Специфика противительных отношений в сложном предложении

30 
 
 
 
ISSN 1563-0223                        Bulletin KazNU. Filology series. №1-2(141-142). 2013
 
Особый интерес представляет  прагматический 
подход  к  определению  противительности  как 
«асимметричного  противопоставления  с  пере-
движением  центра  противопоставления  и  на-
рушением  равновесия,  баланса  частей  под 
влиянием точки зрения субъекта» [4, 9].  
В  данной  статье  противительность  при-
знается  широкой  категорией,  содержанием  ко-
торой  является  логико-грамматическое  зна- 
 
чение  противопоставления,  противополож-
ности,  контраста,  контрадикторности,  несход-
ства,  несоответствия  и  противодействия [5, 4]. 
Правомерность  подобной  трактовки  подтверж-
дается  анализом  словарных  статей  союза but, 
который  является  эксплицитным  показателем 
противительной  зависимости.  В  словарях  в  ка-
честве  основных  значений  этого  союза  назы-
ваются следующие:  
 
1. on the contrary; in contrast 
2. however; in spite of this 
3. and at the same time; and on the other hand; also 
4. instead 
5. except; otherwise than [6, 152-153] 
 
1. against what might be expected; in spite of this 
2. yet  at the same time; on the other hand 
3. rather; instead 
4. except that; however 
5. (used to change the subject) anyway [7, 131] 
 
Большинство лингвистов называют союз but 
многозначным или полисемантичным. Л. Карлсон, 
анализируя  функционирование  этого  союза  в 
диалоге, разграничивает три его значения: зна-
чение «обманутого ожидания», значение семан-
тического противопоставления и значение  «ter-
tium comparationis», которое  актуализируется  в 
том случае, когда в сложном предложение при-
сутствует  не  сформулированное  в  явном  виде 
положение, служащее основанием для установ-
ления логической связи его частей [8, 278-279]. 
Согласно  другой  точке  зрения,  союз but яв-
ляется  показателем  противительного  значения, 
которое  сужается  до  значения  «обманутого 
ожидания».  Кроме  этого,  он  маркирует  семан-
тический  контраст  и  развертывание  дискурса, 
сигнализируя возврат к теме, обсуждение кото-
рой  по  какой-то  причине  не  было  закончено 
(‘but’ as marker of speaker-return) [9, 475-476]. 
Бхатти  Н.  В.,  детально  исследовав  адверсатив-
ные  отношения  в  сложном  предложении  и 
сверхфразовом единстве, показал, что союз but 
способен  передавать  комплекс  семантико-син-
таксических отношений, таких как собственно-
контрарные,  контрарно-ограничительные,  кон-
трарно-уступительные, 
контрарно-возмести-
тельные,  контрарно-аддитивные,  контрарные  с 
причинно-следственным  оттенком,  оттенком 
несоответствия  и  условия,  а  также  контрадик-
торные [10]. 
Поскольку  все  значения  союза but, зафик-
сированные в словарных статьях, покрываются 
категорией противительности, более правомер-
но, на наш взгляд, рассматривать его в качестве 
моносемантичного,  характеризующегося  про-
тивительной семантикой. Следует, однако, под-
черкнуть,  что  непосредственное  синтагмати- 
 
 
ческое  окружение  этого  союза  способствует 
актуализации  целого  ряда  его  семантических 
оттенков.  
Исследователи  отмечают,  что  противитель-
ные отношения могут выражаться и в сложных 
предложениях с союзом and.  Сравнивая союзы 
and и but, а также аналогичные им союзы ‘и’ и 
‘но’  в  русском  языке,  они  утверждают,  что 
первый  передает  значение  преемственного  и 
результативного  следования,  тогда  как  второй 
имеет  значение  прерванного  следования [11]. 
Союз  ‘но’  маркирует  «обманутое  ожидание»  и 
переключение  сознания  с  той  информации,  на 
которую  оно  было  «настроено»,  на  противопо-
ложную,  тогда  как  союз  ‘и’  указывает  на  то, 
что сознание воспринимает ту информацию, на 
которую  оно  «настроено» [12, 11]. По  мнению 
Р.  Лакоффа,  союз and акцентирует  отсутствие 
различия, в то время как союз but передает со-
четание  сходства  и  различия. [13]. Л.  Карлсон 
считает,  что and связывает  высказывания,  от-
носящиеся к одной теме, а but употребляется в 
высказываниях, относящихся к связным между 
собой,  но  в  определенной  степени  противо-
поставленным  темам [8, 281]. Существует  так-
же  точка  зрения,  согласно  которой  оба  союза 
являются  инструментами,  по-разному  влияю-
щими  на  развитие  темы (topic management 
devices) [14]. 
Представляется  интересным  на  конкретном 
языковом  материале  проследить  способность 
сложных  предложений  с  союзом and (CП)  вы-
ражать  различные  оттенки  противительных 
отношений,  определить  лексические  и  грам-
матические особенности их компонентов и сте-
пень их участия в продвижении повествования.   
Следует  отметить,  что  в  СП  с  эксплицит- 
 
 
Л.А. Смирнова 

31
 
 
Вестник КазНУ. Серия филологическая. №1-2(141-142). 2013 
 
 
ными  противительными  коннекторами yet, in 
spite of, etc., установление типа семантико-син-
таксической  зависимости  не  вызывает  особых 
трудностей.  Так,  показатель yet не  оставляет 
сомнений в противительном характере отноше-
ний между частями следующего предложения. 
(1)  The treat was laid before us, and yet we ate 
so little. [15, 12] 
При  отсутствии  в  рассматриваемых  кон-
струкциях таких показателей наличие противи-
тельных  отношений  проверялось  методом  их 
подстановки.   
(2)  She called out to him, ready to scold him 
for leaving the swimming hole without 
 telling her, and he didn’t seem to hear her. [16, 
247]  
She called out to him, ready to scold him for 
leaving the swimming hole without telling her, but 
he didn’t seem to hear her. 
Анализ  лексических  и  структурных  особен-
ностей  компонентов  позволил  выделить  три 
основных типа СП: противительно-уступитель-
ные, противительно-сопоставительные и проти-
вительно-ограничительные. 
Наиболее многочисленными являются слож-
ные  предложения,  в  которых  реализуется  про-
тивительно-уступительная  связь.  Такие  струк-
туры  основаны  на  нарушении  причинно-след-
ственной  или  условно-следственной  зависи-
мости  между  содержанием  их  компонентов. 
Рассмотрим следующий пример. 
(3)  We called and whistled, and he (the dog) 
did not come [15, 116]  
Во  время  прогулки  герои  были  настолько 
поглощены красотой окружающей их природы, 
что  не  сразу  заметили  исчезновение  своей 
собаки.  В  подобных  ситуациях  достаточно 
было позвать ее по имени или посвистеть, и она 
тут  же  оказывалась  рядом.  Но  на  этот  раз, 
несмотря на  их действия, собака  не появилась. 
В  данном  СП  нарушена  условно-следственная 
зависимость  компонентов:  второй  компонент 
содержит  информацию,  противоположную  ожи-
даемой.  В  предложении  реализуются  уступи-
тельные  отношения,  подтверждением  чего  яв-
ляется  возможность  подстановки  соответствую-
щего коннектора. 
We called and whistled, [and we expected the 
dog to come], yet he did not come. 
Наряду с эксплицитными коннекторами, по-
казателями  уступительного  значения  может 
быть  грамматическое  или  лексическое  отрица-
ние,  выраженное  в  одном  или  обоих  компо- 
 
нентах  СП,  соотнесенность  видо-временных 
или модальных планов его частей, наличие лек-
сических  элементов,  указывающих  на  наруше-
ние логического развития событий (to be twenty-
three – to behave like a child, to have a feast – to 
eat so little, etc.). В зависимости от лексического 
наполнения  компонентов  в  противительно-
уступительных  СП  может  актуализироваться 
семантика  недостаточного  основания  (пример 
4),  нереализованного  намерения  (примеры 11, 
12)  и  несоответствия  действий,  выраженных  в 
его  компонентах,  логике,  ожиданиям  или  при-
нятым нормам (примеры 3, 5, 6).  
(4)  It wasn’t fair to continue tormenting him, 
or herself, and she couldn’t begin a romance with 
him while she was pregnant [16, 240] 
(5)  The show was a huge success, and so was 
he, and she was longing for their days of  
starvation [16, p.8] 
(6)   She was afraid of losing Bill, and yet she 
knew she had to [16, 241] 
Компоненты  некоторых  противительно-
уступительных  СП  необратимы.  В  тех  СП,  ко-
торые  допускают  перестановку  компонентов, 
изменяется тип отношений между ними или их 
коммуникативная  нагрузка.  Так,  обратимость 
частей  в    предложении (3) приведет  к  появле-
нию причинно-следственных отношений между 
его  компонентами,  что  подтверждается  под-
становкой сочетания that’s why. 
He didn’t come and [that’s why] we called and 
whistled. 
Изменение порядка следования компонентов 
в  СП (6) нарушает  его  коммуникативную 
перспективу, поскольку предложение She knew 
she had to and yet she was afraid of losing Bill 
констатирует  нежелание  героини  потерять  до-
рогого  ее  сердцу  человека,  но  не  передает  вы-
сокую степень ее порядочности и принципиаль-
ности.  Такая  реакция  противительно-уступи-
тельных  СП  на  изменение  последовательности 
компонентов  говорит  о  том,  что  второй  ком-
понент  содержит  более  важное  сообщение  для 
продвижения  повествовательной  линии.  В  ре-
зультате  его  опущение  будет  ощущаться  как 
отсутствие  определенного  логического  звена  в 
развертывании повествования. 
Противительно-сопоставительные  СП  по-
строены  на  сопоставлении  действий  или  со-
стояний.  Их  части  отображают  одну  и  ту  же 
ситуацию,  расчлененную  на  аналогичные  по 
структуре,  но  противопоставленные  по  содер-
жанию  элементы.  Как  правило,  компоненты   
 
Специфика противительных отношений в сложном предложении с союзом «and» 

32 
 
 
 
ISSN 1563-0223                        Bulletin KazNU. Filology series. №1-2(141-142). 2013
 
этого  типа  СП  обратимы  и  характеризуются 
наличием  грамматического  или  лексического 
отрицания,  синтаксическим  параллелизмом,  в 
них  часто  встречаются  системно-обусловлен-
ные или контекстуальные антонимы, а глаголы 
употребляются  в  разных  видо-временных  фор-
мах. 
(7) If she didn’t have the baby, she would 
always feel the loss, and if she did, Steve might 
never forgive her [16, 82] 
(8) This should have been the happiest moment 
of their married life, and yet because of the things 
he had said to her in the past, this was instead their 
most frightening moment [16, 74] 
Анализ  показал,  что  действия  могут  со-
поставляться по категориям времени и условия, 
а  также  по  качественным  характеристикам  их 
субъектов.  Противительно-сопоставительные 
СП  отличаются  тесной  связью  компонентов, 
при  этом  содержание  всего  предложения  го-
раздо  важнее  для  развития  повествовательной 
линии,  чем  содержание  его  частей.  Опущение 
второго компонента  СП приведет к переосмыс-
лению содержания сообщения. 
В  противительно-ограничительных  СП  опи-
сываются  два  действия  или  состояния,  из  ко-
торых  первое  является  прерванным  в  связи  с 
осуществлением второго. Cигналами ограниче-
ния  служат  обстоятельства  времени,  выражен-
ные наречиями (now, then, suddenly), цепочками 
наречий (now suddenly, then suddenly), слово-
сочетаниями (a minute later, for a while) и 
придаточными  предложениями,  а  также  гла-
голами,  актуализирующими  начало  или  конец 
прерванного действия. В следующем предложе-
нии  глагол start указывает  на  начало  первого 
действия,  наречие suddenly подчеркивает  вне-
запность его прекращения, наречие instead уси-
ливает важность второго действия, препятствую-
щего  осуществлению  первого,  словосочетания 
to drive home и to go to the office являются 
контекстуальными  антонимами  и  подчерки-
вают  противоположность  содержания  компо-
нентов СП. 
(9) She started to drive home, and she decided 
suddenly to go to the office instead [16, 92] 
При  отсутствии  специальных  показателей 
ограничительное  значение  определяется  с  по-
мощью их подстановки в один из компонентов 
СП. 
(10) She pushed him to the surface, gasping for 
air herself, and the current dragged her down again 
… [16, 249-250]  
She pushed him to the surface, gasping for air 
herself, and then the current dragged her down 
again …  
В  конструкциях  этого  типа  может  выра-
жаться быстрая смена действий или состояний, 
их  одновременность  или  последовательность, 
неожиданность второго действия, т. д. Субъек-
ты  действий  в  них  могут  совпадать  или  раз-
личаться,  а  глаголы-сказуемые  обычно  упо-
требляются  в  одинаковых  видо-временных 
формах. 
Компоненты  СП  с  ограничительным  зна-
чением  необратимы,  поскольку  они  указывают 
на  события,  развивающиеся  во  времени,  то 
есть,  в  них  всегда  присутствует  темпоральная 
составляющая.  В  результате  каждый  из  них 
является  необходимым  звеном  в  поступатель-
ном движении повествования. 
Сравнение  оттеночных  значений  СП  с 
союзами and и but свидетельствует  о  более 
широком семантическом диапазоне последнего, 
что,  по-видимому,  можно  объяснить  парадиг-
матичностью  его  противительного  значения,  в 
то  время  как  для  соединительного  союза and 
противительность  обусловлена  синтагмати-
ческим окружением. Необходимо, однако, под-
черкнуть,  что  основное  различие  данных 
союзов  связано  не  с  дифференциацией  оттен-
ков  противительного  значения,  а  с  их  праг-
матической нагрузкой. Сравним два примера. 
(11) They were trying to resuscitate her, and 
there was no response from her. [16, 253] 
(12) They were trying to resuscitate her, but 
nothing was happening. [16, 253] 
Эти  предложения  используются  в  одном  и 
том  же  контексте.  Молодая  женщина  Эдриан 
спасла  тонувшего  мальчика – сына  Билла,  к 
которому  она  испытывала  очень  теплые  чув-
ства. При этом она получила серьезную травму 
головы. Бригада врачей-реаниматоров пытается 
привести  Эдриан  в  чувство.  Билл  в  отчаянии, 
он постоянно просит их что-нибудь сделать, но 
медики  не  обращают  на  него  никакого  внима-
ния.  В  сложном  предложении  с  союзом and 
описывается  реальная  ситуация:  врачи  делают 
свою  работу,  стараясь  вернуть  женщину  к 
жизни. И хотя на этом этапе их усилия не при-
носят  ожидаемого  результата,  союз and сиг-
нализирует  развертывание  контекста  и,  тем 
самым, указывает  на то, что медики будут про-
должать  бороться  за  жизнь  пациентки.  Во 
втором  предложении  та  же  ситуация  представ-
лена  глазами  Билла.  Он  видит  серое  неживое  
 
 
Л.А. Смирнова 

33
 
 
Вестник КазНУ. Серия филологическая. №1-2(141-142). 2013 
 
 
лицо любимой женщины, раны и ссадины на ее 
теле, кровь. Он в ужасе, он уверен, что Эдриан 
погибла,  спасая  его  сына,  и,  как  бы  ни  ста-
рались  врачи,  ничего  уже  не  изменится.  Се-
мантика  прерванного  следования  союза but 
помогает  передать  крайнюю  степень  отчаяния 
героя  и  его  уверенность  в  бессмысленности 
действий  врачей.  Эти  примеры  подтверждают, 
что  союз but маркирует  более  важное  с  точки 
зрения субъективной оценки сообщение, а союз 
and  акцентирует  поступательный  характер  по-
вествования. 
Таким образом, анализ языкового материала 
показал, что противительные отношения в слож-
ном  предложении  с  союзом and могут  иметь 
уступительный,  сопоставительный  и  ограничи-
тельный  оттенки  значения.  Компоненты  пред-
ложений, в которых выражаются эти значения, 
отличаются  лексическими  и  грамматическими 
особенностями, способностью к обратимости и 
разной  степенью  вплетения  в  повествователь-
ную  линию.  Кроме  этого,  свойственная  союзу 
and соединительная семантика оказывает влия-
ние на их прагматическую значимость. 
 
Литература 
 
1 Горбачева О. А. Дифференциация значений полисемантичного союза and: Авт. дис. кандидата филологических наук. - 
Москва, 2005. – 25 с. 
2  Перельгут  Н.  М.  Развитие  средств  логико-семантической  связи  в  английском  языке  (новоанглийский  период):  Авт. 
дис. кандидата филологических наук. - Москва, 1983. – 24 c. 
3  Kobrina N. A., Korneyeva E. A., Ossovskaya M. I., Guzeyeva K. A.  An English Grammar. Syntax. – М.: Просвещение, 
1986. – 160 с. 
4  Милованова  М.  С.  Семантика  противительности  и  средства  ее  выражения  в  русском  языке:  Авт.  дис.  доктора 
филологических наук. - Москва, 2011. – 50 с. 
5  Даргинавичене  И.  Ю.  Бессоюзные  противительные  связи  в  современном  английском  языке:  Авт.  дис.  кандидата 
филологических наук. - Москва, 1987. – 22 с. 
6 Oxford Advanced Learner’s Dictionary. - OUP, 1998. – 1430 p. 
7 Longman Dictionary of Contemporary English. – Том 1. – М.: Русский язык, 1992. – 626 с. 
8 Карлсон Л. Соединительный союз but // Новое в зарубежной лингвистике. – Москва, 1986. - Выпуск XVIII. - C. 277-299. 
9 Celce-Murcia M., Larsen-Freeman Diane. The Grammar Book. An ESL/EFL Teacher’s Course. – 2-е изд. – Heinle & Heinle 
Publishers, 1999. – 854 с. 
10  Бхатти  Н.  В.  Адверсативные  отношения  на  уровне  сложного  предложения  и  сверхфразового  единства. – М.: 
Издательство МГОУ, 2012. – 158 с 
11 Кручинина И. Н. Структура и функции сочинительной связи в русском языке. – М.: Наука, 1988. – 212 с. 
12 Урысон Е.В. Союз но, или что такое «обманутое ожидание». 
www.dialog-21.ru/Archive/2005/Uryson
. Дата последнего 
обращения 20 марта 2013 года. 
13 Lakoff R. If’s, and’s and but’s about conjunction // Studies in Linguistic Semantics. – New York: Holt, Rinehart and Winston, 
1971. - P. 115-150. 
14  Jasinskaya R., Zeevat H. Explaining Additive, Adversative and Contrast Marking in Russian and English // Journal of the 
American College of Cardiology. – 2008. - P. 65-91. 
15 Reb -  Maurier du Daphne. Rebecca. - Hunt Barnard Printing Ltd., 1978. – 397 p. 
16 HB -   Steel Danielle. Heart Beat. – Bantam, 1992. – 404 p. 
 
References 
 
1 Gorbacheva O. A. Differentsiatsiya znacheniy polisemantichnogo soyuza and: Avt. dis. kandidata filologicheskih nauk. - 
Moskva, 2005. – 25 s. 
2 Perel'gut N. M. Razvitie sredstv logiko-semanticheskoy svyazi v angliyskom yazyke (novoangliyskiy period): Avt. dis. 
kandidata filologicheskih nauk. - Moskva, 1983. – 24 c. 
3 Kobrina N. A., Korneyeva E. A., Ossovskaya M. I., Guzeyeva K. A.  An English Grammar. Syntax. – M.: Prosveschenie, 1986. 
– 160 s. 
4 Milovanova M. S. Semantika protivitel'nosti i sredstva ee vyrazheniya v russkom yazyke: Avt. dis. doktora filologicheskih 
nauk. - Moskva, 2011. – 50 s. 
5 Darginavichene I. Yu. Bessoyuznye protivitel'nye svyazi v sovremennom angliyskom yazyke: Avt. dis. kandidata 
filologicheskih nauk. - Moskva, 1987. – 22 s. 
6 Oxford Advanced Learner’s Dictionary. - OUP, 1998. – 1430 p. 
7 Longman Dictionary of Contemporary English. – Tom 1. – M.: Russkiy yazyk, 1992. – 626 s. 
8 Karlson L. Soedinitel'nyj soyuz but // Novoe v zarubezhnoy lingvistike. – Moskva, 1986. - Vypusk XVIII. - C. 277-299. 
9 Celce-Murcia M., Larsen-Freeman Diane. The Grammar Book. An ESL/EFL Teacher’s Course. – 2-e izd. – Heinle & Heinle 
Publishers, 1999. – 854 s. 
10 Bhatti N. V. Adversativnye otnosheniya na urovne slozhnogo predlozheniya i sverhfrazovogo edinstva. – M.: Izdatel'stvo 
MGOU, 2012. – 158 s 
11 Kruchinina I. N. Struktura i funktsii sochinitel'noy svyazi v russkom yazyke. – M.: Nauka, 1988. – 212 s. 
 
Специфика противительных отношений в сложном предложении с союзом «and» 

34 
 
 
 
ISSN 1563-0223                        Bulletin KazNU. Filology series. №1-2(141-142). 2013
 
12 Uryson E.V. Soyuz no, ili chto takoe «obmanutoe ozhidanie». www.dialog-21.ru/Archive/2005/Uryson. Data poslednego 
obrascheniya 20 marta 2013 goda. 
13 Lakoff R. If’s, and’s and but’s about conjunction // Studies in Linguistic Semantics. – New York: Holt, Rinehart and Winston, 
1971. - P. 115-150. 
14 Jasinskaya R., Zeevat H. Explaining Additive, Adversative and Contrast Marking in Russian and English // Journal of the 
American College of Cardiology. – 2008. - P. 65-91. 
15 Reb -  Maurier du Daphne. Rebecca. - Hunt Barnard Printing Ltd., 1978. – 397 p. 
16 HB -   Steel Danielle. Heart Beat. – Bantam, 1992. – 404 p. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Л.А. Смирнова 

35
 
 
Вестник КазНУ. Серия филологическая. №1-2(141-142). 2013 
 
 
 
 
 
УДК 80:39:809.434.1:808.2 (043.3) 
 
А.Н. Сыдыков 
Профессор Бишкекского государственного университета им. К. Карасаева, 
Кыргызстан, г. Бишкек 
E-mail: namitaevi4@mail.ru 
 
Демононимы кыргызского языка 
 
В  статье  рассматриваются  названия  отдельных  демонов  кыргызского  народа  и  проводится  анализ 
демононимов, показывающих, что образы  албарсты, желмогуз кемпир, мите, жез тырмак имеют аналогии 
также  и  у  других  народов.  Современные  народы  Среднеазиатского  региона,  принадлежащие  к  разным 
языковым  этносам,  разновременной  исторической  активности  на  данной  территории,  относящейся  к 
различным  хозяйственно-культурным  типам,  сохранили  в  своих  верованиях  одни  и  те  же  образы 
пандемониума.  Вместе  с  тем  изучение  доисламских  верований  имеет  большое  теоретическое  значение  для 
воссоздания  истории  ранних  форм  религии.  Оно  представляет  интерес  также  для  разработки  этнической 
истории народа, ибо многообразные этнические процессы в той или иной  мере находили свое отражение в 
народных  представлениях,  обычаях,  обрядах. «Эр  Төштүк» - один  из  древнейших  эпосов  кыргызского 
народа,  уходящий  корнями  в  доисторическую  эпоху  древних  тюрков.  Отголоски  этого  эпоса  есть  и  в 
фольклоре западносибирских татар, например эпос «Иир Тюшлюк», и в казахских сказках «Ер Тостик» и др.  
В кыргызских волшебных сказках, иногда встречается мужской образ демона – желмогуз чал, обладающий 
силой перевоплощения. Например,  в сказке «Мадылген сулуу» демон превращается то в барса, то в тигра. 
Образ  «желмогуз»  может  быть  так  же  сопоставлен  с  очень  близким  к  нему  сказочно-мифологическим 
существом, известным у алтайцев под именем «дьелбеген».  
Ключевые слова: демон, албарсты, желмогуз кемпир, мите, жез тырмак. 
 
A.N. Sidikov 
Demononimy Kyrgyz language 
 
In the article the names of some of the demons of the Kyrgyz people and demononimov the analysis shows that 
the image albarsty, zhelmoguz kempir, Summit, zhez tyrmak have analogies in other nations. Modern peoples of the 
Central Asian region, belonging to different linguistic ethnic groups Nonequal historical activity in the area 
associated with the different economic and cultural types, preserved in their beliefs are the same images of 
pandemonium .. However, the study of pre-Islamic beliefs is of great theoretical importance for the reconstruction of 
the history of early forms of religion. It is also of interest for the development of the ethnic history of the people, for 
the diverse ethnic processes in one way or another are reflected in the popular imagination, customs, ceremonies. "Er 
Tөshtүk" - one of the oldest epics of the Kyrgyz people, rooted in the prehistoric era of ancient Turks. The echoes of 
the epic is in the folklore of the West Siberian Tatars, such as the epic "Iir Tyushlyuk" in Kazakh fairy-tales "Er 
testik" etc. In Kyrgyz fairy tales, sometimes found male image of a demon - zhelmoguz Getting Started with the 
power of transformation. For example, in the fairy tale "Madylgen Sulu" turns into a demon in a leopard, the tiger. 
The image of "zhelmoguz" may also be associated with a very close to him fabulously mythological being known in 
Altai as "delbegen." 
Key words: demon albarsty, zhelmoguz kempir, Summit, zhez tyrmak. 
 
А.Н. Сыдыков 
Қырғыз тіліндегі жын-перілер 
 
Мақалада  қырғыз  халқының  ауыз  әдебиетінде  кездесетін  жын-перілердің  жекелеген  атауы  қарасты-
рылып,  албасты,  жалмауыз  кемпір,  жез  тырнақ  бейнелерінің  басқа  да  халықтарда  бар  екендігі  сөз  болады. 
Әртүрлі тілдік этностарға, әртүрлі шаруашылық-мәдени түрге жататын Орта Азия аймағының халықтары өз 
наным-сенімдерінде біркелкі жын-перілердің бейнесін сақтап қалған. Сонымен қатар исламға дейінгі наным-
сенімдерді зерттеудің діннің ежелгі түрлерін қайта қалпына келтіруде теориялық маңызы зор.  Ол, сонымен 
қатар  халықтың  этностық  тарихын  қарастыруда  да  үлкен  маңызға  ие,  өйткені  әртүрлі  этностық  үрдістер 
белгілі  бір  мөлшерде  халықтың  наным-сенімінде,  салт-дәстүрінде  көрініс  тапқан. «Ер  Төстік» – ежелгі 
түріктердің тарихына тамыр тартқан қырғыз халқының ежелгі эпостарының бірі. Аталмыш эпостың ұшқыны 
батыс-сібір  татарларының  ауыз  әдебиетінде  бар,  мысалы: «Иир  Тюшлюк»  эпосы  мен  «Ер  Төстік»  қазақ 
ертегісі және т.б. Қырғыз ғажайып ертегілерінде кейде жын-перінің еркек бейнесі – жалмауыз шал кездеседі. 
Мысалы, «Мадылген сулуу» ертегісінде жын-пері кейде барысқа, кейде жолбарысқа айналады.   «Жалмауыз» 
бейнесін алтайлықтарда «дьелбеген» деген атпен белгілі мифологиялық кейіпкермен салыстыруға болады. 
Түйін сөздер: жын-пері, албасты, жалмауыз кемпір, мите, жез тырнақ.
   
___________________________________
 
 
Демононимы кыргызского языка 

36 
 
 
 
ISSN 1563-0223                        Bulletin KazNU. Filology series. №1-2(141-142). 2013
 
Религиозное мировоззрение кыргызов имело 
в  прошлом  синкретический  характер.  В  нем 
соединялись  элементы  религиозных  представ-
лений  различного  происхождения.  Наряду  с 
исламом  у  кыргызов  широко  бытовали,  а  от-
части  сохранились  и  некоторые  традиции  до-
исламских  верований,  уходящих  своими  кор-
нями в глубокую древность. Во многих случаях 
они  имели  (а  иногда  и  сейчас  имеют)  значи-
тельно большее влияние на быт и сознание, чем 
ислам и его обрядность. 
Вместе  с  тем  изучение  доисламских  веро-
ваний  имеет  большое  теоретическое  значение 
для воссоздания истории ранних форм религии. 
Оно  представляет  интерес  так  же  для  разра-
ботки  этнической  истории  народа,  ибо  много-
образные этнические процессы в той или иной 
мере  находили  свое  отражение  в  народных 
представлениях, обычаях, обрядах. 
В  киргизском  фольклоре  часто  встречается 
демонический образ – желмогуз  кемпир. 
У  К.К.  Юдахина  встречаем: «Желмогуз   
1.  миф;  баба-яга;  жети  баштуу  желмогуз  – 
семиглавая баба-яга» [3, 246]. 
«Мифологическая  энциклопедия»  трактует: 
Жалмауыз  кемпир,  у  казахов  и  киргизов  (жел-
могуз кемпир) демоническое существо в образе 
старухи,  нередко  с  семью  головами.  Обычно 
олицетворяет  злое  начало. Жалмауыз  кемпир – 
людоедка, похитительница детей, в образе лег-
кого она плавает на поверхности воды, а когда 
приближается  человек,  превращается  в  семи-
главую  старуху,  хватает  его  и  вынуждает  его 
отдать сына [5, 215] 
В киргизском эпосе «Эр Төштүк» говорится:  
«…Өпкөдөн көрдү бузукту,  
Агып келген ал өпкө 
Элемандын өзүнө 
Көрсөтмөк болду кызыкты.  
…Карай салса Элеман 
Боюнда жети башы бар 
Кемпир болуп калганы…» [7, 113]. 
Данный  эпизод  из  эпоса  передадим  в  изло-
жении: «вдруг  выскочило  легкое  из  воды  и 
обернулось вокруг Элемана, словно удав. Смо-
трит перепуганный хан, а это ведьма – Кемпир 
Джелмогуз» [6, 17]. 
«Эр  Төштүк» - один  из  древнейших  эпосов 
кыргызского  народа,  уходящий  корнями  в  до-
историческую  эпоху  древних  тюрков.  Отго-
лоски  этого  эпоса  есть  и  в  фольклоре  запад-
носибирских  татар  (эпос  «Иир  Тюшлюк»)  и  в 
казахских  сказках («Ер  Тёстик»).  Надо  от- 
 
 
метить,  что  в  кыргызских  волшебных  сказках, 
иногда  встречается  мужской  образ  демона – 
желмогуз  чал,  обладающий  силой  перевопло-
щения. Например,  в сказке «Мадылген сулуу» 
[1, 278] демон  превращается  то  в  барса,  то  в 
тигра.  
Образ  «желмогуз»  может  быть  так  же  со-
поставлен  с  очень  близким  к  нему  сказочно-
мифологическим  существом,  известным  у  ал-
тайцев под именем «дьелбеген».  
Существует мнение, что образ желмогуз кем-
пир (как и близкой ей мыстан кемпир казахов) 
восходит  к  культу  матери-покровительницы. 
На это указывают присущие ей иногда функции 
шаманки-волшебницы,  хозяйки  родового  огня, 
владычицы  и  стража  «страны  смерти». (Черты 
доброй бабы-яги, покровительницы героя жел-
могуз  кемпир  сохранила  в  некоторых  волшеб-
ных сказках). 
Синонимом демононима «желмогуз кемпир» 
является  «мастан  кемпир».  В  киргизско-рус-
ском  словаре  зафиксировано: «мастан:  мастан 
кемпир  миф. 1) демоническое  существо  в  об-
разе  старухи  (якобы  сосущее  кровь  из  пятки 
человека; 2) сказочная  старуха,  отличающаяся 
хитростью»  
[3, 20]. 
Мастан кемпир – причина всех злоключений 
героя,  она  подменяет  детей,  во  время  состяза-
ний  пытается  хитростью  обогнать  бегуна,  по-
жирает  узников,  которых  содержит  в  подзем-
ном  царстве  и  т.д.  Представления  о  Мастан 
кемпир  очевидно  восходят  к  культу  матери-
покровительницы,  отражая  позднюю  стадию 
развития  этого  персонажа  в  сфере  волшебной 
сказки.  Образ  Мастан  кемпир  встречается  так 
же  в  волшебных  сказках  казахов  (мыстан  кем-
пир),  узбеков  (мастон  кампир),  западносибир-
ских  татар  (мускортка),  а  так  же  у  татар,  про-
живающих  в  Калмыцкой  Республике  России 
(мустан башлык).  
В  кыргызском  народном  творчестве  часто 
встречается  еще  один  демонический  образ – 
мите.  По  К.  Юдахину, «мите – миф.  Упырь, 
вампир  (существо  в  образе 12-13 летнего  ре-
бенка» [3, 30]. Его представляют в виде старухи 
в  лохмотьях,  живущей  в  горах,  в  лесу,  далеко 
от  человеческих  поселений.  Старуха  ничем 
особенным  не  отличается  от  людей.  Благодаря 
этому,  она  может  посещать  аилы  и  увлекать 
молодых  наивных  девушек  в  свой  шалаш,  где 
по  несколько  раз  в  день  заставляет  девушку 
искать вшей в своей голове. В это время мите  
 
 
А.Н. Сыдыков 

37
 
 
Вестник КазНУ. Серия филологическая. №1-2(141-142). 2013 
 
 
незаметно  сосет  у  девушки  кровь  из  колена. 
Через некоторое время, когда девушка, лишив-
шись крови, падает, мите съедает ее.  
В  современном  киргизском  языке  сохра-
нился  фразеологизм  мите  курт  в  значении 
червяк,  поедающий  злаки.  Этот  же  фразеоло-
гизм употребляется и в переносном смысле. 
В  частности,  К.  Юдахин  отмечает:  мите   – 
перс. 1. вредитель  зерновых  культур,  пшенич-
ная  нематода; 2. прям.,  перен.  паразит;  жаман 
болсо  катының,  ичтен  жеген  митедей.  Стих. 
Если дурна у тебя жена, подобна она паразиту, 
поедающему изнутри [3, 30]. 
По всей вероятности, лексема мите и мастан 
иранского происхождения (языка фарси) (вспом-
ните  персонаж  Далила-мастан  из  сказки  «Ты-
сяча и одна ночь» - А.С.) 
В  кыргызской  демонологии  представлено 
еще существо – жез тырмак (медный нос). По 
рассказам,  это  было  полуреальное-полусказоч-
ное  существо.  Легенды  и  сказки  об  этом  су-
ществе  у  кыргызов  почти  одинаковы,  разли-
чаясь  в  деталях.  Аналогичный  демонический 
образ  существует  и  у  казахов.  В  частности, 
«Мифологическая  энциклопедия» (М., 2008) 
гласит:  «Жез  тырнак»  (Медный  ноготь),  у 
казахов  злое  демоническое  существо  в  облике 
красивой молодой женщины с медным носом и 
медными  ногтями.  Жез  тырнак  обладает  чу-
довищной  силой  и  громким  пронзительным 
голосом,  своим  криком  она  убивает  птиц  и 
мелких животных» [5, 214]. Во всем остальном 
она  не  отличалась  от  обыкновенных  женщин. 
При  встрече  никогда  не  трогала  свою  жертву, 
но  приходила  ночью,  когда  люди  засыпали. 
Постоянным местом обитания жез тырнак слу-
жили чащи лесов, поэтому предания, связанные 
с этим демоном рождались в среде охотников. 
Согласно  одному  из  них  (сказка  «Жанек 
мерген») поздним вечером к охотничьему костру 
вышла  молодая  женщина,  которую  охотник 
пригласил  разделить  трапезу.  Так  как  она  все 
время, даже  когда  ела, закрывала нос  рукавом, 
он  догадался,  что  перед  ним  жез  тырмак. 
После  ее  ухода  охотник  положил  у  костра 
бревно, накрыл его своей одеждой, а сам влез с 
ружьем  на  дерево.  Когда  ночью  жез  тырмак, 
вернувшись, бросилась на бревно, охотник мет-
ким выстрелом убил демона [1, 234]. 
Одно  из  самых  популярных  демонических 
существ у кыргызов является албарсты.  
К.  Юдахин  констатирует: «албарсты»  демо-
ническое  существо  в  образе  женщины  (якобы  
 
вредяшая  роженице  и  сжимающая  горло  спя-
щего);  албарстынын  амалы  кырк  түйүнчөктө 
түйүлүү  болот  дечү  эле  –  рассказывали,  что 
проделки  албарсты  завязаны  в  сорока  узе-
лочках [3, 47]. 
В  «Мифологической  энциклопедии»  ука-
зано: Албасты, у турок, казанских, крымских и 
западносибирских  татар,  казахов,  башкир,  ту-
винцев,  алтайцев,  узбеков  (албасты,  алвасти), 
туркмен (ал, албассы), киргизов (албарсты), ка-
ракалпаков,  ногайцев  (албаслы),  азербайджан-
цев (хал, халанасы), кумыков (албаслыкъатын), 
балкарцев и карачаевцев (алмасты) злой демон, 
связанный с водной стихией.У турок назывался 
так же ал, ал-ана, ал-кары, ал-кузы, у тувинцев 
и  алтайцев – албыс,  у  казахов,  каракалпаков, 
киргизов,  узбеков – марту  (мартуу,  мартув, 
мартук), узбеков Зеравшанской долины – сары-
кыз («желтая дева»), у западносибирских татар 
– сарычэч («желтоволосая дева») [5, 29]. 
Кыргызы различали три вида албарсты: кара 
албарсты  (черный  албарсты),  или  сары  ал-
барсты  (желтый  албарсты),  или  сасык  ал-
барсты  (вонючий  албарсты).  Синонимом  кара 
албарсты выступает лексема «мартуу». 
К.  Юдахин  отмечает: «мартуу»  миф.  Демо-
ническое  существо  (главная  опасность,  от  ко-
торого  якобы  грозит  роженицам);  нечистая 
сила» [3,19]. 
Приведем  в  качестве  примера  эпизод  из 
эпоса «Манас», когда великая женщина Чыйыр-
ды рожает будущего героя: 
 
«Эси кетип Чыйырды,  
Чыйырды лишилась чувств, 
Жыгылып кетти сороюп.  
Упала, распла-сталась она. 
«Байбичеге нетти? – деп. 
- Воскликнув: «Что случилось с байбиче? 
Мартуу басып кетти» - деп,- 
Не придавил ли ее мартуу?» - 
Катындын бары чочуду» 
Перепугались женщины все» [4, 46]. 
 
Самым  страшным  демоном  кыргызы  счи-
тали  кара  албарсты.  Его  представляли  в  виде 
желтой  собаки,  желтой  козы  или  желтого 
щенка.  В  любом  виде  кара  албарсты  вредил 
женщине  во  время  родов.  Он  (или  она)  якобы 
вынимал легкие роженицы и бежал к реке.  
Считали,  что  если  в  это  время  ему  не  по-
мешать,  то  кара  албарсты  бросит  легкие  в 
воду,  и  тогда  женщина  обязательно  умрет. 
Потому и находились люди, которые считались 
способные  изгонять  из  роженицы  демона  кара  
 
Демононимы кыргызского языка 

38 
 
 
 
ISSN 1563-0223                        Bulletin KazNU. Filology series. №1-2(141-142). 2013
 
албарсты. «Этих людей – пишет  Т. Баялиева, - 
кыргызы  называли  куучу  (или  куугунчу).  Им 
приписывали  власть  над  албарсты  и  способ-
ность  видеть  их.  По  представлению  кыргызов, 
даром  куучу  мог  обладать  лишь  тот,  кто 
однажды поймал албарсты и бил его до тех пор, 
пока  измученный  албарсты  не  вырывал  волос 
из своей головы» [2, 96]. 
Если  кара  албарсты,  по  представлениям 
кыргызов  вредили  только  женщинам,  которых 
доводили  до  смерти,  то  сары  албарсты  или 
сасык  албарсты  наносили  вред  и  женщинам  и 
мужчинам,  но  без  тяжелых  последствий.  Сары 
албарсты  приписывали  способность  наносить 
вред  человеку,  когда  он  только  засыпал.  Чело-
век  вдруг  начинал  чувствовать  на  себе  огром-
ную  тяжесть,  он  не  мог  шелохнуться,  силы 
покидали  его.  Это  состояние  называли  албар-
сты басуу (давление албарсты). 
Среди  кыргызов  была  широко  распростра-
нена вера в еще одного демона – азыткы. 
По  К.  Юдахину  «азыткы 2. Совратитель, 
соблазнитель;  мага  бир  азыткы  чыкты – меня 
лукавый  попутал» [3, 28]. По  сути  азыткы 
является  разновидностью  албарсты.  Как  и 
албарсты он мог приобретать разные обличия, 
но  чаще  появлялся  в  образе  знакомых  и  близ-
ких. Приняв такой вид, он якобы увлекал чело-
века  в  пропасти,  в  горы,  реки,  толкал  их  на 
смерть. 
Итак,  в  демонических  представлениях  кыр-
гызов в прошлом значительное место занимали 
демоны – албарсты,  жез  тырмак,  желмогуз 
кемпир,  мите.  Кыргызы  верили  в  их  реальное 
существование  и  способность  приносить  вред 
человеку.  Образы  названных  демонов,  были 
широко  распространены  в  устном  народном 
творчестве  кыргызов,  следовательно,  они  яв-
ляются  основными  персонажами  доисламского 
пандемониума.  
Однако,  если,  например,  образ  албарсты 
имеет  аналогии  в  демонологических  представ-
лениях  не  только  народов  Средней  Азии,  но  и 
многих  других  народов,  живущих  за  ее  пре-
делами, то образы желмогуз кемпир, жез тыр-
мак находятся в особенно тесной связи с казах-
ской демонологией. 
На  охарактеризованные  демонологические 
образы наложила свой отпечаток стадиальность 
мифологического мышления. Поэтому в одном 
и  том  же  образе  сконцентрировались  совер-
шенно разные по характеру представления. Так, 
если  кара  албарсты  рассматривается  как  злой 
демон, вредящий женщинам во время родов, то 
сары  албарсты,  очевидно,  представляет  дру-
гую область демонологии, в которой представ-
лены существа, наносящие вред любому человеку. 
Современные  народы  Среднеазиатского  ре-
гиона,  разной  языковой  принадлежности,  раз-
новременной  исторической  активности  на  дан-
ной  территории, относящейся  к различным хо-
зяйственно-культурным  типам,  сохранили  в 
своих  верованиях  одни  и  те  же  образы  панде-
мониума. 
 
Литература  
 
1  Балдар фольклору:/ «Эл адабияты» сериясынын 20-тому. – Б.: Шам., 1998. – 480 б. – С. 234. 
2  Баялиева Т.Д. Доисламские верования и их пережитки у киргизов. – Фрунзе: Илим, 1972. – 169 с. 
3  Киргизско-русский словарь / Сост. К.К. Юдахин. – Ф., 1985. – 504 с. 
4  Манас. Киргизский героический эпос. – М.: Главная редакция восточной литературы из-ва «Наука», 1984. – 544 с. 
5  Мифологическая энциклопедия / Гл. ред. Е.Н.Мелетинский. –  М.: Дрофа, 2008. – 736 с. 
6  Эр Тёштюк. Кыргызский эпос: Для шк. и сред.шк. возраст. –  Б.: Раритет, 2004. – 52 с. - С.17. 
7  Эр Төштүк: Эпос/ «Эл адабияты» сериясынын 2-тому. – Б.: Шам., 1996. – 448 б. - С. 113. 
 
References 
       
1  Baldar fol'kloru:/ «El adabiyaty» seriyasynyn 20-tomu. – B.: Sham., 1998. – 480 b. – S. 234. 
2  Bayalieva T.D. Doislamskie verovaniya i ih perezhitki u kirgizov. – Frunze: Ilim, 1972. – 169 s. 
3  Kirgizsko-russkiy slovar' / Sost. K.K. Yudahin. – F., 1985. – 504 s. 
4  Manas. Kirgizskiy geroicheskiy epos. – M.: Glavnaya redaktsiya vostochnoy literatury iz-va «Nauka», 1984. – 544 s. 
5  Mifologicheskaya entsiklopediya / Gl. red. E.N.Meletinskiy. –  M.: Drofa, 2008. – 736 s. 
6  Er Teshtyuk. Kyrgyzskiy epos: Dlya shk. i sred.shk. vozrast. –  B.: Raritet, 2004. – 52 s. - S.17. 
7 Er 
Tөshtүk: Epos/ «El adabiyaty» seriyasynyn 2-tomu. – B.: Sham., 1996. – 448 b. - S. 113. 
 
  
 
  
 
 
 
 
 
А.Н. Сыдыков 

39
 
 
Вестник КазНУ. Серия филологическая. №1-2(141-142). 2013 
 
 
 
 
 
УДК 81'23:373 
 
Ягуб Керимли 
К.ф.н., доцент Азербайджанского университета языков, Азербайджан, г. Баку  
E-mail: 
yagub.kerimli@mail.ru
 
 
Социальные диалекты как социальная разновидность языка 
 
В статье анализируются отношения между языком и диалектом, социальной группой и социальными диа-
лектами.  Показывается,  что  социальный  диалект  является  зависимым  вариантом  стандатной  формы  языка, 
возникая на основе его фонетической, лексической и синтаксической систем под воздействием социальных 
факторов.  
Ключевые слова: социальныe диалекты, ненормативная лексика, семантическая разновидность. 
 
Yagub Kerymly 
Social dialects as the social diversity of society 
 
The paper aims to study the relationship between language and dialect, social groups and social dialects. It is 
proved that social dialect is a dependent standard form of the language that emerges on the basis of its phonetic, 
lecsical and syntactic systems under the impact of social factors. The notion of social dialect may be generalized in 
the following way. Social dialect is a form of speech of a social group determined by some social factors. Social 
dialect performs as a dependent version of the standard form of the language that emerges on the basis of its phonetic, 
lecsical and syntactic systems under the impact of social factors. Unlike regional dialects social are nat tied in full 
measure to a geographic region. Basically, social dialect is an invariant of the literary language but on a lesser scope. 
In some situations, social dialect can expand and rise to the level of literary language and to be well known like 
literary language.    
Keywords: social dialect, non-normative lecsics, semantic diversity.   
 
Ягуб Керимли 
Әлеуметтік диалектілер – тілдің әлеуметтік әртүрлілігі ретінде 
 
Мақаланың  мақсаты  тілмен  диалектінің,  әлеуметтік  топтар  мен  әлеуметтік  диалектілердің  өзара  бай-
ланысын  зерттеуге  арналған.  Бұл  мәселе  батыс  ғалымдарының  теориялық  негізінде  қарастырылған.  Мақа-
лада тіл мен диалектінің, әлеуметтік топ пен әлеуметтік диалектілердің арасындағы қарым-қатынасқа талдау 
жасалынады.  Әлеуметтік  диалект-әлеуметтік  факторлардың  әсерінен  оның  фонетикалық,  лексикалық  және 
синтаксистік  жүйелері    негізінде  пайда  болатын  тілдің  стандартты  формасының  тәуелді  нұсқасы  болып 
табылатындығын көрсетеді. Әлеуметтік диалекті ұғымын төмендегідей қорытындылауға болады. Әлеуметтік 
диалект – бұл  алдын  ала  белгілі  болған  әлеуметтік  факторлармен    әлеуметтік  топтың  әңгімесі.  Аймақтық 
диалектілерден  әлеуметтік  диалектілердің  айырмашылығы  белгілі  бір  географиялық    кеңістікпен  толықтай  
байланысты емес. Әлеуметтік диалект негізінен әдеби тіл аз болып келетін инвариант болып табылады, бірақ 
ол  кейбір жағдайда әдеби тілдің деңгейіне дейін жетіп, сондай танымал бола алады. 
Түйін сөздер: әлеуметтік диалект, бейнормативтік лексика, семантикалық әртүрлілігі.  
______________________________  
 
Семантическое разнообразие
 
ненормативной 
лексики  органически  связано  непосредственно 
с  понятиями  языка  и  диалекта,  социальных 
слоев  и  социальных  диалектов.  Эти  понятия  в 
свою  очередь  являются  важнейшими  внутрен-
ними проблемами социолингвистики. Пожалуй, 
во  всех  проведенных  социолингвистических  ис-
следованиях  эти  проблемы,  по  меньшей  мере, 
косвенно затронуты.  Между тем в существую-
щих  исследованиях  по  семантическому  разно-
образию
 
ненормативной лексики, представляю-
щему  собой  одну  из  важнейших  проблем  со-
циолингвистики, немало разногласий. 
Чтобы  понять  семантическое  разнообразие
  
 
ненормативной лексики необходимо внести яс-
ность в вопросы языка и диалекта, социальных 
слоев  и  социальных  диалектов,  о  чем  выше 
было  уже  упомянуто.  Особо  привлекают  вни-
мание  в  этом  вопросе,  несомненно,  понятия 
языка и диалекта. 
Безусловно,  для  носителей  языка  эти  тер-
мины не имеют столь существенного значения, 
так как носители того или иного языка должны 
так или иначе называть языковой код, который 
они  носят,  например,  испанский,  английский, 
турецкий, русский. Подавляющее большинство 
языков  мира  имеет  конкретную  этническую 
принадлежность.  Именно  по  этой  причине,  на- 
 
Социальные диалекты как социальная разновидность языка 

40 
 
 
 
ISSN 1563-0223                        Bulletin KazNU. Filology series. №1-2(141-142). 2013
 
пример, человек, увидевший японца в общении, 
в первую очередь полагает, что тот говорит на 
японском  языке.  Если  колумбиец,  свободно 
говорящий  на  японском  языке,  выглядит  не-
обычным,  то  японец,  не  умеющий  говорить  на 
своем родном языке, вызывает удивление.  Ибо 
язык в первую очередь показывает этническую 
принадлежность  индивида.  Однако,  несмотря 
на это, в ряде случаев ответ на вопрос о том, на 
каком  языке  говорят  те  или  иные  люди,  не 
удовлетворяет лингвистов, подходящих к  дан-
ному вопросу с научной точки зрения. Так, на-
пример, лингвист, путешествовавший по терри-
тории  Индии  с  севера  до  юга,  на  вопрос  мест-
ным  «на  каком  языке  говорите?»  может  полу-
чить  очень  разные  ответы,  хотя  ожидаемый 
ответ – хинди  или  урду.  По  этой  причине  не-
обходимо  отметить,  что  люди,  относящиеся  к 
понятию языка не с лингвистической точки зре-
ния,  могут  связывать  данный  язык  не  только  с 
этнической  принадлежностью  его,  но  и  с 
кастой,  деревней,  регионом,  населенным  носи-
телями  данного  языка, и другими факторами и 
называть язык на основании этих факторов. 
Возникает  уместный  вопрос:  в  чем  же  при-
чина  всего  этого?  Дело  в  том,  что  границы 
языка  и  диалекта  еще  не  дифференцированы 
четко,  поэтому  ответы  людей  на  вопрос  «язык 
ли  данный  код  или  диалект?»  в  большинстве 
случаев неточны.  А это в свою очередь требует 
уточнения того, что можно называть языком, а 
что диалектом. 
Мнения  ряда  западноевропейских  лингвистов 
по  данному  вопросу  известны.  Эти  два  тер-
мина,  отмечает,  например,  Р.А.Хадсон  в  своем 
монографическом  исследовании,  для  обычных 
людей не имеет никакого значения, ибо для них 
язык  это  нечто  общепринятое,  престижное,  а 
диалект  носит  местный  характер,  являет  собой 
низший вариант языка. Но  у лингвистов к дан-
ному вопросу иной подход [6, 128]. 
Исходя из имеющихся у нас данных, можно 
отметить,  что  все  функционирующие  ныне 
языки  имеют  различные  варианты. «Разновид-
ность  есть  набор  лингвистических  единиц  со 
сходной  дистрибуцией»,-  пишет    Р.А.Хадсон  в 
связи  с  этим [6, 201]. Из  этого  можно  заклю-
чить, что язык есть совокупность инвариантов. 
По  этому  вопросу  небезынтересно  и  мнение 
Дж.С.Гамперза.  Сравнивая  хинди  и  урду, 
Дж.С.Гамперз заключает, что это один и тот же 
язык.  Хинди  использует  письмо  деванагари, 
тогда  как    урду – арабскую  письменность.  Но- 
 
 
сители  хинди  считают  носителей  урду  более 
низшими,  а  носители  урду – наоборот.  Это 
больше  объясняется  религиозными  и  полити-
ческими  причинами,  нежели  этническими [5, 
229]. 
Из всего этого следует, что четкое разграни-
чение  языка  и  диалекта  является  одним  из 
сложных  проблем  языкознания.  Для  решения 
этой  проблемы  лингвисты  в  своих  исследо-
ваниях предлагают ряд критериев. Однако ана-
лиз  научной  литературы  показывает,  что  эти 
критерии  не  одинаково  пригодны.  Лингвисты 
больше  всего  опираются  на  критерии,  выдви-
нутые  Беллом.  Согласно  Беллу,  языком  можно 
назвать те коды, которые соответствуют ниже-
следующим критериям:  
а) стандартизированность (stаndаrdizаtiоn),  
б) необходимость (vitаlity), 
в) автономность (autоnоmy),  
г) сокращаемость (rеductiоn),  
д) историчность (histоricity),  
е) смешанность (miхturе),  
ж) наличие языковых норм (dе fаctо nоrms).  
Если  применить  эти  критерии,  то  окажется, 
что  большинство  кодов,  которые  мы  называем 
языком,  вовсе  не  язык.  Язык  имеет  лингвисти-
ческую  норму,  в  нем  множество  различных 
норм,  а  диалект  представляет  собой  одну  из 
норм  языка.  Кроме  того,  диалект  не  само-
стоятелен  и  является  зависимым  инвариантом 
языка.  Исходя  из  этого,  можно  сказать,  что, 
например,  техасский  английский  нечто  иное, 
как инвариант английского языка.  
Семантическое разнообразие ненормативной 
лексики  больше  связано  с  социальными  диа-
лектами.  А  понятие  социального  диалекта  яв-
ляет  собой  один  из  важнейших  вопросов  со-
циолингвистики. Этот вопрос, по меньшей мере, 
косвенно затронут во всех проведенных социо-
лингвистических исследованиях. Между тем, о 
социальных  диалектах  в  существующих  иссле-
дованиях  встречаются  довольно  разные  мне-
ния.   
Чтобы  глубже  вникнуть  в  суть  понятия  со-
циального  диалекта  необходимо  в  первую  оче-
редь  внести  ясность  в  понятие  социального 
слоя  (или  социальной  группы),  являющегося 
первым  фактором,  обуславливающим  социаль-
ный  диалект.  Под  социальным  слоем  или  со-
циальной  группой,  конечно,  не  подразуме-
ваются  просто сосредоточенные толпы людей. 
Наличие  каждой  социальной  группы  обус-
ловлено  рядом  определяющих  факторов.  В  
 
 
Ягуб Керимли 

41
 
 
Вестник КазНУ. Серия филологическая. №1-2(141-142). 2013 
 
 
первую  очередь  следует  учесть,  что  каждый 
индивид  в  зависимости  от  занимемой  в  об-
ществе позиции, имеет и социальную личность. 
Формирование  этой  личности  обусловлено  не-
сколькими факторами. Естественно, жить, дей-
ствовать  в  обществе  индивидуально,  в  отрыве 
от общества просто невозможно, ибо индивиды 
в обществе  связаны с той или иной социальной 
нитью,  действуют  в  связи  друг  с  другом.   
Именно  эта  связанность,  это  объединение  ин-
дивидов  и  является  первым  фактором,  обус-
лавливающим  формирование  той  или  иной 
социальной группы или социального слоя. 
Чем  больше  общество,  тем  меньше  заметно 
наличествующая в нем социальная группа. Со-
циолингвисты, разъясняющие понятие социаль-
ной группы, выдвигают два критерия подхода к 
этому  понятию.  Один  из  этих  подходов – со-
циальное  объединение (sоsiаl cоhеsiоn),  кото-
рый выдвинут известным американским социо-
лингвистом  тюркского  происхождения  Музаф-
фером  Шерифом. Согласно этому  подходу, со-
циальная  группа  создается  в  первую  очередь 
вследствие  объединения (cоhеsiоn)  индивидов, 
однако это не объединение людей, ожидающих 
автобус  на  остановке.  Для  ясности  Музаффер 
Шериф  разъясняет  социальную  группу  в  рам-
ках следующих критериев:  
1) общие интересы и цели, 
2) принятое разделение труда,  
3) принятые социальный статус и связи,  
4) принятые нормы и ценности,  
5)  наказания,  применимые  при  нарушении 
этих норм [7, 101].  
Это  разъяснение  наглядно  показывает,  что 
объединение  индивидов  в  рамках  упомянутых 
критериев он рассматривает как основной фак-
тор, обуславливающий социальную группу.  
Есть  еще  один,  больше  поддерживаемый 
подход  к  понятию  социальной  группы.  Это – 
подход  социальной  идентификации (sосiаl 
idеntificаtiоn  аpprоаch),  выдвинутый  П.Трад-
джиллом  и  его  последователями.  Сторонники 
этого  подхода  отмечают,  что  основным  фак-
тором, создающим условия индивиду для веде-
ния  себя  как  члена  той  или  иной  социальной 
группы,  является  мышление  индивида  о
 
при-
надлежности  его  к  данной  группе,  другими 
словами, осознанием им принадлежности его к 
той или иной группе. Согласно П.Традджиллу, 
социальную  группу  можно  классифицировать 
как  единство  ряда  индивидов,  приобретавших 
свои  права  членства  в  составе  одной  и  той  же 
социальной категории [8, 48]. 
Обобщив мнения П.Традджилла, Д.Кристала 
и ряда других социолингвистов, можно сделать 
вывод, что для называния того или иного мно-
жества  индивидов  социальной  группой  тре-
буются следющие условия:   
1) сфера деятельности,  
2) деньги и имущество,   
3) уровень образования,   
4) социальный статус и имущество,  
5) семейная принадлженость,  
6) бытовой стиль. 
Наконец,  как  отмечает  и  сам  Д.Кристал, 
если  принадлежность  региональной  и  этни-
ческой  группе  позволяет  ответить  на  вопрос 
«откуда  ты?»,  то  принадлежность  социальной 
группе  отвечает  на  вопрос  «кто  ты  (на  глазах 
общества)» [4, 478].    
Чтобы  глубже  вникнуть  в  суть  понятия  со-
циального  диалекта,  как  было  отмечено  выше, 
было  бы  уместно  рассмотрение  в  первую  оче-
редь  понятия  социального  слоя  (или  социаль-
ной  группы),  являющегося  одним  из  первых 
факторов,  т.е.  первым  фактором,  обуславли-
вающим  его.  Только  после  этого  можно  пе-
рейти  к  рассмотрению  понятия  социального 
диалекта. В существующей научной литературе 
имеется  достаточно  информации  о  понятии 
социального  диалекта,  являющегося  одной  из 
центральных  проблем  социолингвистики.  Од-
нако  в  лингвистиках  разных  стран  эта  инфор-
мация  разного  уровня.  Например,  научная  ин-
формация  о  социальных  диалектах  в  Западной 
и  русской  лингвистиках  значительно  больше, 
чем  у  других.  Это  объясняется  большей  изу-
ченностью  в  них  социолингвистики  в  целом,  
социальных  диалектов,  являющих  собой  цен-
тральную  проблему  его,  в  частности.  В  За-
падной и русской лингвистиках по социальным 
диалектам проведены множество исследований, 
опубликованы  крупные  монографии.  Однако  в 
тюркологии  социолингвистика  как  глобальная 
проблема и социальные диалекты как составная 

жүктеу/скачать 2,86 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: