происходит. Страх принять неверное решение (что в
первобытных
обстоятельствах грозило внезапной насильственной смертью) не дает
нам ни на что решиться. В состоянии тревоги мы вообще не склонны к
риску. Мы убеждены, что мир опасен, что мы не сумеем справиться с
последствиями происходящего, – поэтому нам нужна абсолютная
уверенность. Кроме того, кажется: если что-то пойдет не так, жалеть
об этом мы будем всегда. Так и представляется – сидим, сокрушаемся
над тем, как все неудачно вышло, и сами себе говорим: «А я же
предупреждал!»
Тревога приводит к прокрастинации. Примитивная часть мозга
говорит нам, что не стоит ничего делать, пока мы точно не
уверены
,
что это безопасно, пока мы не перестанем бояться. Это крутится в
голове снова и снова, и нам начинает казаться, что действительно не
нужно действовать, пока мы не
готовы
. И мы откладываем действия
на потом, если они вызывают у нас тревогу, – будь то оплата налогов,
работа над новым проектом, трудный разговор или даже поход к
зубному. В
основе всего этого лежит убеждение, что болезненные
последствия решительного поведения могут оказаться страшнее, чем
последствия ничегонеделания, – и этот курс «наиболее безопасен» до
тех пор, пока не утихнет тревога. Из всех наших иллюзий именно эта,
пожалуй, бросается в глаза чаще всего.
Но если ситуации уже не избежать? Если мы уже погрузились в
нее? Очевидная стратегия на этот случай – сбежать как можно
быстрее. Опять же видна связь с первобытными побуждениями:
быстрый уход от опасности часто был критичен для выживания. Вот и
в
современной жизни мы стараемся уйти. Переходим на другую
сторону улицы, чтобы не оказаться посреди толпы незнакомцев.
Придумываем глупую отговорку, чтобы уйти с собрания, которое
пошло не так. Заболеваем в день важного экзамена. Уход от источника
опасности – инстинкт настолько глубокий и мощный, что часто он
оказывается сильнее любых доводов, сколь убедительными они бы ни
были с рациональной точки зрения. Конечно, постоянно повинуясь
этому позыву, мы никогда не узнаем, что
способны
справиться с
трудностями. А это
важный урок. И, убегая, мы лишаем себя
возможности его выучить.
В этой классификации мне, безусловно, пришлось прибегнуть к
некоторому упрощению. На практике описанные убеждения нередко
перекрывают друг друга и, кроме того, часто примешиваются ко
вполне здравым импульсам. Каждое из этих правил точно знакомо
любому из нас, страдающему тревожным расстройством или нет. Ведь
эти мыслительные и поведенческие схемы вплетены в
психологию
людей как вида. Защитные инстинкты, из которых возникают эти
правила, не отличаются от тех, что управляли нами миллионы лет
назад: находить, преувеличивать, контролировать, убегать. И наш
успех как вида говорит о том, что эти правила были в прошлом вполне
успешны. Однако в современной среде, где больше не существует
таких угроз, как дикие животные, враждебные племена, болезни и
голод, о
таком выживании речи не идет. Лишняя тревога, наоборот,
сбивает нас с толку, парализует, делает нерешительными,
неспособными эффективно мыслить и действовать. Сами по себе эти
правила не плохи, но не в наше время. Следовать им в наши дни –
верный способ развить в себе то, что принято называть тревожным
расстройством.
Достарыңызбен бөлісу: