всегда находили подтверждение — в глазах их привер-
женцев являлся наиболее сильным аргументом в поль-
зу этих теорий. Однако у меня зародилось подозрение
относительно того, а не является ли это выражением не
силы, а, наоборот, слабости этих теорий?
С теорией Эйнштейна дело обстояло совершенно
иначе. Возьмем типичный пример — предсказание Эйн-
штейна, как раз тогда подтвержденное результатами
экспедиции Эддингтона. Согласно теории гравитации
Эйнштейна, тяжелые массы (такие, как Солнце) долж-
ны притягивать свет точно так же, как они притягивают
материальные тела. Произведенные на основе этой тео-
рии вычисления показывали, что свет далекой фиксиро-
ванной звезды, видимой вблизи Солнца, достиг бы Зем-
ли по такому направлению, что звезда казалась бы сме-
щенной в сторону от Солнца, иными словами, наблю-
даемое положение звезды было бы сдвинуто в сторону
от Солнца по сравнению с реальным положением. Этот
эффект обычно нельзя наблюдать, так как близкие к
Солнцу звезды совершенно теряются в его ослепитель-
ных лучах. Их можно сфотографировать только во вре-
мя затмения. Если затем те же самые звезды сфотогра-
фировать ночью, то можно измерить различия в их по-
ложениях на обеих фотографиях и таким образом про-
верить предсказанный эффект.
В рассмотренном примере производит впечатление
тот
риск,
с которым связано подобное предсказание.
Если наблюдение показывает, что предсказанный эф-
фект определенно отсутствует, то теория просто-напрос-
то отвергается. Данная теория
несовместима с опреде-
ленными возможными результатами наблюдения
— с
теми результатами, которых до Эйнштейна ожидал каж-
дый
1
. Такая ситуация совершенно отлична от той, ко-
торую я описал ранее, когда соответствующие теории
оказывались совместимыми с любым человеческим по-
ведением и было практически невозможно описать ка-
кую-либо форму человеческого поведения, которая не
была бы подтверждением этих теорий.
Зимой 1919/20 года эти рассуждения привели меня
к выводам, которые теперь я бы сформулировал так:
(1) Легко получить подтверждения, или верифика-
1
Это утверждение является некоторым упрощением, так как эйн-
штейновский эффект (правда, в два раза слабее) можно вывести из,·
классической теории, если принять корпускулярную теорию света.
244
ции, почти для каждой теории, если мы ищем подтверж-
дений.
(2) Подтверждения должны приниматься во внима-
ние только в том случае, если они являются результа-
том
рискованных предсказаний,
то есть когда мы, не
будучи осведомленными о некоторой теории, ожидали
бы события, несовместимого с этой теорией,—^события,
опровергающего данную теорию.
(3) Каждая «хорошая» научная теория является
некоторым запрещением: она запрещает появление опре-
деленных событий. Чем больше теория запрещает, тем
она лучше.
(4) Теория, не опровержимая никаким мыслимым
событием, является ненаучной. Неопровержимость пред-
ставляет собой не достоинство теории (как часто ду-
мают), а ее порок.
(5) Каждая настоящая
проверка
теории является по-
пыткой ее фальсифицировать, то есть опровергнуть.
Проверяемость есть фальсифицируемость; при этом су-
ществуют степени проверяемости: одни теории более про-
веряемы, в большей степени опровержимы, чем другие;
такие теории подвержены, так сказать, большему риску.
(6) Подтверждающее свидетельство не должно при-
ниматься в расчет
за исключением тех случаев, когда
оно является результатом подлинной проверки теории.
Это означает, что его следует понимать как результат
серьезной, но безуспешной попытки фальсифицировать
теорию. (Теперь в таких случаях я говорю о «подкреп-
ляющем свидетельстве».)
(7) Некоторые подлинно проверяемые теории после
того, как обнаружена их ложность, все-таки поддержи-
ваются их сторонниками, например, с помощью введе-
ния таких вспомогательных допущений ad hoc или с по-
мощью такой переинтерпретации ad hoc теории, кото-
рые избавляют ее от опровержения. Такая процедура
всегда возможна, но она спасает теорию от опроверже-
ния только ценой уничтожения или по крайней мере
уменьшения ее научного статуса. (Позднее такую спа-
сательную операцию я назвал
Достарыңызбен бөлісу: