Третий этап политической модернизации (50—60-е годы XIX века)

33 
Во Франции утверждается конфликтная модель политического развития, через революции. 
В 50—60-е годы XIX века — эпоха Наполеона III. Пути развития капитализма скачкообразны. При-
чинами этого стал резкий переход общества из одного состояния в другое, в результате которого 
были уничтожены старые противоречия, расчищена почва для новых отношений, вместе с тем раз-
рушены все привычные нормы взаимодействия основных элементов общества, что вызвало дес-
табилизацию всей сферы социально-экономических отношений. 
Кардинальное перераспределение собственности и резкое изменение привычного и статусного 
поведения и положения различных групп стимулировало стремление любой ценой закрепить и 
развить успех. В такой ситуации формировался особый тип политической культуры, ориентирован-
ной на подавление своих оппонентов, что порождало новые коллизии.
В первой половине XIX века во Франции не сложились условия для поступательного развития. 
Общество часто лихорадило, а борьба различных группировок не раз ставила страну на грань вой-
ны, но несмотря на все эти противоречия Франция продвигалась по пути формирования капитали-
стической модели, за которую приходилось платить большую цену.
Англия и Франция, раньше других стран получившие конституцию, парламент и политическую 
печать, сделались образцами для всех либеральных государств и распространяли по всей Европе 
свои политические принципы. 
Германия к 50—60-м годам XIX века оставалась, по словам И.Гёте, страной, которую невозможно 
понять и «где усложняют все себе и другим». До 70-х годов XIX века Германия сохраняла раздроб-
ленность, так как на этом настаивали крупнейшие европейские государства. Французские дипломаты 
считали, что невозможно менять такое устройство, заявляя, что тем самым произойдет посягатель-
ство на «немецкие свободы», а объединение Германии «разрушит европейский баланс сил». 
Раздробленная Германия сохраняла консервативные эксцентрические институты власти. В се-
редине XIX века обострилась проблема единства страны. 
Политическое устройство Пруссии и немецких государств к середине XIX века оценивается не-
однозначно в немецкой литературе. Одни историки называют германские конституции 20-х годов 
XIX века и прусскую Конституцию 1850 г. «реконструированием новых политических систем с уче-
том существующих реалий», другие — «государственно-политическим регрессом». 
Споры и разногласия по данному вопросу позволяют сформулировать вывод о том, что консти-
туционное устройство Пруссии стало фактором, способствовавшим формированию нового пони-
мания принципа конституционализма в прусском обществе. Не было ответа на вопросы: каким долж-
но быть государство? При каких условиях оно отвечает интересам свободы и справедливости? 
В Пруссии и немецких государствах господствовал принцип подчиненного положения ландтага в 
системе верховной власти и ограничения его деятельности временными рамками его созыва. 
В работах, посвященных конституционному устройству Пруссии, отмечается отсутствие основ-
ных правил работы прусской нижней палаты вплоть до сентября 1862 г., когда официально пред-
седатель палаты Симсон предложил утвердить закон, расписывающий порядок работы (Die Ge-
schäftsordnung), принятый впоследствии без изменений Северо-Германским рейхстагом. Отсутст-
вие таких правил позволяло манипулировать представителями отдельных групп и навязывать свое 
видение проблемы. 
Прусская конституция базировалась на требовании «дворянского-корпоративного парламентского 
порядка», где особая роль отводилась дворянству и отвергалось заимствование таких демократиче-
ских элементов в политических системах Англии, США, как свободные выборы, отказ от сословного 
представительства под предлогом «несоответствия немецкому национальному развитию».
В Конституции 1850 г. монархический принцип устройства государственной власти подтвер-
ждался как незыблемый, было провозглашено немало демократических принципов, а именно: ра-
венство всех пруссаков перед законом (ст. 4), неприкосновенность личности (ст. 5), жилища (ст. 6), 
свобода совести, науки и преподавания (ст. 12—14, 20—25), отказ от цензуры и ограничений сво-
боды прессы (ст. 27), право на собрания и образование обществ (ст. 29, 30), тайна переписки 
(ст. 33), предусматривалось создание двухпалатного парламента. Однако гарантий для осуществ-
ления многих положений конституция не давала и указывала на издание будущих специальных 
законов для реализации этих прав и свобод. 

34 
Глава государства, прусский король, обладал широкими полномочиями. Ему совместно с ланд-
тагом принадлежало право законодательной власти (ст. 62), единоличное право высшей исполни-
тельной власти, назначения и созыва министров (ст. 45), верховное командование армией, право 
объявления войны и заключения мира (ст. 46—48). Король назначал членов верхней палаты ланд-
тага (ст. 65—68), созывал и закрывал его сессии (ст. 51, 52). Судебная власть также осуществля-
лась от имени короля судьями (ст. 86, 87). 
Т.Ниппердей считает, что в конце 50-х годов прусский король был символом нации, обеспечи-
вавшим антиреволюционный настрой в обществе.
Ландтаг состоял из двух палат: палаты господ и палаты депутатов. Особенность прусской кон-
ституции состояла в том, что она «узаконила права народных представителей как дарованные 
престолом». 
Верхняя палата господ формировалась королем, а для выборов в палату депутатов население 
делилось на три избирательные курии в соответствии с суммой уплачиваемых налогов. Каждая из 
трех групп избирала треть состава нижней палаты ландтага и поэтому считалась равной другим в 
своих правах на представительство. Однако эти группы избирателей резко различались по чис-
ленному составу, и один голос избирателей первой курии приравнивался в разные годы к 5, 10, а 
то и к 18 голосам избирателей третьей курии.
Трехстепенные выборы в Пруссии остаются предметом споров в исторической науке. Однако с 
учетом аграрной специфики населения Пруссии и в связи с существованием четкого сословного 
деления такие выборы способствовали тому, что основные группы населения были представлены 
сравнительно равномерно. Однако изменяющаяся социальная структура прусского общества тре-
бовала внесения изменений в существующие пропорции представительства, а этого монархия де-
лать не хотела, и в итоге постепенно создавались условия для политического конфликта.
Согласно Конституции, министры были ответственны только перед королевской властью, что 
сужало возможности влияния оппозиции на управление страной в интересах торгово-
промышленных кругов, так как не существовало определенных процедур влияния оппозиции на 
королевскую власть, сохранялся произвол властей в ходе избрания депутатов. Это позволяло ко-
ролевской власти чувствовать себя огражденной от интересов тех слоев общества, которые пред-
ставляли депутаты оппозиции. 
Особое место в прусской политической системе занимала верхняя палата ландтага, о прерога-
тивах которой шли оживленные дискуссии среди представителей политической элиты Пруссии, 
которую называли или «укротителем монархического абсолютизма», или «бастионом крупных соб-
ственников, выступающих за поддержку традиционного распределения власти, борющейся против 
опасности бюрократического управления государства и парламентско-конституционных революци-
онных завоеваний». 
Либеральный юрист Е.Блюнтчли толковал основную функцию верхней палаты как «своеобраз-
ную комбинацию интересов народа с влиятельными представителями, которые по своей природе 
принадлежат не толпе, а находятся в меньшинстве, которое заботится о благе государства и нации 
и которое образует естественное дополнение и препятствие для своеволия масс». 
Он считал, что корпоративно организованное дворянство должно выполнять посредническую 
роль между королем и народом и функцию «дамбы» против демократии. Политическое господство 
дворянства, а не буржуазной элиты, может представлять «гармоническое объединение матери-
альной, духовной, политической жизни». 
Особенностью прусской Конституции от 5 декабря 1848 г. стало то, что она определяла выбор-
ный характер верхней палаты, основанный на высоком имущественном цензе, но в Конституции от 
31 января 1850 г. выборный принцип верхней палаты был ограничен, а 50% мест занимали совер-
шеннолетние королевские принцы, главы знатных семей и представители, пожизненно назначен-
ные на должности королем (их число не должно было превышать десятую часть представителей 
знатных семей). В этой Конституции были представлены совершеннолетние принцы королевского 
дома (наследственно); главы знатных княжеских домов Гогенцоллернов, Гехинген, Зигмаринген, 
владельцы четырех крупных земельных служб (гофмейстер, канцлер, обер-маршал, обер-
бургграф); представители «особого доверия», из числа которых избирались юридические советники 

35 
и которые могли быть выбраны на правительственные должности; представители от евангельских 
соборных капитулов Бранденбурга, Мерзебурга, Наумбурга; представители от провинций, имевшие 
дворянские поместья, пожалованные королем; представители от университетов и привилегирован-
ных городов. 
Реально верхняя палата прусского ландтага стояла на защите сословно-аристократических по-
стулатов, исходила из принципа «министерско-консервативного» направления во всех своих дей-
ствиях. В 1854 г. прусская верхняя палата по количеству превышала состав верхних палат осталь-
ных немецких государств, была бастионом интересов крупных земельных собственников и против-
ником прусских политических элит в западных провинциях.
Верхние палаты «спасали» дворянские привилегии от реформ и преобразований и служили ус-
тойчивым консервативным противовесом радикальным устремлениям депутатов нижней палаты. 
Верхние палаты были сторонниками консервативной, охранительной политики. В своих заявлениях 
депутаты верхних палат настойчиво проводили мысль о том, что они стремятся к «изменениям и 
улучшениям», но будут оставаться политической «дамбой».
Функции двух палат состояли в том, что совместными усилиями они влияли на законодательст-
во страны. Законы могли издаваться лишь с согласия обеих палат и короля. Палаты получили пра-
во влиять на управление страной, так как они контролировали бюджет страны, который ежегодно 
утверждался обеими палатами и королем в Пруссии и во многих немецких государствах.
Для принятия законов требовалось общее согласие монарха и ландтага. В действительности 
такого единства не было. В некоторых землях (Саксония) эти конфликты решались особыми учре-
ждениями — государственными судами, но в большинстве случаев право разрешения спора пре-
доставлялось монарху.
Бюджетное право представляло предмет ожесточенных споров в науке и в ландтаге. Прусская 
нижняя палата имела право утверждать сметные расходы бюджета, а доходы с податей поступали 
на основе постоянных законов. В результате этого в казне могли накопиться большие излишки, 
которые нижняя палата не могла проконтролировать, — это королевская власть использовала для 
решения своих проблем. Палата депутатов оказывала влияние на королевскую власть благодаря 
своему праву утверждать бюджет. Однако это влияние оставалось слабым и усиливалось по мере 
увеличения финансовых потребностей исполнительной власти.
Многие юристы считают, что в этой Конституции было много неточностей и так называемых 
пробелов. Так, не предусматривалось положение о том, как будет приниматься закон, если король, 
нижняя и верхняя палаты ландтага не смогут договориться между собой. Спорной была проблема 
о роли и месте нижней палаты в управлении страной. В правящей политической элите существо-
вало твердое убеждение об ограниченных возможностях в решении финансовых вопросов нижней 
палатой, что не соответствовало представлениям широко представленной в конце 50-х годов оппо-
зиции, потребовавшей изменить эти правила политической жизни стран. 
Выводы 
Период с 1815 г. по 70-е годы XIX века — это определенный рубеж в истории Европы и Амери-
ки, когда капиталистический уклад становится господствующей формой экономических отношений. 
В первой половине XIX века наблюдаются серьезные изменения политической жизни. В Европе 
и Америке в первой половине XIX века эволюционные или стремительно протекающие революци-
онные процессы привели к коренному преобразованию прежней политической системы. 
Процесс утверждения конституционного строя в Европе и Америке проходил повсеместно. Сре-
ди европейских государств по прочности конституционных традиций ведущее место занимала Ве-
ликобритания. Конституция этой страны представляла собой сочетание накапливавшихся из века в 
век неписаных обычаев и документально оформленных законодательных норм. Но подобное 
оформление конституционного строя стало исключением. Во всех остальных странах конституции 
представляли собой иногда комплекс конституционных законов (конституцию Австрии составили 
Февральский патент 1861 г. и четыре дополнивших его закона, принятых в 1867 г., Конституцию 
Франции 1875 г. — пять самостоятельных конституционных законов), а в большинстве случаев — 
единый нормативный акт. 

36 
Введение конституций находилось в прямой связи с переломными моментами в истории евро-
пейских стран. Для Швеции это было низложение в 1809 г. короля Густава IV Адольфа и падение 
абсолютизма. Нидерланды получили конституцию в результате образования королевства в 1815 г., 
а Бельгия — вследствие буржуазной революции 1830 г., освободившей страну от голландского 
господства.
Каждая революция первой половины XIX века завершалась принятием конституций, отражав-
ших политические реалии того времени. Так были приняты конституции в Испании (1812, 1837, 
1845, 1869, 1876), Португалии (1822, 1911), Франции (1830, 1848, 1852, 1875), Венгрии (1848), 
Пруссии (1848), Дании (1849). 
Конституции декларировали политическое устройство государств, возникших в результате успе-
хов национально-освободительных (Греция, Сербия, Румыния, Болгария) и объединительных 
(Швейцария, Италия, Германия) движений. В Италии после завершения объединения была рас-
пространена на всей ее территории конституция Сардинского королевства — Альбертинский статут 
1848 г. За объединением Германии сначала в форме Северо-Германского союза, а затем и Гер-
манской империи последовало принятие их основных законов, Конституция 1871 г. в Германии со-
хранила принципиальные положения Прусской конституции. 
Одни из принятых конституций имели недолгую жизнь, другие оставались основными законами 
своих стран далеко за пределами Нового времени (конституция Германской империи, Третьей Рес-
публики во Франции, Швеции, Норвегии, Дании, Голландии, Бельгии, Италии, Швейцарии, Греции).
В идеологической сфере происходило изменение мировоззрения и миропонимания, широкое 
распространение социалистических идей. Это относится и к национальным движениям нового ти-
па, стимулятором которых была доктрина либерализма, хотя культурные и политические традиции 
вносили в ее реализацию свои коррективы. В конечном счете, эти национальные движения дали 
импульс процессам, которые реализовались в объединенной Италии и Германии, в реструктуриза-
ции Австрийской империи в двуединую монархию Австро-Венгрию. 
Но в эти же годы либерализму был брошен вызов и со стороны радикальных городских низов, 
вдохновляемых идеями социальной справедливости, что выливалось в распространение доктрин 
утопического социализма, анархизма, а начиная с 40-х годов — и марксизма. Движения, участники 
которых вдохновлялись этими идеями, принимали самые различные организационные формы — 
от фаланстеров Роберта Оуэна, давших впоследствии начало кооперативному движению, до тай-
ных обществ итальянских карбонариев и анархистских сект. 
Важнейшую роль в политике и управлении государством в этот период играло общественное 
мнение. История каждой страны знает немало примеров того, как благодаря воздействию общест-
венного мнения менялся правительственный курс, проходили политические акции, заключались 
или не заключались договоры, выносились или отменялись приговоры. Отныне общественное 
мнение становится политической реалией, а пресса — основным фактором его формирования. 
В широком смысле политический либерализм подразумевал ограничение всевластия государ-
ства, конституционализм и парламентаризм, соблюдение индивидуальных прав, свободу слова, 
собраний, свободу совести, свободу научного исследования без препятствий со стороны светских 
и духовных властей, создание современной судебной системы, предусматривавшей гласность, со-
стязательность в ходе судебного процесса, введение института присяжных. Если в Англии значи-
тельно раньше, чем в других странах, парламент стал играть роль институциированного диалога 
власти и общества, барометра общественного мнения, то в XIX в. эволюция представительной 
системы произошла повсеместно в Европе. И хотя специфика представительных учреждений во 
многом была обусловлена политической и культурной традицией той или иной страны, общим был 
переход от сословного представительства к парламенту современного типа. От отлаженности ме-
ханизма парламентаризма, от эффективности его функционирования зависела политическая ста-
бильность в обществе. 
Если политический либерализм рассматривать как меру зрелости буржуазного общества, то 
консолидация либеральной системы состоялась в последней трети XIX в. Исключение составили 
Россия, некоторые страны Восточной Европы, владения Оттоманской империи на Балканах, хотя и 
там были предприняты важнейшие шаги по пути модернизации государства и общества. 

37 
Либерализм инспирировал и трансформацию старейшего института Европы — монархию. На-
полеоновские войны расшатали традиционные монархические устои старой Европы. Революции, 
на которые было таким щедрым прошлое столетие, сокрушили многие троны, и прежде всего тех 
монархов, которые не смогли или не захотели примирить монархическую идею с «веком свободы», 
противясь смене знака суверенитета, отказываясь видеть его источник в народе. Но многие евро-
пейские монархи смогли примирить традиции с «веком свободы», а потому устояли перед «бурей и 
натиском» XIX в. 
Конституционные монархии были порождением процесса модернизации европейского общест-
ва, развивавшегося под знаком парламентаризма. 
Исчезновение сословного общества, повлекшее за собой изменение всей социальной структуры 
Европы, утрата аристократией своей руководящей роли в административном управлении в центре 
и на периферии, формирование новых политических элит, создание широкого спектра собственни-
ков, ощущавших себя связанными с либеральным режимом, их претензии на усиление позиций в 
управлении государством, на изменение в соотношении сельского и городского населения в пользу 
последнего вследствие стремительно ускорявшегося процесса урбанизации, усиления радикализ-
ма низов, особенно в среде фабричного пролетариата, — все это меняло вектор конфликтов. Для 
этой эпохи был характерен не столько конфликт между старым и новым порядком (хотя в России и 
ряде стран Восточной Европы он еще не утратил своей остроты), сколько усиление напряженности 
внутри новых политических и социальных структур, а это потребовало создания новых государст-
венных и общественных механизмов, способных обеспечить политическую стабильность. 
Наиболее зримым проявлением новой модели либерализма был не только упадок и даже не за-
кат влияния партий, называвшихся либеральными, и не новые тенденции в круге консервативных 
партий, эволюционировавших от безоговорочной защиты старых порядков к альтернативе в виде 
либерализма нового типа, но и появление на политической сцене «третьей силы» — социал-
демократических и рабочих партий. 
Утверждение демократической избирательной системы, важнейшим элементом которой были 
всеобщие выборы, расширение полномочий местного управления, усиление контроля руководства 
политических партий, пришедших на смену рыхлым парламентским группировкам, утверждение 
принципа формирования ответственного перед парламентом правительства, осуществленного 
раньше других стран в Англии, придали новое содержание самому институту парламентаризма, и 
XX столетию оставалось лишь отшлифовать некоторые его грани, сконструированные в конце 
XIX в. В то же время наметилась тенденция к усилению роли государства на качественно новом 
уровне. Повсеместно возрастала роль бюрократии. 
Низведение роли государства до функций пресловутого «ночного сторожа» так и осталось ло-
зунгом, провозглашавшимся теоретиками либерализма первой половины XIX в. Промышленная 
буржуазия, окрепшая в результате индустриальной революции, нуждалась в сильной государст-
венной власти, способной защитить их собственность, проявляла заинтересованность в политике 
промышленного протекционизма, а это в итоге предопределило закат свободной торговли — 
«фритреда», в котором, по крайней мере в области внешней торговли, преуспели в свое время 
Англия и Бельгия. В других странах увлечение «фритредом» имело временный и переходный ха-
рактер. Следует отметить особую роль государства в стимулировании промышленного развития в 
России начиная с эпохи Александра II и Александра III, отмеченной тенденцией к поощрению пре-
жде всего экономических (а не политических) свершений. 
Англия и Франция, раньше других получившие конституцию, парламент и политическую печать, 
стали образцами для всех либеральных государств, распространяя по всей Европе свои политиче-
ские принципы. 

жүктеу/скачать 1,78 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: