Мифология

181 
 
5.3
. Мифотворчество науки: примеры и обоснование 
 
Анализируя мифотворчество науки, следует исходить из 
понимания того, что даже в локальных исследованиях учёный 
имеет  дело  с  разворачивающейся  перед  ним  саморазвиваю-
щейся  бесконечностью,  которую  нельзя  ограничить  ни  исто-
рическими  условиями,  ни  пространственно-временными  рам-
ками,  ни  каким-либо  другим  контекстом.  Бесконечностью, 
которую невозможно объять во всей её полноте и целостно-
сти, но вполне можно почувствовать и соотнести с великим 
предназначением человека и человечества. 
 
Проблема  научного  мифотворчества  является  трудной  не  только  эпи-
стемологически,  но  и  психологически
1
.  Уж  слишком  многих  она  задевает. 
Поэтому её рассмотрение начнём с примера из самой далёкой от мифа облас-
ти знаний – математики. А точнее, с утверждавшей математически существо-
вание  бесконечности  бесконечностей  теории  трансфинитных  множеств  вы-
дающего математика Г. Кантора.  
Анри  Пуанкаре  называл  её  поразившей  математику  «тяжёлой  болез-
нью». А  в глазах своего учителя профессора  Л. Кронекера Г.  Кантор после 
своих  исследований  вообще  стал  «научным  шарлатаном»,  «отступником»  и 
«развратителем молодёжи»
2
. Однако, как следовало относиться к подобным 
математическим  новациям  человеку,  который  прославился  своей  безаплля-
ционной  фразой  «Бог  создал  натуральные  числа,  всё  остальное —  создание 
человека»? И чем эта фраза по характеру отличается от богословских устано-
вок  инквизиции?  Тем  более,  что  кривой  Г.  Кантора  вообще  дали  название 
«чертовой лестницы», а его теория множеств в математике оказалась анало-
                                                           
1
 
См.: Щербаков В. П. Миф в психоанализе. URL:  
http://anthropology.ru/ru/texts/scherbakov/misl8_61.html 
2
 
См.: Даубен Дж. У. Георг Кантор и рождение теории трансфинитных множеств. URL:  
http://ega-math.narod.ru/Singh/Cantor.htm
 

182 
 
гичной  идее  множественности  миров  сожжённого  в  1600  году  на  площади 
Цветов в Риме Джордано Бруно.  
Потом  спустя  десятилетия  после  смерти  Г.  Кантора,  известный  фило-
соф и логик Л. Витгенштейн заявлял, что математика «истоптана вдоль и по-
перёк  разрушительными  идиомами  теории  множеств»,  которую  он  считал 
«смехотворным» и «ошибочным» научным «шутовством». Отметим, что его 
мнение разделяли многие. Но их обоснованная позиция не помешала теории 
множеств Г. Кантора занять достойное место  в науке, достаточное хотя бы 
для того, чтобы с ней считаться.  
Что касается содержания, согласно идеям Г. Кантора, несмотря на бес-
конечность процесса познания, в каждой фазе его мы имеем дело лишь с пе-
ременной конечной величиной. Но должны помнить о бесконечности. А это 
значит, что  т. н. «элементарные понятия, «данности» и аксиомы, к которым 
математические  науки  стремятся  свести  всю  реальность, —  «сила»,  «инер-
ция», «сопротивление», «тяжесть», «давление» и т.д., — отнюдь не так эле-
ментарны, как хотелось бы»
1
 
и не могут быть объяснены только одной какой-
то  теорией. Иначе говоря, даже самое простое явление, если мы хотим по-
нять  его  как  явление,  включается  в  игру  смыслов  и  через  бесчисленные  и 
опосредованные связи  должно быть помножено на бесконечность.  
В качестве примера того, как далеко может завести научное исследова-
ние  учёного,  если  он  в  своей  работе  пойдёт  до  конца,  может  быть  история 
дискуссии по принципу неопределённости, выдвинутому известным физиком 
В.  Гейзенбергом.  Так,  согласно  принципу  неопределённости  Гейзенберга, 
любая частица  не может быть описана одновременно как «классическая то-
чечная частица» и как волна, а физическая вселенная существует не в детер-
министской  форме,  но  скорее  как  набор  возможностей  или  вероятностей. 
Против этого выступил ряд физиков, включая А. Эйнштейна. И не только по-
тому, что данная гипотеза ставила под сомнение принцип детерминизма, но 
                                                           
1
 
См.: Катасонов В. Н. Боровшийся с бесконечным: Философско-религиозные аспекты ге-
незиса теории множеств Г. Кантора. URL: http://katasonov-vn.narod.ru/cantor.html 

183 
 
также по причине того, что она вводила неопределённое понятие измерения, 
которое  превращало  вероятностные  функции  в  достоверные  результаты  из-
мерений.  Правда,  предложенный  ими  мысленный  эксперимент  не  опроверг 
принцип  неопределённости.  И  тогда,  пытаясь  убедить  оппонентов  в  своей 
правоте,  А.  Эйнштейн  в  письме  к  М.  Борну  написал,  что  Бог  «не  играет  в 
кости»
1
,  а  в  беседе  с  Абрахамом  Пайсом  даже  воскликнул:  «Вы  и  вправду 
думаете, что Луна существует лишь, когда Вы на неё смотрите?» Один из ав-
торов т. н. Копенгагенской интерпретации Н. Бор ответил ему «Эйнштейн, не 
указывайте Богу, что делать».   
Естественно, для нас важна не сама дискуссия физиков по спорным для 
них вопросам, а то, как она соотносится с проблемой научного мифотворче-
ства. И потому, не вдаваясь в детали, отметим, что данная забавная полемика 
является примером того, как вызывающее системные изменения в науке но-
вое  открытие  нередко  приводит  к  тому,  что  приходится  менять  не  только 
прежнее  мировоззрение, но и используемый для его обоснования язык. Бо-
лее того, невозможность понять и в рамках прежних теорий описать новые 
явления привело к тому, что позиционировавшие себя атеистами физики, ис-
черпав  логические  доводы,  оказались  вынужденными  прибегать  к  понятию 
«Бог». А поскольку в данном вопросе физики определённо зашли в тупик, и 
даже обращение к Богу не помогло, многие из них предпочли склониться к т. 
н.  «никакой»  интерпретации  квантовой  механики,  выраженной  в  афоризме 
Дэвида Мермина: «Заткнись и считай!».  
В  свою  очередь  этот  научный  казус  даёт  возможность  другим  остро-
словам резюмировать, что всю нашу жизнь можно описать с помощью двух 
слов: «случайность» и «неизбежность». А всё остальное сверх того, согласно 
«бритве  Оккама»,  является  пустым  и  лишним,  что  согласуется  с,  пожалуй,  
самым известным афоризмом Л. Витгенштейна «О чем невозможно говорить, 
о том следует молчать». Но удивительное дело: даже в этом варианте мифо-
                                                           
1
 
Точнее текст звучит так: «Теория дает много, но к таинствам Старика она не подводит 
нас ближе. Во всяком случае, я убежден, что [Он] не играет в кости» - из письма Максу 
Борну от 12 декабря 1926 г. [Цит.: Einstein A. The Life and Times]. 

184 
 
творчество не останавливается, ибо считать и молчать надо со смыслом. Зна-
чит, лазейка для проникновения мифа в науку не закрывается никогда.   
Вот  почему,  если  суммировать  касающиеся  науки  изречения    извест-
ных мыслителей ХХ века в некоем комплексе представлений, то получится 
довольно интересное, но не вполне научное зрелище. В результате оказыва-
ется, что природа скрывает свои секреты не путём уловок, а за счёт присущей 
ей высоты (А. Эйнштейн)
1
, а то, что кажется нам в нём понятным – вечно не-
познаваемое (А. Эйнштейн). Вот почему в познании бесконечного воображе-
ние важнее знаний. Ведь наши знания ограничены, а воображение охватыва-
ет целый мир, стимулируя прогресс и порождая эволюцию (А. Эйнштейн)
2
.  
При этом, в науке здравый смысл нередко оказывается суммой преду-
беждений  (А.  Эйнштейн)  и  даже  точные  науки  основываются  на  приблизи-
тельности (Б. Рассел), а выступающая основой исследований в естественных 
науках математика - наиболее совершенный способ водить самого себя за нос 
(А. Эйнштейн).  
Очевидно, что поданная таким образом наука не внушает доверия и оп-
тимизма. Не случайно по этому поводу А. Эйнштейн заметил, что «хотя вся 
наша наука перед лицом реальности выглядит примитивно и по-детски наив-
но — и всё же это самое ценное, что у нас есть». В свою очередь подобные 
соображения дали повод основателю теории относительности  заметить, что 
наши математические затруднения Бога не беспокоят. Он интегрирует эмпи-
рически.  При  этом,  если  процесс  научных  открытий —  в  сущности,  непре-
рывное бегство от чудес (А. Эйнштейн), то миф их постоянно нам возвраща-
ет. Однако, несмотря на это, ирония нашего отношения к науке такова, что 
она для нас всегда остаётся непогрешимой, хотя ученые часто ошибаются (А. 
Франс). Более того, наука лишь подтверждает наши ошибочные представле-
ния (С. Е. Лец), а своеобразная неправота её заключается в том, что она ищет 
                                                           
1
 
По поводу использованных цитат великого физика см. : Пайс А. Научная деятельность и 
жизнь Альберта Эйнштейна: Пер. с англ./Под ред. акад. А. А. Логунова. М. : Наука. Гл. 
ред. физ.-мат. лит., 1989. 598 с. 
2
 
Статья «What Life Means to Einstein» в Saturday Evening Post, 26 October 1929. 

185 
 
причин не столько того, что было, сколько того, что могло бы быть, постоян-
но отменяет собственные результаты, замещая их новыми, и не в состоянии 
решить ни одного вопроса, не поставив при этом десятка новых (Б. Шоу). С 
другой стороны, хотя наука не отвечает на все вопросы, зато помогает понять 
бессмысленность многих из них (Х.  Ягодзиньский), что тоже неплохо. Ведь 
порядок необходим глупцам, гений же властвует над хаосом (А. Эйнштейн).  
Однако, что бы о науке ни говорили её представители, для большинст-
ва 
из 
них 
она 
– 
клад 
(Петроний), 
великая 
красота  
(М. Склодовская-Кюри), организованное знание (Г. Спенсер) или кладбище 
гипотез (А. Пуанкаре). Вместе с тем, наука - не только возможность видеть 
общее  в  частном  и  вечное  в  преходящем  (У.  Норт),  но  и  систематическое 
расширение области человеческого незнания (Р. Гутовский), а может «неве-
жества обмен / На новый вид невежества другого»  (Г. Шпет). В ней к откры-
тиям  приходит  тот,  кто  обладает  «инстинктом  истины»  (Л.  Пастер) и вооб-
ражением (Р. Эмерсон), а истина торжествует по мере того, как вымирают её 
противники (М. Планк). Наука вносит упорядоченность и постоянно расши-
ряет  возможности  научного  языка  по  принципу  «когда  не  хватает  аргумен-
тов, следует расширять терминологию». Однако, наверное, теория мышления 
всё же не «сводится к выдумыванию более или менее сложных терминов для 
обозначения  явлений,  которых  человек  не  понимает»,  как  считали    А.  и  Б. 
Стругацкие. С другой стороны, нельзя познать вещи, если изначально исхо-
дить из их ложности (Г. В. Гегель). И это обстоятельство вынуждает учёных 
быть оптимистами. А значит, каждому исследователю следует помнить, что в 
науке никогда не решить проблему, если думать так же, как те, кто её создал 
(А. Эйнштейн). И подобно тому, что человек начинает жить лишь тогда, ко-
гда ему удается превзойти самого себя, наука, чтобы остаться собою, посто-
янно должна превосходить себя и в большом и в малом. Превосходить, в том 
числе и с помощью своей мифологии.  
Однако  в  чём  она  должна  превзойти  себя  применительно  к  мифу?  И 
однозначного  ответа  на  этот  вопрос  нет.  Впрочем,  хотя  приведённые  выше 

186 
 
афоризмы не дают возможности подвергнуть проблему роли и места науки в 
обществе системном анализу, они позволяют узнать, что думали о науке са-
мые выдающиеся её представители в то время, когда могли прибегнуть к ми-
фическому мышлению, сами того не осознавая. К тому же, тот факт, что по-
добные определения науки дали посвятившие ей свою жизнь учёные, наво-
дит на интересное наблюдение. Согласно ему, наука, нередко сама не отдавая 
себе  отчёта,  любыми  своими  идеями,  гипотезами,  предположениями,  тео-
риями,  обобщающими  картинами  мира  или  какой-либо  его  части  создаёт 
аналогичные им образы и тем самым вбрасывает в культуру такое число ми-
фов, какое сама не может обработать при всём желании. Но вину за это по-
чему-то возлагает не на себя, а на миф, чем его только множит.    
Причём,  к  сожалению,  до  сих  пор  этот  процесс  протекает  в  культуре 
преимущественно неосознанно, а в науке – тем более. Но почему? Либо нау-
ка не в состоянии его ни принять, ни понять, так как не обладает необходи-
мым для этого инструментарием. Либо она не имеет особого желания разо-
браться в данном вопросе, находясь в плену прежних социопсихологических 
и культурных установок, которые уже не соответствуют современным науч-
ным вызовам и должны быть в корне изменены или хотя бы системно под-
корректированы.  Тем  самым  она  пребывает  в  плену  собственных  «рацио-
нальных» мифов о мифе, не желая себе признаваться в том, что миф обслу-
живает её, решая для неё те вопросы, которые она в силу своей строго очер-
ченной локальности и избыточной рациональности решить не может.  
В любом случае, несмотря на потрясающие научные успехи последних 
столетий,  учёные  продолжают  искать  истину,  подтверждая  старую  мысль, 
что кто ищет, тот не нашёл. А  это значит, что наука в той степени свободна 
от мифа, в какой степени свободна от человека – его мыслей, страхов, жела-
ний, фантазий, - и может существовать без него. Ведь любое смыслодействие 
человека, любая его мотивация уже включает в себя его личностно окрашен-
ную  мифологию.  Любой  процесс  самопознания  автоматически  сопровожда-
ется  выстроенной  на  подобиях,  ассоциациях,  аналогиях  мифологизацией. 

187 
 
Всё, что делается человеком в рамках культуры, так или иначе пропитано его 
мифологией,  связанной  тысячами  незримых  и  далеко  не  всегда  осознанных 
нитей через опыт, чувства, мотивации, культуру с мифологией всего челове-
чества.  И  отказаться  от  этого,  каким-то  образом  от  своей  мифологии  отде-
латься, для него всё равно, что перестать чувствовать, мыслить и дышать.  
Лёгкость, с которой миф проступает сквозь отражаемую реальность и 
научные суждения, вынуждает предположить, что в данном случае речь идёт 
не о вторжении мифа извне, а о присутствии его в науке на уровне психоло-
гического восприятия, образного мышления и речи
1
. Благодаря этому, он за-
полняет  неизбежные  в  научном  процессе  пустоты  и  трансформирует  их  в 
нужный человеку смысл
2
.     
Особенно  данный  процесс  заметен  при  смене  научных  парадигм.  Из-
вестно, что на определённой стадии наука периодически сталкивается с тем 
обстоятельством, когда ранее господствовавшие гипотезы, постулаты, прин-
ципы в силу естественного возникновения или развития той или иной теории, 
либо применительно к другой области знания признаются неверно выведен-
ными, неверно доказанными и неверно опровергнутыми, включая факты, на 
которых они строились, как  неверно понятые и объяснённые. И, возможно, 
применительно  к  мифу  мы  имеем  дело  с  таким  случаем,  когда  взгляды  на 
миф должны быть в силу этого существенно подкорректированы.  
Однако в данном контексте мы имеем в виду вопросы общего порядка, 
когда, сталкиваясь с новыми формами знания и открывая неизведанное, учё-
ные  вынуждены  помимо  строгой  терминологии  и  выверенных  понятий  ак-
тивно  прибегать  к  парадоксальным  образам  и  метафорам,  без  которых  «бе-
зумные» относительно старых представлений идеи не придумать и не сфор-
мулировать.  И  хотя  метафора  в  своём  чистом  виде  мифом  не  является,  она 
провоцирует  взрыв  мифотворчества,  воспринимаемый  учёными  как  струк-
                                                           
1
 
См.: Байбурин А. К. Семиотический статус вещей и мифология // Материальная культура 
и мифология. Л. : Наука, 1981. С. 215-226.  
2
 
См.  напр.:  Грин  Б.Ткань  космоса  :  Пространство,  время  и  текстура  реальности.  Пер.  с 
англ. М. : Издательство Либроком, 2009. 608 с.; Громов Д. В. Сакральная география. Эн-
циклопедия мест силы. М. : Ультра, Культура, 2006. 650 с.   

188 
 
турно организованная обработка развёрнутых в них гипотез. Наиболее инте-
ресные из них, предлагают модели устройства мира. Самые известные из них 
модели, подготовленные на основе теории относительности, теории струн
1
 
и  
теории 2D Вселенной
2
.  
Кстати,  интересно,  что  разработанная  физиками  теория  струн,  при-
званная,  по  утверждению  её  сторонников,  устранить  противоречие  между 
теорией относительности и квантовой физикой, опытным путём пока не под-
тверждается. И потому она до сих пор пребывает в состоянии теории без до-
казательства, поневоле ставя вопрос о физике  как предмете веры
3
.  
Впрочем, на этом полёт научной фантазии явно не заканчивается. При-
мером того, до чего может довести развёрнутое в рамках современной науки 
воображение, является гипотеза одного из пионеров квантовой физики Дэви-
да  Бома  и  известного  нейрофизиолога  Карла  Прибрама,  согласно  которой 
весь материальный мир не имеет собственной реальности, а является проек-
цией глубинного уровня мироздания. Иначе говоря, «Вселенная представляет 
собой гигантскую голограмму, где даже самая крошечная часть изображения 
несет  информацию  об  общей  картине  бытия  и  где  все,  от  мала  до  велика, 
взаимосвязано и взаимозависимо»
4
. Согласно другой позиции, со ссылкой на 
К. Э. Циолковского, «Вселенная в математическом смысле вся целиком жи-
вая, а в обычном смысле ничем не отличается от животного», а атомы наде-
лены сознанием
5
. Трудно сказать, в какой степени математика это подтвер-
ждает,  и  вообще  насколько  можно  «в  математическом  смысле»  рассчитать, 
что Вселенная «вся целиком живая». Поэтому не являемся ли мы в данном 
случае  свидетелями  наукообразной  спекуляции  материалистически  оформ-
                                                           
1
 
См.: Грин Б. Элегантная Вселенная. Суперструны, скрытые размерности и поиски окон-
чательной  теории  :  Пер.  с  англ.  /  Под  ред.  В.  О.  Малышенко.  Изд.  3-е.  М.  :  Едиториал 
УРСС, 2007. 288 с. 
2
 
См.:  Волковер  Н.  2D-Вселенная  –  новая  теория,  объясняющая  мир.  URL:  
http://www.ng.ru/newsng/2011-04-27/100_2duniverse.html 
3
 
См.: Жвирблис В. Физика как предмет веры. URL:  
  http://lomonosov.org/medicine/medicine796.html 
4
 
См.: Талбот М. Голографическая Вселенная. С. 4.  
5
 
Цит. по: Демин В. Загадки русских летописей. URL: http://old-ru.ru/articles/art_46.htm 

189 
 
ленной аналогии макро и микромиров, опирающейся не на научно проверен-
ный и теоретически доказанный эксперимент или хотя бы логически обосно-
ванную  версию,  а  на  смесь  культов  математики  и  одного  из  «отцов»  -
провозвестников отечественной космонавтики? Естественно, это не означает, 
что мы выступаем против данной идеи в принципе. Ведь жизнь представляет 
собой «макромолекулярную открытую систему, которой свойственна иерар-
хическая организация, способность к самовоспроизведению, обмен веществ, 
тонко регулируемый поток энергии»
1
. И мир как живой организм под это оп-
ределение подходит полностью. Но нужно ли для убедительности привлекать 
в данном случае математику, остаётся под вопросом. 
Однако, если даже математика оказалась причастна к мифологии, а фи-
зика просто не может без неё обойтись, то что говорить тогда об идеях и ка-
тегориях, которыми люди пользуются постоянно, не подозревая, что имеют 
дело с научными метафорами и словами-фетишами? К ним, в частности, от-
носятся термины: прогресс, свобода, либерализм, демократия, тоталитаризм, 
глобализация.  Или  ещё  более  фундаментальные:  пространство,  время…. 
Ведь там, где люди их используют, они далеко не всегда понимают их одно-
значно даже тогда, когда прикрывают свои рассуждения  наукой. 
Интересно, как в связи с этим А. Ф. Лосев оценивал и подавал понятие 
времени и его отражение сознанием. Так, по его мнению, время «по природе 
своей  алогично,  иррационально.  Оно  принципиально  таково,  что  прошлого 
момента уже нет, будущего ещё нет и ничего о нем неизвестно, а настоящее 
есть неуловимый миг. Сущность чистого времени заключается в этой алогиче-
ской стихии становления, в алогическом становлении, в том, что ничего нель-
зя тут различить и противопоставить; все слито в один нерасчленимый поток 
смысла»
2
. И как его понять, не приняв его позицию личностно?    
Но и это ещё не всё. Ведь, анализируя мифотворчество науки, следует 
исходить  из  понимания  того,  что  даже  в  локальных  исследованиях  учёный 
                                                           
1
 
Биология / Под ред. академика РАМН В. Н. Ярыгина. М. : Высшая школа, 2000. Т. 1. С.  
16. 
2
 
Лосев А. Ф. Ук. соч. С. 354-355.   

190 
 
имеет дело с разворачивающейся перед ним саморазвивающейся бесконечно-
стью,  которую  нельзя  ограничить  ни  историческими  условиями,  ни  про-
странственно-временными рамками, ни каким-либо другим контекстом. Бес-
конечностью, которую невозможно объять во всей её полноте и целостности, 
но вполне можно почувствовать и соотнести с великим предназначением че-
ловека и человечества, воплотив её в тех ценностных смыслах, которые со-
звучны  великому  изречению  И.  Канта:  «Две  вещи  наполняют  душу  всегда 
новым и  все более сильным удивлением и благоговением,  чем  чаще и про-
должительнее  ты  размышляешь  о  них  -  звездное  небо  надо  мной  и  нравст-
венный закон во мне». Так, одной фразой великий философ не только опре-
делил бесконечность человеческого познания и показал, в рамках каких ве-
личин разворачивается человеческая мысль, но и заложил в ней целую  ми-
фологическую систему, достойную научного понимания и мифологического 
развития. 
 

жүктеу/скачать 2,19 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: