пальцем, вторил
спокойной прекрасной мелодии Чайковского, льющейся из
радиоприемника.
Я все еще находился в состоянии эйфории от событий то-
го замечательного вечера, и сон меня вовсе не одолевал. Я
летел по автостраде на весьма большой скорости в своем но-
веньком белом Ford Mustang. Два часа назад я произнес луч-
шую речь в своей жизни. Меня впервые наградили настоя-
щими овациями, и, конечно же, я был от этого в полном вос-
торге. Меня переполняли чувства, и в тот момент я с огром-
ной радостью прокричал бы слова благодарности любому,
кто согласился бы меня выслушать, но моя подруга спала и
разговаривать с ней было бессмысленно. Я подумал: не по-
звонить ли маме с папой, но было уже поздно и они, скорее
всего, спали. И я не стал звонить, а следовало бы. Откуда
же мне было знать, что та минута была последней возможно-
стью пообщаться с родителями – да и вообще с кем-либо –
на довольно долгое время.
Достарыңызбен бөлісу: