Учебное пособие для магистрантов. Астана: Мастер по
жүктеу/скачать 3,42 Mb. Pdf көрінісі
|
Лингвистическая методология текст учебника русс
- Бұл бет үшін навигация:
- Примечания 1. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат.- Пер. с немецк.- М., 1958. – С.39. 2.
| Колофон: Итак, друзья мои, знайте же – эта гадательная книга (книга
рассуждений и откровений) так различна. Так необъятна (и неисповедима) судьба каждого! В год Барса второго месяца пятнадцатого числа я, младший священнослужитель из обители «Великого Облака», выслушав (добрые) предзнаменования учителя-наставника (гуру), написал (это) для нашего старшего брата, Исиг-Сангуна Ит Ачука. Примечания 1. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат.- Пер. с немецк.- М., 1958. – С.39. 2. Ivor A.Richards. The Philosophy of Rhetoric. New York, Oxford University Press, 1950, vol. V, VI; Max Black. Metaphor.- In: M. Black. Models and Metaphor. Studies in Language and Philosophy. Ithaca – London, Cornell University Press, 1962, р.25-47; Paul Ricoeur. The Metaphorical Process as Cognition, Imagination and Feeling.- “Critical Inquiry”, 1978, vol.5, № 1, р.143-159. Kairzhanov Abay. Palaeoturcica: Sign and semantics. Myth and culture. – Kiev, 2017. – pp.120-135. 3. Каиржанов А.К. Синергия языка. – Астана: ИПЦ, 2007. – С. 122-234. 4. К первой притче. С.Е.Малов считает, что слово «Теньси» (или «Тяньси») – это имя китайского императора. Однако такого императора в древнем Китае не было (см.: Гумилев Л.Н. Древние тюрки. – М., 1993. – С.493-494). Здесь используется китайское слово «тянь-цзы», которое в переводе обозначает «сын Неба», то есть каган, правитель какого-либо государства. Может быть, этим «сыном неба» называли правителя Западнотюркютского каганата, которому византийцы дали прозвище Турсанф (сын легендарного полководца Истеми), а китайцы – Тань-ханем си. Он командовал войсками на Итиле (Radalus) и на Северном Кавказе, и под его началом находился Бури-хан, племянник Тобо-хана, тот самый, который начал войну против Византии, взяв в 576 году Боспор (см.: Менандр // Византийские историки / Пер. С.Дестуниса. – СПб., 1860. – С.422). 5. Ко второй притче. Тенгри судеб. Буддизм населяет небо бесчисленными богами, однако эта религия в своей сути атеистична. В этом контексте мы имеем дело с невысказанным, подразумеваемым предположением. Буддизм не знает ни Брамы, ни Атмана как мирового духа, вообще никакого существа, которое утверждалось бы само собой и через которое существовали бы вещи. В буддизме нет прочной опоры для существования, нет и настоящего человеческого счастья, бытия. Все находится в движении и изменении, все возникает и погибает. Что же остается при таком отрицающем мировоззрении? Формы и причины, которые можно условно передать термином «санкары» («образы»). Санкары – чисто психологические состояния сознания, преходящие настроения или виды духовной деятельности, которые возникают путем образования их из наших впечатлений и предполагают к хорошим или дурным поступкам. Вот почему каждая притча «Ïrq bitig» заканчивается сентенцией – «плохо» или «хорошо». Итак, каждая санкара есть всегда член известного причинного ряда, результат предыдущих состояний, бывших или в этом, или в одном из прежних существований, и причина будущих действий. Поэтому санкарам соответствует в тексте Тенгри судеб – закон причинности (Дхамма). Это нравственный мировой порядок как принцип возмездия. Всякое деяние приносит свои плоды и в силу закономерности вещей приводит к новым деяниям, новым состояниям, новым формам существования как физическим, так и духовным – к новым санкарам. Поэтому истинное понимание дхаммы и санкары возможно лишь, если брать их в соединении с основным понятием буддийской метафизики, с карманом («дело» или «поступок»). Если «Я» погибает, уничтожается, то карман же продолжает жить и приводит к новым существованиям. Карман – носитель непрекращаемости жизни, который образует из себя не только новые состояния сознания, но и новые телесные свойства. В кармане находим материал, доставляющий объект для формирования санкар: санкара есть форма существования кармана. Основной характер кармана остается умозрительно моральным; это есть дело, и при этом доброе или злое дело. И каждое новое существование непосредственно обусловливается хорошим или дурным поведением предшествующих действий: причинность жизни есть этическая причинность, и ею же определяются и телесные сущности. 6. К двенадцатой притче. Эрклиг – владыка царства мертвых, он же верховный судья в загробном мире. Кроме того, он – дьявол, демиург в тюркской мифологии. Древнетюркский язык обозначает его как «могучий» Эрклиг. Этот эпитет был использован буддистами для обозначения 110 владыки буддийского ада Ямы. Согласно буддийским преданиям, в прошлом Эрклиг был монахом, достигшим высокой степени святости и обретшим сверхъестественное могущество, однако он был казнен по ложному доносу и обвинению в воровсте или по другим версиям был убит грабителями, поскольку оказался невольным свидетелем их преступления. Обезглавленный, но оставшийся живым, он приставил себе бычью голову и стал ужасным демоном-губителем. Его укротил «победитель смерти» Ямантака, который низверг его в подземный мир, где Эрклиг стал владыкой и судьей в загробном мире (см.: Жуковская Н.Л. Эрклиг // Мифологический словарь. – М., 1990. – С.621). 7. К пятнадцатой, девятнадцатой, тридцать второй притчам. Сентенция «просветление» образовалась благодаря дискурсу этой притчи (XV). «Просветление» появляется в состоянии нирваны, в которой прекращается страдание. Буддизм понимает нирвану как «угасание» страстей (это третья истина Будды). Первая истина – «все есть страдание», которая коренится в признании непостоянства и преходимости всех вещей. Что все представляет собой только образы, которые постоянно созидаются, чтобы затем опять аннигилироваться. Это не что иное, как безотрадное παντα ρει («все течет») всех существований, – вот источник страдания. Будда скорбит о самом существовании как о злополучии, даже самое рождение и подчинение закону рождения есть страдание (см., содержание V притчи). В итоге получается, что существование всегда есть нечто преходящее, само себя пожирающее. В буддизме оно обозначалось в образе пламени. «Весь мир стоит в пламени; весь мир окутан дымом; весь мир пожрется огнем; весь мир содрогается». Из этого мирового пламени можно вынести только одну скорбь. Будда спрашивает своих учеников: «Чего больше: воды, находящейся в четырех великих морях, или слез, которые пролиты и вами забыты, когда вы на этом широком пути блуждаете, странствуете и скорбите и плачете о том, что вам досталось в удел то, что вы ненавидите, и не досталось того, что вы любите?» (см., содержание V притчи). Вторая истина о происхождении страдания, которое возникает в человеке, в том, что люди привязаны к бытию. Человеку присуща жажда самой жизни. Существование само по себе исполнено скорби, то страдание будет пребывать до тех пор, пока люди желают жизни и стремятся к возобновлению существований. Кроме того, люди производят существование, совершая различные поступки, порождая карман. Искусство жизни состоит в освобождении от привязанности с карманом, чтобы карман утратил свое могущество и не влек нас от существования к существованию. Как этого достичь? Будда считает, что нужно осознать «двенадцать причин», которые вводят нас в бедствия жизни. В человеке действуют чувства, которые через соприкосновение с внешним миром производят те или иные ощущения. А из этих последних возникает жажда к существованию; из нее привязанность с карманом, в силу которой индивид остается связанным с процессом переселения душ (сансара) (см., содержание XXXII притчи). Переселение душ приводит к рождению, а с рождением приходит болезнь, неминуемая старость и смерть, то есть страдания. Если устранить незнание, то весь ряд прочих «причин» распадается и вместе с ними устраняется и страдание. Нужно усвоить эти четыре истины, которые приходят к человеку путем «просветления», тогда появляется возможность одним мощным скачком освободиться от сансары и тем самым победить страдание. Формула «причин» распространяется на три рождения (см., содержание XIX притчи). Первое состоит из санкар и происходит из незнания; второе – из восьми последующих членов ряда до рождения и страдания, которым обозначается третье рождение. 8. К двадцатой притче. Буддийское мировоззрение во всех отношениях носит в себе элементы чудовищно громадного и беспредельного. Это колоссальные величины, бесчисленность миров, головокружительный ряд бесконечностей, который образует течение времени без начала и без конца, все представляется в состоянии возникновения и исчезновения, и на этой арене, согласно взглядам буддистов, разыгрывается драма жизни. 9. К двадцать второй притче. Одеяние буддийского монаха чрезвычайно просто. У него три предмета одежды: нижняя одежда, верхняя и ряса, цвет ее на юге желтый, на севере красноватый. Это связано с символом красного лотоса Западного рая Сукхавати. По традиции, он сам должен приготовить себе эту одежду из собранных им лохмотьев, однако этому правилу никогда не следовали. Кроме того, у монаха есть бритва, игла, пояс, сито, чтобы не проглотить с водой какое- нибудь насекомое, зубочистка, четки, обязательно должна быть чаша для подаяний, так как он должен собирать в виде милостыни необходимое пропитание, странствуя из селения в селение. Деньги он не может принимать, ни при каких обстоятельствах; но при собирании пищи он должен воздерживаться от всякой навязчивости, даже не может собственно спрашивать, но лишь показываться. Роль «просителя» играет маленький колокольчик на его верхней одежде. При 111 потере оного монах обрекает себя на голодное существование, так как просить и стучаться в двери домов ему запрещено буддийскими правилами. 10. К сорок первой притче. Известно, что Велес (Волос) в славянской мифологии «скотий бог». Он является покровителем домашних животных и богом богатства. Впервые о нем упоминается в договоре россов с греками 907 г. (см., «Повесть временных лет»). Сопоставление праславянского *Velsъ, *Volsъ с росским именем бога загробного мира Велса оправдано тем, что это божество, возможно, было заимствовано славянами у балтских племен в так называемую эпоху балто-славянского единства. Кроме того, это божество генетически сходно с образами ведийской мифологии. Например, с демоном Валу, пожирателя домашнего скота. Этот ведийский демон Валу проникает и в древнетюркскую мифологию. Слово ïduqluq указывает, что животному божеству приносили в жертву специально отобранный скот. По-видимому, в глубокой древности это животное божество в славянской, балтской, ведийской и древнетюркской мифологии имели одни и те же генетические или инкорпорированные корни. Иначе говоря, мы наблюдаем этнографический параллелизм как у протославян, так и у прототюрков. 11. К шестьдесят пятой притче. У сытой (справной) лошади образовалась опухоль во рту (…). Ср., в современном казахском языке эквивалентное слово «жамандат», которое имеет значение «заразная опухоль во рту лошади» (Толковый словарь казахского языка. – Алматы, 1985.- Т.3. – С.600). 12. Каиржанов А.К. Palaeoturcica: Знак и семантика. Миф и культура. – Ростов-на-Дону: Альтаир, 2018. – 240с. жүктеу/скачать 3,42 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|