П. И. Мариковский удивительный мир насекомых
жүктеу/скачать 19,98 Mb. Pdf көрінісі
|
[Marikovsky P.I.] Zanimatelnaya yentomologiya. Udi(BookSee.org)
| 4. ИХ ОБРАЗ ЖИЗНИ
ЗЕМЛЯ И НАСЕКОМЫЕ. Солнце прикоснулось к горизонту, отразилось розовой зарей в многочисленных озерах тундры и поднялось над землею. В воздухе звенят комары, кричат чайки, гуси, утки свистят крыльями. От куста к кусту незаметной тенью пробирается песец, высматривает добычу. А насекомые? Их немного. Муравьи,
26
жужелицы (рис. 45), мелкие жуки, крохотные боязливые и невзрачные бабочки да тучи комаров. Но и они приспособились к суровому климату тундры и тоже, как и все, торопятся жить, пока не наступила долгая полярная ночь... Сумрачно и тихо в глухом еловом лесу. Изредка застучит дятел о сухое дерево, зашуршит в кустах барсук, белка качнет веткой и сбросит вниз с коры шелуху. Здесь уже больше насекомых. По стволам деревьев ползают разные жуки-усачи, и большие и маленькие, черные, коричневые, серые; под корой копошатся мелкие жуки-короеды. Пролетит рогохвост (рис. 46), на полянках мелькают бабочки: белянки, боярышницы (рис. 47), траурницы (рис. 48), крапивницы (рис. 49).
Рис. 45 – Жужелица Амара Рис. 46 – Рогохвост
А на земле высятся муравьиные кучи (рис. 50), и сухие опавшие листья шелестят под миллионами ног маленьких тружеников леса. В зоне лесов значительно больше насекомых, чем в тундре, и они разнообразней...
27
Рис. 47 – Бабочка боярышница Рис. 48 – Траурница
Рис. 49 – Крапивница Рис. 50 – Муравейник
Бескрайние степные просторы, холмы, древние курганы, серебристые ковыли и вольный ветер, посвисты осторожных сурков и сусликов да высоко в небе орел, высматривающий добычу. По земле шмыгают жуки-чернотелки (рис. 51), мчатся пестрые усачи-доркады (рис. 52), на цветах масса бабочек, всюду стрекочут кобылки, ночами степь звенит сверчками и кузнечиками. В степях еще более разнообразен мир насекомых...
Рис. 51 – Чернотелка Тентирия Рис. 52 – Усач -корнеед Доркадион
28
Степь
В пустыне жарко светит солнце, и горизонт колышется в озерах-миражах. Замерли песчаные барханы, расцвеченные цветистыми кустарниками, а на равнине будто кто-то расстелил разноцветные покрывала из цветков: желтые, синие, голубые, красные. Неумолчно звенят жаворонки, откуда-то с далекой высоты раздаются крики журавлей, летящих на северную родину. А сколько в пустыне насекомых! С жужжанием проносятся большие жуки-навозники (рис. 53), по земле всюду несутся, торопятся чернотелки (рис. 54), жужелицы (рис. 55), множество разнообразных жуков, скачут кобылки (рис. 56).
Рис. 53 – Жук-навозник Скарабей Рис. 54 – Чернотелка Адесмия
29
Рис. 55 – Жужелица Скарит Рис. 56 – Кобылка Сфингонотус
На кустике полыни палочник (рис. 57) раскачивается из стороны в сторону, подражая былинке, колеблемой ветром. По траве не спеша пробирается крошечный богомол (рис. 58). Он только что вышел из яичка и ищет свою первую добычу. Насекомые пустыни тоже торопятся жить, пока не настала иссушающая жара. В пустыне еще большее разнообразие насекомых, чем в лесах и степях.
Густой тропический лес перевит лианами. Душный влажный воздух, пряный запах цветков, крики обезьян и птиц, неумолчное, сверлящее мозг стрекотание цикад и... всюду безраздельное царство насекомых. Вот по земле ручейком льется колонна странствующих муравьев, и все живое спешит убраться подальше с дороги свирепых хищников. У цветков порхают крошечные, величиной с бабочку, птицы колибри, а между ними летают 30
крупные, как птицы, фантастически расцвеченные бабочки. Гигантский палочник неспеша шагает по ветке дерева, а у сучка застыл в ожидании добычи большой богомол со странными, как шишки, выростами на теле. Тропики - родина насекомых. Здесь их обитель, и здесь их величайшее разнообразие.
Рис. 57 – Палочник Рамулюс Рис. 58 – Личинка богомола Боливария
У каждого насекомого - своя родина. Миллионами лет насекомое приспосабливалось к ней и так связало свою судьбу с нею, что вне ее не способно существовать. Вот почему тундра, лес, степь, пустыня, тропики имеют своих особенных насекомых, которые больше нигде не встречаются. Мало того, каждый вид насекомого приспособился жить только в определенной обстановке: на берегу озера, под подушкой мха, под корою дерева, на лесной полянке, в корнях злака, на листьях кустарника, на серой полынке, в стволе саксаула... Если нанести на карту участки, где живет какое-либо насекомое, то окажется, что каждое занимает строго определенную территорию, или, как говорят ученые, - ареал. У некоторых он мал, у других - большой. И лишь немногие расселились с человеком по всему свету и потеряли связь со своей исконной родиной.
БОЛЬШОЙ И МАЛЕНЬКИЙ КЛИМАТ. Если холодно, мы надеваем на себя одежду, и нам становится тепло. А если и в теплой одежде зябко, двигаемся быстрее, занимаемся физическим трудом, разогреваемся. Когда жарко, снимаем с себя все лишнее, а если все равно жара одолевает, тело покрывается потом, и он, испаряясь, охлаждает нас. Температура нашего тела всегда одинакова - тридцать шесть с половиной градусов. Если же она выше хотя бы на один градус, мы больны и ложимся в постель. А насекомые? У них нет постоянной температуры тела, они большей частью не умеют ее регулировать и целиком зависят от температуры окружающей среды, от погоды... Жаркий день в пустыне. Все живое запряталось в норки, щелки, в тень редких кустиков, сгинуло, исчезло. Но кобылка Савиньи (рис. 59) – любительница тепла. Ей жара нипочем. Расправив желтые крылья, она весело взлетает в воздух, и, потрещав в полете, садится на землю, быстро-быстро стучит ногами и кричит уже другим, совсем странным птичьим голосом. Как бы поймать эту забавную кобылку, как к ней подобраться, если она такая чуткая, все видит, все слышит! Но вот спадает жара, большое красное солнце потонуло в дымке горизонта. Быстро остывает земля. Кобылка уже не кричит, как птица, перестала и трещать крыльями, притихла, скачет вяло, неохотно. Еще больше похолодало. Что стало с нашей кобылкой? Она замерла, скрючилась, нема, глуха, слепа - бери ее свободно руками... Кто не бывал на юге, не поверит, что в зной такие медлительные насекомые, как жуки-коровки (рис. 60), клопы и многие другие, становятся неузнаваемо быстрыми и взлетают с растений с такой же стремительностью, как и мухи. Каждое насекомое приспособилось к своему излюбленному климату, определенной температуре, 31
определенной влажности. Если же попадет в другую обстановку, хиреет и быстро гибнет. «Всяк сверчок знай свой шесток» - говорит мудрая народная пословица. Вот почему, где одному насекомому жарко и сухо, другому покажется холодно и влажно. Нелегко так зависеть от погоды. Когда заходит солнце за тучу или слабо светит и становится прохладно, насекомые прячутся в укромные места, бабочки расправляют крылья, ловят тепло, кобылки ложатся боком и отставляют в сторону заднюю ногу, чтобы получилась как можно большая площадь тела для обогрева, все, кто может, выбираются из зарослей повыше, к теплу, заползают на солнечную сторону склонов, которая прогревается лучше. А когда слишком жарко, прячутся в тень – в норы, щелки.
Рис. 59 – Кобылка Савиньи Рис. 60 – Жук-коровка семиточечная
В пустыне, если нет тени, бабочки складывают вместе крылья и направляют их параллельно лучам солнца: так легче, так меньше ощущаются жаркие лучи. А стрекозы... Сразу не догадаешься, что за странную позу принимают они в самую жару. Усевшись где- нибудь на кончике травинки, присмиревшие хищницы поднимают брюшко вертикально кверху и будто зенитным орудием целятся им на жаркое светило. Так меньше всего облучаемая площадь тела.
32
Глинисто-солончаковая приилийская пустыня Златки (рис. 61) - яркие, красивые жуки, окрашенные в блестящие металлические тона и одетые в твердую броню любителей тепла. Не зря их называют детьми солнца. Чем жарче и ярче, тем они веселее и проворней, и нет жары, которая для них была бы не по себе. А нежные, мягкие, глазастые сеноеды гнездятся только там, где прохладно и влажно. Здесь они резвятся: как молоденькие бычки, стукаются широкими лбами. Но наступит жара, сухость, и тот из них, кто не нашел прохладного и влажного местечка, погибает. Каждому свое, каждый любит только свой маленький климат.
ДЕТСТВО, ОТРОЧЕСТВО, ЗРЕЛОСТЬ И СТАРОСТЬ. У насекомых правило: все живое – из яйца. Хотя кое-кто рождает сразу маленьких личинок, а одна муха и одна бабочка – даже куколок, из которых у бабочки вскоре выходят дочерние гусеницы, а у мухи – молодые мухи. Какой только не бывают формы и расцветки яйца насекомых! В ребрышках, пупырышках, бугорках, зубчиках, с красивым орнаментом, как кубышечки, с ловко подогнанными крышечками, дверками, потайными ходами. Но еще никто не собрал коллекцию яиц насекомых. А жаль, интересная была бы коллекция! Итак, все живое – из яйца. Но в каждом отряде свои правила. У одних из яиц выходят детки, похожие на взрослых родителей, таковы щетинохвостки, бессяжковые, ногохвостки, тараканы, клопы, тли, вши, пухоеды, трипсы, тараканы, кобылки и кузнечики, сверчки и медведки, уховертки, эмбии. Разве только что голова у них больше, ножки короче, нет еще крыльев, да облик чувствуется во всем детский. У других насекомых дети совсем не похожи на взрослых - похожи на червячков, то с головой, то почти без нее, с разными выростами, жабрами, длиннющими челюстями. Таковы стрекозы, поденки, муравьиные львы (рис. 62), златоглазки, мантиспы и аскалафы,
33
ручейники, жуки, бабочки (рис. 63), мухи и комары, осы, муравьи и пчелы, блохи, веерокрылые и веснянки.
Рис. 61 – Златка Сфеноптера Рис. 62 – Личинка муравьиного льва
Личинкам-червячкам, когда они подрастут, прежде чем стать взрослыми, необходим покой, особая стадия – куколка (рис. 64). В это время в куколке происходят таинственные изменения, когда ничтожная с виду личинка-червячок превращается во взрослое чудесное насекомое: ярко расцвеченную бабочку, блестящего жука, сверкающую крыльями стрекозу.
Рис. 63 – Гусеница бабочки-совки Рис. 64 – Куколка бабочки От не посвященных в таинства жизни насекомых часто слышишь: «Какой маленький муравей! А он может еще подрасти?» Взрослые насекомые не растут, а если худеют или толстеют, то этого почти не видно под твердым панцирем, которым покрыто их тело. Растут только одни дети, да и то не всегда. Как только одежда, покрывающая тело насекомого, становится тесной, она сбрасывается, насекомое линяет. В это время, пока покровы мягки, молодое насекомое растет, увеличивается. В линьке строгий порядок. Каждое насекомое сбрасывает в своей жизни только определенное количество одежек. Некоторые гусеницы бабочек линяют всего четыре раза и тогда становятся куколкой. У личинки одной цикады богатый гардероб: она меняет свою шкурку семнадцать раз. Человек к восемнадцати годам становится взрослым и живет в среднем шестьдесят лет. А насекомые? Личинки почти всегда развиваются дольше, чем живут взрослые. Например, личинка только что упоминавшейся цикады развивается в земле семнадцать лет, а, став взрослой, живет всего лишь два-три месяца. Личинка дровосека Эргатес фабер точит древесину от трех до двенадцати лет, прежде чем станет взрослым жуком. А ему, такому красивому, жить только один месяц. Личинка дровосека Хлорофорус -
34
рекордсменка: может расти до двадцати лет. Но есть, конечно, и исключения. Личинка комнатной мухи развивается в течение трех недель, а взрослая муха, если она вышла из куколки осенью, зимует и пробуждается весной, то есть фактически живет более полугода. Личинки растут, набираются сил, а это не всегда удается быстро, особенно если пища груба, тепла мало. Что же остается на долю взрослых? Позаботиться о потомстве и отложить яйца. Поэтому их жизнь скоротечна, и получается вроде бы так: сделал дело и уходи, не мешай другим. Но самки муравьев, термитов, пчел, шмелей долговечны. Они заняты, они кладут яички, на них держится вся семья, у них важное дело и умирать недосуг.
СОН НАСЕКОМЫХ. Насекомые – засони. Да еще какие! Ночные спят напролет весь день, дневные - всю ночь. Всю долгую студеную зиму тоже спят насекомые, кто яичком, кто личинкой, а кто куколкой или взрослым. Спят беспробудно, во сне не шевелятся, ничего не едят, едва-едва дышат и медленно-медленно худеют. Тот, кто лег голодным, не проснется и незаметно отойдет в небытие, погибнет. Спят не только зимой, а и летом, когда вокруг жизнь бьет ключом и все так торопятся. Ранней весной крохотные гусенички яблоневой моли выползают из маленького домика, заботливо приготовленного матерью, и принимаются жадно поедать свежие, молоденькие листья дерева. Через месяц они уже подросли, окуклились, а в конце мая из куколок вылетают маленькие белоснежные, в черных пятнышках бабочки. Они резвятся неделю и исчезают, оставив на коре яблонь крохотные убежища с яичками. Из яичек выходят гусенички и сразу в начале июня засыпают на все лето, всю осень, зиму и только весной выходят из заточения. Для чего так? Летом листья яблонь становятся жесткими, непитательными. Гусенички же могут жить только за счет молоденьких нежных весенних листьев. Вот и приходится ожидать столько времени во сне! Во взрослую гусеницу яблоневой моли наездник-агениаспис отложил яйцо. Как только гусеница окуклилась, из яичка наездника выходит личинка, съедает свою добычу, сама становиться куколкой и тоже засыпает надолго. Спит лето, осень, зиму и даже часть весны. Ей прежде времени появляться не к чему, да и опасно - нечем заниматься. Наездник должен вылетать только тогда, когда на яблонях разовьются взрослые гусенички, в которые и можно отложить свои яички. И так всюду. Очень многие насекомые спят не по воле, а по жестокой необходимости; так сложилась многими тысячелетиями их жизнь, и отступление от ее строгого распорядка подобно смерти. Бывают и еще большие засони. Гусеничка моли Амблипальпа живет в стволике кустарника тамариска, образуя маленький домик - галл. Осенью взрослая гусеничка прогрызает деревянную стенку домика, оставляя нетронутой только тонкую корочку. Потом она окукливается, а через несколько дней куколка рожками разрушает тонкую корочку, выглядывает из своей темницы наружу. Тогда оболочка ее лопается, и на свет выбирается нежная серенькая бабочка. Но не все гусеницы так делают. Кое-кто ведет себя по-иному, прогрызает ход насквозь, прежде времени открывая дверь своего убежища, а вход оплетает тонкой паутинкой и только тогда окукливается. От таких куколок через несколько дней не ждать бабочек. Они проспят всю осень, зиму, весну, лето, и только на следующую осень с запозданием ровно на год из них вылетят серенькие моли. Для этого, оказывается, как будто зная о своей судьбе, гусеничка и оставляет открытой свою дверь. Иначе тонкий слой коры тамариска, пораженного гусеницей, засохнув, становится таким твердым, что его уже не в силах просверлить рожками куколка. Для чего же куколка запаздывает ровно на год? Конечно, неспроста. Тут особая стратегия. Такие куколки – своеобразный страховой запас. Иногда условия жизни складываются так неблагоприятно, что решительно все бабочки и гусенички погибают, а в живых остаются только одни засони. Благодаря им и сохраняется вид и продолжается его существование. Такие спасительницы известны у очень многих насекомых.
35
ВРЕМЕНА ГОДА. Насекомые, как уже говорилось, - холоднокровнные животные, то есть температура их тела зависит от температуры воздуха. Поэтому подавляющее большинство насекомых деятельны летом, а осенью или зимой впадают или в спячку, или переживают зиму в стадии яичка, личинки или куколки. Но не всегда. Некоторые насекомые приспособились жить и поздней осенью или даже зимой. Существуют даже насекомые, которые развиваются и размножаются только зимой. Большинство из них, по всей вероятности, представляют собою остатки той редкой фауны насекомых, которые приспособились жить и бодрствовать в периоды резкого похолодания климата, в так называемые ледниковые периоды. В какой-то мере в этом отношении они подобны мамонтам, вымершим с наступлением послеледникового периода и потепления климата. С некоторыми из таких насекомых мне пришлось встретиться.
ЗИМНИЕ НАСЕКОМЫЕ. Никто из нас не ожидал сегодня пасмурного дня. Еще вчера ярко светило солнце, таял снег, почернели дороги, обнажилась голая земля, и как здесь бывает даже в январе, повеяло настоящей южной весною. Теперь же серое небо низко повисло над городом и заслонило с одной стороны горы, с другой – далекие низины Чуйской равнины. В неподвижном воздухе ощущалась сырость. Но все уже было заранее подготовлено к поездке и поэтому отложить ее как-то было невозможно. Может быть, подует ветер, разорвутся облака, выйдет солнце и вновь станет тепло? Но за городом облака будто опустились еще ниже, и машина помчалась в тумане с включенными фарами. Чем ниже мы спускаемся в Чуйскую долину, тем гуще туман и тем бессмысленней кажется наша зимняя поездка за насекомыми. Промелькнул мост через реку Чу, проехали несколько поселков. Чувствуется подъем к отрогам Заилийского Алатау, Курдайским горам. Туман редеет, совсем исчезает. Теперь это низкие облака, закрывшие небо. Еще десяток километров пути, за пеленою облаков неожиданно мелькает слабый блеск солнца, круче становится подъем, и вот кажется, что мы вышли из темной комнаты на улицу. Все внезапно исчезло, впереди нас Курдайские горы, залитые солнцем, над ними голубое безоблачное небо, сзади очень красиво, мы будто очутились на берегу большого моря, по которому медленно во всю ширину Чуйской долины плывут волны облаков, а за ними высится сиренево-синий, заснеженный и далекий хребет Киргизский Алатоо. Где-то там за пеленой облаков скрыты и дороги, и поселения. Там сейчас нет солнца, пасмурно, сыро, а здесь лицо ощущает тепло солнечных лучей и яркий свет слепит глаза. На Курдае часты солнечные дни, и южные склоны, на которых солнце, как в тропиках, шлет отвесные лучи, почти всю зиму без снега. Иногда закрутит метель, пойдет снег и Курдай станет белым. Но с первыми же солнечными днями опять появляется голая земля и темнеют южные склоны, хотя рядом здесь же, в ложбинках на северной стороне, лежат сугробы, расцвеченные глубокими синими тенями. В тени возле сугробов прохладно, и термометр показывает 3-7 градусов мороза. На солнцепеках же рука ощущает теплоту камня, и поверхностный слой влажной почвы нагрет до 8-12 градусов тепла. Южные склоны Курдая – типичная каменистая пустыня. Мелкий черный и блестящий щебень прикрывает землю, кое-где видны низкие кустики солянок, засохшие еще с лета стебли низких трав. Летом в каменистой пустыне земля суха и горяча, камни нагреты так, что едва терпит рука, царят зной и ощущается жаркий ветер. Солнечные склоны Курдая давно привлекают мое внимание. Не живут ли здесь зимою какие-либо насекомые и кто они такие? Проваливаясь по колено в снег, я спешу к этим темным пятнам земли, зажмуриваясь от яркого солнца, отраженного снегом. Серебристые волны далеких облаков, закрывших долину, чуть колышутся и вздымаются кверху космами, а заснеженный хребет Киргизский Алатоо голубеет. 36
Курдайские горы весной В воздухе скользят какие-то темные мухи. Они очень плавны, медлительны, тихо летают над освещенными сугробами, садятся на снег и прячутся в его мелкие пещерки, вытопленные солнцем. Их довольно много, этих странных зимних мух, и непонятно, зачем им обязательно нужно жить зимой. Потом на снегу оказывается много и других разных насекомых. Вот крупный, желтый, с синими ногами жук-блошка (рис. 65). Он, видимо, отогрелся на земле, полетел, и, случайно сев на снег, закоченел от холода. Несколько секунд тепла ладони достаточно, чтобы возвратить ему бодрость, и он, сделав громадный прыжок, уносится вдаль. Это один из случайных жителей зимы, поддавшийся обманчивому теплу. Здесь немало таких, пробудившихся насекомых: ползают всюду черные и серые слоники. Впрочем, некоторые из них довольно энергичны. Тут же нередки черные жуки-плоскотелочки. Ползет большой короткокрылый жук-стафилин (рис. 66). Летают маленькие черные мухи-пестрокрылки. В какой-то мере черная одежда помогает согреваться этим насекомым и позволяет полнее использовать солнечные лучи зимою. Вблизи полузамершего ручья, бегущего в скалистом ущелье, на снегу расселось множество черных, как уголь, ветвистоусых комариков (рис. 67). Самцы комариков, не в пример скромным самкам, с большими пушистыми и нарядными усами. Личинки комариков развиваются в воде, сами комарики влаголюбивы, очень боятся сухого воздуха, и быть может, поэтому приспособились жить в пустыне не летом, а зимой. Черные комарики умышленно садятся на белый снег, и многие выбирают ямочки. Здесь, видимо, вдвойне теплее: черное тельце греет солнце сверху, и солнечные лучи отражаются со всех сторон ярким снегом. На белом снегу, кроме того, легко разыскивать друг друга по черной одежке.
37
Рис. 65 – Жук-блошка
Рис. 66 – Жук-стафилин Оципус И еще ползают на снегу черные, как уголь, маленькие насекомые, странные, длинноногие, с длинными хоботками и какими-то неясными тонкими отростками вместо крыльев. Попробуйте-ка к ним прикоснуться! Ноги мгновенно складываются вместе, небольшой прыжок, и гладкое, как торпедка, блестящее и черное тельце проваливается в ноздреватый снег и исчезает из поля зрения. Эти странные насекомые – бореусы, или, как их еще называют, - ледничники (рис. 68). Они принадлежат к своеобразному отряду Скорпионовых мух, названных так за то, что кончик их брюшка загнут кверху, почти как у скорпиона. В этом отряде известно мало видов. Бореусы влаголюбивы, и многие из них живут высоко в горах на ледниках, другие встречаются весной на снегу, и моя находка очень интересна. Видимо, здесь в каменистой пустыне только такими теплыми зимними днями и возможна жизнь бореусов. На чистом белом снегу хорошо заметны насекомые. Вот на черной, покрытой щебнем земле солнцепеков ничего не увидеть. Но нужно смотреть только на темную землю и не бросать взгляд ни на яркие снега с синими тенями, ни на фиолетовый Киргизский Алатау. И когда глаза отвыкают от яркого света, видно много насекомых. Меж камнями скачет, взлетает в воздух и вихрем проносится много мелких цикадочек (рис. 69). Как поймать их, таких маленьких и стремительных? Разве сачком. Не странно ли косить сачком по маленькому кусочку щебнистой пустыни, окруженному глубокими снегами! Несколько взмахов - и на дне сачка копошатся маленькие цикадочки, ярко- желтые, с черными полосками, и другие, побольше, коричневые, с резко очерченными пятнами. Большое количество и оживленное поведение цикадок заставляет подозревать в них не случайных обитателей зимы, отогревшихся на солнце, а исконных зимних насекомых. Но почему им нужна зима - остается загадкой.
Рис. 67 – Ветвистоусый комарик Рис. 68 – Ледничник (Бореус) 38
Меж камнями промелькнула чешуйчатница (рис. 70). Здесь их оказывается большое скопление. Это очень своеобразное бескрылое насекомое, покрытое тонкими блестящими чешуйками. Она легко выскальзывает из пинцета. Чешуйчатницы ловко пробираются между камней, забираются в тонкие щелочки. Иногда, почуяв опасность, чешуйчатница замирает и тогда ее трудно отличить от черных камней. Если же притронуться к замершей чешуйчатнице, она делает внезапный большой скачек при помощи своеобразной тонкой вилочки. Очень влаголюбивы эти насекомые и, конечно, летом здесь они жить не могут и, наверное, забравшись в глубокие щели, впадают в спячку. Сейчас же они энергично ползают меж камнями, собираются большими скоплениями. Тут же бродят и серые пауки. Они охотятся за чешуйчатницами.
Рис. 69 – Цикадка Хардия Рис. 70 – Чешуйчатница
Разыскивая чешуйчатниц, я принимаюсь перевертывать камни. И сколько здесь оказывается бодрствующих насекомых! Вот красные клопики-солдатики (рис. 71). Иногда они собираются в большие скопления и так вместе зимуют. Вот такой же красный, похожий на них большой клоп-хищник (рис. 72). Очень часты под камнями и серые клопы. Под невзрачными крыльями у них скрыто ярко-красное брюшко. Эти клопы издают слабый, но отчетливый аромат, чем-то напоминающий запах карамели. Так их и называют – конфетными клопами. Встречаются клопы совершенно черные (рис. 73). Им хорошо, выбравшись из-под камней, греться на солнце.
Рис. 71 – Клопы-солдатики Пиррокорис Рис. 72 – Хищный клоп Ринокорис
Очень интересны клопы-палочки с узеньким серым тельцем. Под большими камнями приютились крупные черные жужелицы (рис. 74). Муравьи выбрали для себя 39
плоский камень. Под ним тепло, здесь они, маленькие и коричневые труженики, едва ли больше миллиметра, устроили обогревательное помещение. Их муравейник расположен глубоко под землей и там, конечно, холоднее, чем здесь. Оказавшись на свету, муравьи в замешательстве мечутся, разбегаются в разные стороны и затем поспешно, один за другим, скрываются в подземные галереи.
Рис. 73 – Черный клоп Граптопельтус Рис. 74 – Крупная жужелица Карабус цикатрикозус
Незаметно бежит время, и каждая минута приносит что-нибудь новое, интересное. Я бреду по солнечным склонам, перевертываю камни, вспугивая стайки горных куропаток - кекликов. Птицы добывают себе корм на свободных от снега склонах, и не будь этой оголенной земи, пришлось бы им голодать. На горизонте холмов, вытянув длинные шеи, пробегают осторожные и зоркие дрофы. Сюда они собираются на зиму, и, как кеклики, пасутся на солнцепеках. Облака, закрывшие долину, приходят в движение, громадные их волны колышутся, ползут вниз, длинными космами поднимаются выше, в синему хребту. Начинает дуть ветер, свирепый курдайский ветер, и, чтобы позавтракать, приходится прятаться в затишье за большую розовую скалу. Здесь у ее основания вижу маленького коричневого богомола-эмпузу с большими застывшими серыми глазами, молитвенно сложенными передними ногами. Он покачивается из стороны в сторону, как былинка, трепещущая от ветра, и настороженно смотрит в мою сторону. Неосторожное движение – и богомол быстро перебегает по камню, прыгает и через секунду уже раскачивается на сухой веточке полыни. Он очень забавен и как-то несуразен со своими передними ногами-шпагами. Кто бы мог подумать, что этот настоящий житель жаркого лета может пробудиться зимой и сидеть в засаде в ожидании добычи. Подношу к богомолу на пинцете жужжащую муху. Голова богомола медленно поворачивается в сторону пинцета. Молниеносным взмахом передних ног муха схвачена и зажата между острыми шипами. Солнце склоняется к горизонту. Пора трогаться в обратный путь. Спускаясь с Курдайских гор, мы ныряем в волны облаков, попадаем в туман, потом серые блеклые тучи повисают над нами. Сегодня в городе весь день пасмурный. Как-то в это не верится. На следующий день я рассматриваю пойманных насекомых. И тогда оказывается, что из кусочка земли, случайно захваченного в сачок при ловле чешуйчатниц, выползает маленький, около миллиметра, очень забавный клещик, совсем круглый, с двумя большими покрышками по бокам. Потревоженный, он плотно прихлопывает покрышки и становится, как шарик. Под покрышками же находятся дыхальца клещика. Попав в морилку, клещик захлопнул покрышки и тем самым уберегся от ядовитого газа цианистого калия, от которого погибли быстро все пойманные насекомые. Этот клещик влаголюбив и поэтому, как цикадки, чешуйчатницы, бореусы, ветвистоусые комарики и 40
многие другие, так приспособился жить в пустыне зимою, когда там не жарко и нет сухости.
И ТАК КАЖДЫЙ ДЕНЬ. Середина октября. Высоко в горах до самой синей полоски еловых лесов выпали снега. Там уже наступила зима. А ниже - только ее начало и ночью на сухую траву ложится серебристый иней. Иней - на хорошую погоду, и я спешу побывать на давно заброшенной горной дороге, проложенной по крутому солнечному склону. Еще рано, солнце только что заглянуло в глубокое ущелье, скользнуло по гранитным скалам, зажгло свечами желтые осинки: некоторые их них еще не сбросили листву и от легкого бриза трепещут золотыми листочками. Красный, как кумач, зарделся урюк. Трава давно побурела, и нет на ней больше ни одного цветка. На дороге, на лужах тонкий звонкий ледок, и мокрую землю сковало морозцем. Сейчас в пустыне еще тепло, а здесь чувствуется дыхание зимы и влияние высоты в две тысячи метров. С шумом взлетают стайки куропаток и, планируя, уносятся в ущелье, в пропасть. Раскричались звонкими голосами синички, засвистели снегири-урагусы. На громаду серых камней сел похожий на большую бабочку, изящный стенолаз, увидел человека и, сверкнув яркими малиновыми крыльями, умчался. Где-то далеко крикнул ворон. И еще разные птицы. Нет только насекомых, даже муравьев. Холодно.
Осень в Заилийском Алатау
Но солнце постепенно разогревает землю и, хотя там на северных склонах сверкает иней, здесь с каждой минутой теплее. Вот, наконец, и появились маленькие жители гор. Выполз на дорогу черный, в белых крапинках жук-скакун (рис. 75). Всегда такой быстрый, ловкий, теперь сам на себя не похож, едва шевелится, вялый, неуклюжий. В больших глазах скакуна играет бликами солнце, светится голубое небо. Запорхали 41
бабочки-перламутровки (рис. 76). Но крапивниц, лимонниц и павлиньего глаза нет, наверное, уже зазимовали. На поблекших травах зашевелились разноцветные жуки-коровки (рис. 77). Здесь в горах они будут зимовать, а потом весной спустятся в равнины. И не только коровки. На гранитной скале ползают красные клопы (рис. 78). Это те, кто недавно прилетел из пустыни. Остальные давно забрались в щели. Там их полным-полно. Один клоп только что пожаловал. Видимо, летел издалека, зачуял скопище своих собратьев, круто завернул, шлепнулся на камни и сразу принялся обследовать зимовку. Его крылья еще не улеглись на спинке как следует, слегка торчат в разные стороны и поэтому вместо одной белой точки на черном пятне – две. Почистил свой костюм, потер одна о другую ноги, потом захлопал передними ногами как в ладошки. Рядом два клопа, будто тоже очнулись, тоже «захлопали в ладошки». Я впервые вижу подобные манипуляции. Что они означают? Может быть, особенный сигнал? Как жаль, что нет с собой киноаппарата. Заснять бы. А так кто поверит?
Рис. 75 – Жук-скакун Цициндела гранулята Рис. 76 – Бабочка-перламутровка Иссория латония
Рис. 77 – Жук-коровка Адония вариегата Рис. 78 – Клоп Лигеус эквестрис
заснули холодной ночью с заморозками. Покрутилась, повертелась: где цветы, как жить без нектара? Солнышко стало припекать, тепло, хорошо! Из зарослей бурьяна на чистую дорогу одна за другой повыскакивали кобылки- хортиппусы (рис. 80). Кое-кто из них уже настроил музыкальные инструменты, завел несложную песенку. Проснулись и муравьи (рис. 81), выползли на дорогу, занялись делами. Одна семья их переселяется на новое место, рабочие в челюстях несут 42
несмышленых сожителей. Другие охотники разыскивают поживу, тех, кто не выдержал мороза и заснул навсегда холодной ночью. С равнин в горы потянул ветер и принес городскую дымку, заслонил ею и высокие снежные вершины, и темные леса, и побуревшие полянки. Иногда он налетает порывами, закружит сухими листьями и помчится дальше. Песни кобылок все громче и громче. Что стало с певунами, летом так не было! В солнечной ложбинке собрался целый легион кобылок. Музыкантов хоть отбавляй, стрекотание несется из каждого кустика, каждой травки.
Рис. 79 – Муха Эристалия Рис. 80 – Кобылка Хортиппус априкариус
Вдруг среди хаоса звуков неожиданно раздается тонкая чистая, как хрусталь, звонкая и нежная трель самого прославленного певца гор, сверчка-трубачика (рис. 82). Он, бедняжка, одинок, остался один на все большое ущелье, ему никто не отвечает, пережил всех, скоро и сам замолкнет. Но не унывать же перед смертью, лучше славить до последнего мгновения минувшее лето!
Рис. 81 – Муравей Формика куникулярия Рис. 82 – Сверчок-трубачик Экантус
Осенний день короток. Солнце опустилось к Мохнатой сопке, длинные холодные тени закрыли глубокое ущелье. Потом оно коснулось краем верхушек елей и будто упало за гору, скрылось. Сразу стало холодно, сумрачно и скучно. Попрятались муравьи, жуки-скакуны, бабочки-перламутровки. Оборвался звон сверчка-трубачика. Одна за другой замолчали кобылки, заснули, замерли, окоченели. Теперь им лишь бы пережить холодную ночь и снова встретиться с солнцем. И так каждый день на южных склонах гор до самой глубокой осени, до самой зимы и сильных морозов.
43
ЗИМНИЕ ПЕСНИ. Дорога в горы кончилась. Дальше по дну ущелья нет пути, все закрыли снега. Мы продрогли, рады остановке. Кругом лежит тень, северные склоны кажутся совсем синими, а густые елки - почти темно-фиолетовыми. Зато южный склон без снега, сияет под солнцем и небо над ним кажется особенным, не по-зимнему голубым. Там, наверное, другой мир, тепло, оттуда несутся крики горных куропаток. Вот куда надо перебраться! Только найти мостик через речку. К счастью, мостик есть. Несколько десятков шагов – и кончилась тень, кончилась и прохлада, в лицо ударяет теплый воздух. Тепло пробудило насекомых. Всюду летают черные ветвистоусые комарики. В такой одежде лучше греться под солнышком. Скачут крошечные цикадки. Промчалась большая черная муха. По холмику муравейника бродят несколько муравьев. Увидали меня, насторожились, выставили кпереди брюшко, грозятся брызнуть кислотой. Неважно, что конец декабря и морозы доходили уже до двадцати градусов. На южном склоне - юг, хотя ночью холод сковывает все живое. Зачем попусту пропадать времени, если можно жить и резвиться. Земля тоже теплая. Кое-где зеленеют крохотные росточки, а богородская травка, хотя и не такая, как летом, но источает аромат своих листочков.
Большое Алматинское ущелье ранней зимой, восточный степной склон. На склоне видны следы дороги, о которой идет речь в тексте.
В ложбинке бежит маленький ручей, и там, где он расплывается лужицей, в воде мелькают какие-то рачки, ползают личинки насекомых. По скалам кверху бегут горные куропатки, вытянув головки, посматривают в сторону нарушителя покоя. Наконец не выдержали, поднялись в воздух, разлетелись во все стороны и потом стали перекликаться, созывая друг друга. 44
Склоны горного ущелья круты, и по ним нелегко карабкаться. Сердце стучит и перехватывает дыхание. Жарко. Давно сброшена лишняя одежда, впору загорать на солнце, глядя на синие снега и темные ели на противоположном склоне ущелья. Не верится, что там холодно и совсем недавно так зябко было в машине. Но надо знать меру силам, пора отдохнуть. Ведь до вершины горы еще далеко. Тихо в горах. Ручей исчез, его журчание едва-едва доносится глубоко из-под камней. Тепло предрасполагает к лени. Не хочется больше никуда идти. Сидеть бы и глядеть на заснеженные горы и далекие скалистые вершины - царство льда и вечного холода. А солнце греет еще больше, совсем как летом и, наверное, из-за этого показалось, будто рядом стрекочут кобылки. Над согретыми склонами быстро, словно пуля, проносится какая-то бабочка. Жужжат мухи. Песня кобылки не померещилась, снова зазвучала, стала громче. Только не верится, что она настоящая. Но ей вторит другая, и совсем рядом на былинке я вижу серенькую кобылочку-хортиппуса (рис. 83). Она неторопливо шевелит усиками и, размахивая ножками, выводит свои несложные трели. Мухи, комарики, цикадки, пауки, даже некоторые бабочки обычны зимой в горах Тянь-Шаня на южных склонах. Но чтобы встретить кобылок, да еще распевающих песни! Такого никогда не бывало! Все они обычно на зиму погибают, оставляя в кубышках яички, и только некоторые засыпают личиночками. Как осторожна эта неожиданная зимняя кобылка! Легкое движение – и она большим скачком уносится так далеко, что место посадки точно не заметишь. И другие ей не уступают в резвости. Я начинаю охотиться за моими неожиданными незнакомцами и вскоре, присмотревшись, угадываю в них Хортиппус моллис. Охота нелегка. Приходится затаиваться, прислушиваться, потом медленно, медленно ползти на звуки песенки. Тут же в сухой траве неспеша ползают и осторожные самки. Они заметно крупнее самцов, брюшко их полное, набито созревающими яйцами и, конечно, не зря: яички откладываются в теплую землю южных склонов. Никто этого раньше не знал! Здесь в небольшом распадочке, оказывается, собралось изрядное общество кобылок, переживших смерть своих родичей и продолжающих воспевать весну жизни зимою. Не зря сюда наведываются горные куропатки. Разве плохо в долгий зимний пост полакомиться живыми насекомыми! Чем реже животное, тяжелее условия жизни и больше врагов, тем оно осторожнее. Кобылки подтверждают это правило. Еще бы! Им нелегко, они почти одни, вся их шестиногая братия впала в спячку. С большим трудом я добываю несколько самок и самцов. У некоторых из них изрядно потрепаны крылья. Они - ветераны музыкальных соревнований и начали их еще с конца лета. В поисках кобылок удивительно быстро пролетает время. Солнце закатывается за покрытую елками гору. Снизу ущелья быстро ползет холодная тень. Вот она уже совсем близко. Еще несколько минут - и прощай зимнее лето! Стало холодно, сумрачно и неприветливо. Сразу замолкли кобылки, спешно попрятались в укромные уголки и сейчас замирают на долгую холодную ночь. Но какая необычная жизнь! Мерзнуть, околевать, становиться ледышкой ночью, разогреваться, оживать и распевать песни, как летом, днем. До каких пор так будет продолжаться? Не до самой же настоящей весны. Интересно бы проследить еще несколько раз за кобылками. А сейчас пора спускаться вниз. Сверху видно, как мои спутники уже сошлись к машине и, ожидая меня, нетерпеливо поглядывают по сторонам.
НЕ БОЯЩИЕСЯ ХОЛОДА. Рано утром я спешу разглядеть через оконные стекла, чуть тронутые утренним морозом, термометр… Сегодня минус двадцать. Небо чистое. Днем можно ожидать около ноля, а может быть, и больше. Значит, едем в горы. Там снега, сверкающие белизной, и на них интересно поискать насекомых.
45
Есть такие насекомые. Несколько лет назад я нашел зимой в декабре в ущелье Талгар необыкновенно странных по строению крыльев комариков. Я думал, моя находка первая, и, обрадовавшись, прокричал своим спутникам: «Скорее сюда! Нашел новый вид, новый род, и даже новое семейство!». Мои слова приняли за шутку. Но потом оказалось, комарика обнаружили два года назад раньше меня в Гималаях. Он был настолько необычным, что для него пришлось установить новое семейство и новый род. Вид для науки, разумеется, тоже был новый. Назвали его Deiteroflebia mirabilis. Только этого комарика нашли в горах на высоте более трех тысяч метров над уровнем моря близ снегов. Моя же зимняя находка, да к тому же на высоте около тысячи метров, была новостью. Объяснялась она просто. Предки комарика, по всей вероятности, жили в далекий ледниковый период на равнинах. В то время немало насекомых приспособилось жить в суровой обстановке короткого лета среди снегов и льдов. Но когда климат земли стал теплее, льды отступили и многие, назовем их «ледниковые» насекомые, погибли, не сумев приспособиться к потеплению. Там же, где были высокие горы, как здесь в Семиречье, в Тянь-Шане, они сохранились, поднялись к вечным снеговым вершинам и живут там летом. Зимою же их можно встретить ниже. Таков и наш удивительный комарик. Сейчас известно несколько видов комариков, живущих зимою (рис. 84). Их так и назвали «зимними». Чаще всего на снегу можно еще встретить небольших насекомых с длинным хоботком из отряда Скорпионниц. Они все очень холодостойки, и называют их ледничниками...
Рис. 83 – Кобылка Хортиппус параллелюс Рис. 84 – Зимний комарик
РЯДОМ С ГОРОДОМ. Дорога в одно из ущелий близ города Алматы. Промелькнули холмистые предгорья, заросли лиственных деревьев, диких яблонь, урюка, алычи и боярки. Показались первые темные стройные ели. Дальше пути нет. Снег глубок, но уже рыхл. По едва заметной лыжне мы идем гуськом, посматривая по сторонам. Солнце хорошо греет, но ветер холоден, и руки зябнут. Лес спит. Лишь кое-где прозвенят голоса как всегда оживленных синичек, да застрекочат сороки. Как будто нет ничего на снегу интересного. Вот пролетел один зимний комарик с роскошными пушистыми усами. За ним другой. Они обычные завсегдатаи зимнего пейзажа. Но что там в стороне черное и небольшое, торопится, перебирая быстро длинными ногами! Я вглядываюсь. Это новое, раньше не виденное мною. Маленькое черное насекомое, стройное, длинноногое, с короткими, совсем не приспособленными к полету крыльями. Поспешно вынимаю из полевой сумки лупу. Но мой незнакомец, такой зрячий, заметив меня, остановился и вдруг неожиданно потонул в зернистом снегу, исчез и не найти его теперь такого крошечного. Какая досада! Хорошо, если удастся его встретить. А если нет? Сколько раз так бывало! Но мои опасения напрасны. 46
Крошечные черные насекомые всюду ползают по снегу. Они очень энергичны, и теперь мне становится ясным, выбрались из-под снега наверх, чтобы повстречаться друг с другом. У них сейчас в такое, казалось бы, холодное время брачная пора. Разглядываю под лупой находку. Самочки крупнее, полнее, крыльев у них нет, на их месте торчат маленькие культяпки. Самцы тоньше стройнее, подвижней, а крылья их, хотя и немного короче тела, негодны для полета, узкие, кожистые, с едва заметной одной жилкой. Усики у моих незнакомцев настоящие мушинные.
В Заилийском Алатау поздней осенью
Итак, находка – не зимний комарик, а какая-то необычная зимняя мушка. Наш улов идет успешно. Но на небо из-за гор неожиданно надвинулись тучи, закрыли солнце. Стало еще холоднее. Теперь минус шесть градусов, а мушкам хотя бы что, бегают, резвятся. Может быть, их черная бархатистая шубка улавливает тепловые лучи, проходящие сквозь пелену облаков! Возвращаясь обратно, я убеждаюсь, что ниже ельников мушек нет. Насколько же они поднимаются в горы, неизвестно. Дома я оставляю свой улов в пробирках на цементном полу холодного гаража. За ночь мои пленники, наверное, застынут, заснут от холода. Утром в гараже около десяти градусов мороза. А мушкам ничего не сделалось, шустро ползают, резвятся. Вот холодостойкость! Тогда я помещаю мушек в холодильник, и эта искусственная зима для них самая подходящая. Жили мои мушки долго, но, закончив свои дела, сперва погибли самцы, а за ними, отложив яички, погибли самки. Как и следовало ожидать, представители ледникового периода оказались новыми для науки. Относились они к семейству мушек Антомизидэ.
47
САКСАУЛОВЫЙ ГРИБКОЕД. История с саксауловым грибкоедом началась из-за черной бабочки. Зимой тысяча девятьсот сорокового года в низовьях реки Чу лесничий Коскудукского леспромхоза Кравцов, проходя по саксауловому лесу, увидел летающих черных бабочек. Он сбил шапкой несколько бабочек и спрятал в спичечную коробку. Какими-то путями спичечная коробка со странными бабочками дошла до Зоологического Института Академии Наук в Ленинграде и попала ученому, специалисту по бабочкам. Ученый открыл коробку, и щеки его порозовели. Бабочки были невиданные, ярко- черные, с большой бахромкой необыкновенно длинных чешуек по краям крыльев и большими шипами на голенях передних ног. Их нельзя было отнести ни к одному известному до сего времени семейству чешуекрылых. Все бабочки оказались самцами. Но что значат несколько экземпляров в спичечной коробке, к тому же поврежденных. Интересно поймать еще незнакомок, кстати, поискать самок, выяснить, почему бабочки летают зимой и как они, такие маленькие, ухитряются жить среди холодного и заснеженного саксаулового леса. И ученый прислал мне письмо с просьбой поискать загадочную бабочку и разведать тайны ее необыкновенной жизни. День, когда мы собрались в дорогу, был теплый. Ярко светило солнце и, хотя в тени домов холодно, по улицам кое-где пробивались ручейки талой воды. В Средней Азии зимой нередки такие, совсем весенние дни. Утром следующего дня тоже ничто не предвещало дурной погоды. Но когда город остался позади и дорога повернула вдоль гряды холмов Курдайских гор, сразу похолодало, а тент грузовой машины стал яростно трепать ветер. По широкой Чуйской долине поползли косматые серые облака, они закрыли небо и заслонили солнце. По сугробам побежали струйки поземки. Один за другим промелькнули поселки с высокими тополями. Дальше в стороны раздвинулись горы и шире стала заснеженная долина. В сумерках промелькнули огни станции Чу. Еще час пути, и вот уже яркий луч фар автомашины скользит по узкой дороге среди саксаулового леса, взметывается на песчаные барханы и, дрожа, уходит за горизонт в густую ночную темень. Потом сворот с дороги, остановка, тишина чуткая и настороженная, жаркий саксауловый костер, устройство бивака, торопливый ужин и непривычный сон на морозном воздухе в спальных мешках. Перед утром наша палатка начинает слегка вздрагивать, а в тонких веточках саксаула раздается посвист ветра. Если остановка в пути произошла ночью, то рано утром интересно, выскочив из палатки, осмотреться вокруг. Тогда оказывается все по-другому, чем казалось в темноте и будто сняли покрывало с неожиданной картины. Но сейчас небо закрылось белесоватой пеленой, горизонт задернуло сизой дымкой и саксауловый лес с низенькими полудеревьями-полукустарниками, похожими друг на друга, раскинулся во все стороны, серый и монотонный, без единого бугорка и прогалинки. В веточках саксаула начинает громче свистеть ветер. На землю падает крупная белая снежинка, за ней другая, и вскоре на все окружающее накладывается редкая сетка белых линий. Можно ли надеяться в такое ненастье встретить черную бабочку? В ожидании хорошей погоды проходит день. Потом наступает второй, такой же серый и заснеженный. Вынужденное безделье надоедает. Тогда, захватив с собой немного еды, спички и ружье, мы бредем гуськом по серому и однообразному саксауловому лесу. Не сидеть же весь день попусту в тесной палатке. Быть может, где-нибудь и появится черная бабочка и мелькнет темной точкой меж белых снежинок, несущихся по воздуху. Но лес пуст, и только снег шуршит о голые тонкие стволики. Один раз, низко прижимаясь из-за ветра к земле, промелькнула стайка стремительных саджей. Потом далеко на ветке саксаула показалась черная точка, и мы долго шли к ней, пока она не взлетела в воздух и обернулась канюком. Через несколько часов монотонного пути мы все трое замечаем, что каждый из нас старается идти по своему, им избранному направлению. А когда пытаемся выяснить, где 48
наш бивак, мои спутники показывают совсем в разные, почти противоположные стороны, а мне кажется, что они оба неправы и надо держать путь по-моему. Становится ясным, что мы заблудились, и тогда же приходит мысль идти обратно по своим собственным следам. Теперь оказывается, что наш путь – совсем не прямая линия. Следы тянутся всевозможными зигзагами, и наше счастье, что здесь в безлюдной местности нет больше никаких следов, кроме наших, и редкий снежок их еще на закрыл. Иногда в местах, поросших черной полынью, слабо припорошенные следы теряются и приходится их подолгу разыскивать. Вглядываясь в отпечатки ног, я случайно вижу темную точку, мелькнувшую на стволике саксаула, и думаю, что померещилось. Но темная точка показывается с другой стороны стволика, пробегает несколько сантиметров и скрывается в глубокой щелке на коре дерева. Неужели действительно какое-то насекомое бодрствует в такую сырую снежную погоду? Насекомые – холоднокровные животные и при низкой температуре воздуха быстро коченеют. Может ли кто-нибудь из них жить на холоде без тепла и солнца? Но по стволу саксаула короткими перебежками движутся странные создания не более трех миллиметров длины, серые, в черных пятнышках, с большими выпуклыми глазами, тонкими, вытянутыми вперед усиками и вздутым, как у тлей, брюшком. Они очень зорки, хорошо улавливают мое движение и прячутся от меня на другую сторону стволиков. В лупу можно различить, что у некоторых из них есть сбоку черноватые крылья в виде крохотных зачатков. Только они очень узкие, неподвижно скреплены с телом и, конечно, не годятся для полета. Видимо, черные крылья - своеобразный аппарат, улавливающий солнечные лучи. Поэтому они так непомерно толсты и, наверное, обильно снабжаются кровью. В лупу также видно, как эти странные насекомые, подолгу останавливающиеся на одном месте, скусывают верхушки едва заметных грибков, растущих на коре саксаула. Обитатели заснеженного леса очень забавны и, встречаясь, ощупывают друг друга усиками и иногда бодаются, как молодые бычки, стукаясь большими припухшими лбами. Бодаются не зря: кто посильнее, тот прогоняет слабого. Только эти поединки не похожи на серьезные драки, а, скорее всего, напоминают игру, забаву. Быть может, так нужно, чтобы согреться и не замерзнуть: температура воздуха около трех-четырех градусов мороза. По форме тела это типичные сеноеды. Название насекомых не всегда соответствует действительности. Сеноеды - мелкие насекомые, обитатели сырых мест. Видов их немного, только некоторые их них живут в сене, оттуда, видимо, и возникло название этого отряда. Большинство сеноедов не имеют никакого отношения к сену, все они питаются крошечными грибками. Саксауловых грибкоедов (было бы нелепо их называть саксауловыми сеноедами) немного. Они встречаются небольшими скоплениями и только на отдельных деревьях. Как жаль, что вечереет, снег грозит запорошить наши следы. Надо спешить на бивак и как можно скорее.
Но какой уютной кажется теперь наша тесная палатка, как тепло греет в ней железная печка, весело на душе, все тревоги остались позади и с интересом думается о странных, не боящихся зимы насекомых. Потом грибкоеды оказываются и поблизости бивака, и два других серых дня незаметно пролетают в наблюдениях за этими неожиданными зимними насекомыми. Когда же наступает теплая и солнечная погода, становится понятно, на каких деревьях надо искать этих странных обитателей пустыни. Они, оказывается, селятся главным образом у основания толстых стволов, там, где больше грибков, куда не падает тень и где солнце беспрерывно светит с восхода до захода. На солнце, отогревшись, грибкоеды становятся очень подвижными, ловкими, с отменным аппетитом поедают грибки, весело бодаются, стукаясь большими лбами. Под теплыми лучами солнца им нипочем и холод, и снежные сугробы, наметенные ветром. Но на снегу грибкоеды беспомощны, неловко
49
перебирая ногами, скользят, беспрестанно падают на бок. Видимо, они не отлучаются с заселенного им дерева и живут на нем всю зиму. Почему же грибкоеды стали зимними насекомыми? И во время долгих походов по саксауловому лесу в поисках черной бабочки - я о ней не забыл - возникла такая догадка. Жизнь грибкоедов издавна связана с саксаулом. В течение многих тысячелетий эти насекомые приучились питаться только грибками, растущими на саксауле. Летом в саксауловых лесах царит жара и сухость, грибки подсыхают, перестают расти, не могут и жить грибкоеды, насекомые влаголюбивые, с нежными покровами, не способными противостоять сухости. Грибки трогаются в рост осенью, когда начинаются дожди. Растут они и в теплые дни на солнце всю зиму до самого конца весны, до наступления губительной летней жары и сухости воздуха пустыни. Благодаря грибкам и приспособились к зимней жизни саксауловые грибкоеды. По-видимому, к весне они подрастут, окрылятся, разлетятся во все стороны и, отложив яички, погибнут. Так влаголюбивые насекомые стали бодрствовать в пустыне зимой, приобрели выносливость к холоду. Дома в лаборатории я помещаю грибкоедов в банки и кладу туда куски саксаула с грибками. На ночь банки выношу на холод, днем выставляю на солнышко в комнате. Такой ритм, видимо, подходит под веками установившийся порядок жизни на воле в саксауловых лесах, и мои грибкоеды энергично грызут грибки, но почти не растут, хотя и линяют, постепенно обрастая длинными крылышками. Потом они кладут яички и, закончив на этом все дела, гибнут. Яичкам, одетым в твердую оболочку, полагается пережить сухое и жаркое лето. Предположение, родившееся во время поисков черной бабочки, оправдалось. По взрослым насекомым мне удалось установить, что находка представляет собою новый для науки вид. Назвал я его Mesopsocus hiemalis. Очень было бы интересно изучить физиологию устойчивости этого насекомого к резким сменам температур, обычно губящих насекомых. Тогда, наверное, вскрылось бы что-нибудь необычное. Черную бабочку мы не нашли. Но неудача не была горькой: ведь поездка в саксаульники не прошла даром.
жүктеу/скачать 19,98 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|