Мифология

157 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
V. 
МИФОТВОРЧЕСТВО НАУКИ 
КАК УСЛОВИЕ ЕЁ РАЗВИТИЯ 
 
 
«
С  точки  зрения  чистого  интеллекта  наука 
есть ничто иное, как набор условных соглашений и не 
более того». 
Анри Пуанкаре
309
 
 
«
Все  эти  бесконечные  физики,  химики,  механики  и 
астрономы  имеют  совершено  богословские    представле-
ния о своих "силах", "законах", "материи", "электронах", 
"
газах", "жидкостях","телах", "теплоте", "электричест-
ве" и т. д.».  
 
Алексей Лосев 
  
«
Любая,  даже  самая  точная  наука  развивается  не 
только благодаря  новым  теориям  и фактам, но и благо-
даря домыслам и надеждам  ученых. Развитие  оправды-
вает лишь часть из них. Остальные оказываются иллюзи-
ей и потому  подобны  мифу». 
 
Станислав Лем
310
 
 
 
                                                           
309
 
А. Пуанкаре (1854-1912) - 
французский математик, механик, физик, астроном и фило-
соф.
 
310
 
С. Лем (1921-2006) - п
ольский писатель, сатирик, философ, фантаст и футуролог. 
 

158 
 
5.1
. Преодоление наукой мифа как опыт её мифологизации 
 
Отторжение  мифа  наукой  в  ходе  активного  их 
взаимодействия выступает одним из условий выстраи-
вания с ним конструктивного диалога с целью дальней-
шего развития и науки, и культуры в целом. Отторгая 
миф,  наука  от  него  отталкивается.  Отталкиваясь, 
преодолевает.  Преодолевая,  становится  иной.  И  по-
скольку  преодоление  мифа  происходит  не  только  вне 
науки, но и в ней самой, наука тем самым сохраняет то 
состояние  саморазвития,  без  которого  она  не  может 
существовать.   
 
В  известной  степени  можно  считать,  что  «вся  культура  -  по  крайней 
мере, европейская - может быть понята как преодоление мифа. Возвращение 
к нему … предпринималось в разных формах неоднократно - Возрождение с 
его реактивацией языческих мотивов, романтизм, неомифологизм ХХ века - 
это  ведь  тоже  преодоление  мифа»
1
.  Но  тогда  получается,  что  миф  нужен 
науке    хотя  бы  для  того,  чтобы  иметь  в  нём  точку  опоры  для  дальнейшего 
своего развития. Так, отрицая старое, как уличённый миф, человечество уст-
ремляется к новому, чтобы спустя какое-то время снова отрицать его, дабы 
двигаться дальше.  
Однако  преодоление  мифа,  как  видим,  может  происходить  двояко.  В 
первом случае миф преодолевается через попытки рационального  объясне-
ния мифов в духе З. Косидовского, И. Великовского или З. Ситчина. Во вто-
ром -  миф наукой не распознаётся, а под видом мифа в ней преодолеваются 
те положения, которые в результате новых открытий просто устаревают.   
Учитывая последнее, можно сказать, что в определённой степени исто-
рия науки есть история её борьбы с мифами, которые общество порождает и 
                                                           
1
 
Балла О. Примечания к ненаписанному. С. 92. 

159 
 
с помощью науки должно преодолевать
1
. При этом как бы подразумевается, 
что в самой науке места для мифа не остаётся. Но так ли это? В какой степе-
ни  наука  свободна  от  мифов  и  что  её  от  мифов  ограждает?  Какие  факторы 
лежат  в  основе  социального  мифотворчества?  Может  ли  наука  преодолеть 
мифологическое мышление или это иллюзия, порождённая мифами о мифе?   
 
Судя по наблюдениям наиболее известных исследователей, наука сво-
бодна и может успешно бороться лишь с теми мифами, которые уже умерли 
и влияния на общество не имеют. Т. н. «древние», «архаичные», «традицион-
ные» мифы не имеют влияния на науку и давно стали литературой
2
. И наука 
от них свободна, потому что они мертвы. Но как быть с теми мифами, кото-
рые  живут,  развиваются  и  влияют  на  общество  и  людей?  Можно  ли  утвер-
ждать, что наука и миф естественным образом взаимно отторгаются или они 
уже  настолько  переплелись  и  сроднились,  что  одно  перетекает  в  другое  и 
другим поглощается? Чем можно объяснить известный поворот в отношении 
к мифу в науке, связанный с открытием современного мифа? Как его пони-
мать, как уступку мифологическому мышлению или как качественно новый 
уровень осмысления мифа и его роли в обществе? Может ли наука распозна-
вать современные мифы? Как она это делает? Почему раньше она не могла 
выявить современные мифологии, занимаясь лишь изучением мифов тради-
ционного  общества?  Какой  инструментарий  даёт  наука  для  распознавания 
мифов и борьбы с ними? Насколько он эффективен? Как мифы проникают в 
науку или они рождаются в её недрах одновременно с новым научным зна-
нием? Можно ли процессу мифологизации науки противостоять? Если «да», 
то каким образом? А если «нет», то почему и о чём это говорит? Где та грань, 
за  которой  научная  теория  становится  мифологией?  Могут  ли  наука  и  миф 
найти и иметь «зоны», свободные друг от друга? 
Как видим, данная проблема порождает вопросов больше, чем ответов, 
а  те  ответы,  которые  есть,  явно  неоднозначны.  Неоднозначны  уже  потому, 
                                                           
1
 
Лотман Ю. М. Ук. соч. С. 153. 
2
 
См.: Мелетинский Е. М. От мифа к литературе : Уч.пособие.  М., РГГУ. 2000. 169 с. 

160 
 
что каждая новая идея или теория рано или поздно состарится и, попав в раз-
ряд заблуждений, будет названа мифом. Но если это так, не несёт ли она ми-
фическую  составляющую  уже  с  самого  рождения?  Однако,  проблема  не 
только в этом. Ведь примеров, когда научные теории становились объектом 
веры, каждый учёный знает достаточно, чтобы увидеть в этом нечто законо-
мерное. «История науки знает многие случаи, когда научные идеи, именно в 
силу мощности своего воздействия, превращались для части коллектива в ре-
лигию»
1
, невольно подводя к мысли о том, что о вкладе тех или иных учёных 
можно судить, в том числе, и по тому, насколько их идеи развитие науки за-
держали. 
Впрочем, это лишь один аспект проблемы. Другим значительно более  
важным и существенным её аспектом является понимание, что наука не дала 
миру  того,  что  при  основании  своём  ему  так  вдохновенно  внушала.  Самые 
выдающиеся умы высказались по этому поводу вполне определённо. И пози-
ция их была в отношении науки весьма критичной. Вот, что об этом  писал 
выдающийся социолог П. А. Сорокин  «Волна смерти, зверства и невежества, 
захлестнувшая  мир  в  ХХ  цивилизованном,  как  считалось,  столетии,  полно-
стью  противоречила  всем  «сладеньким»  теориям  прогрессивной  эволюции 
человека от невежества к науке и мудрости, от звероподобного состояния к 
благородству  нравов,  от  варварства  к  цивилизации,  от  «теологической»  к 
«позитивной» стадии развития общества, от тирании к свободе, от нищеты и 
болезней к неограниченному процветанию и здоровью, от уродства к красо-
те, от человека - худшего из зверей к сверхчеловеку-полубогу»
2
. 
Ещё один аспект данной проблемы связан с тем, что, поскольку наука 
является по сути своей локальным явлением и исследует локальное, не имея 
возможности изучить мир во всей его полноте и целостности, она уже обре-
чена плодить видимости в той мере, в какой не способна свои знания обоб-
щить. Ведь она не может отказаться от попыток представить мир целиком, и 
                                                           
1
 
Лотман Ю. М. Ук. соч. С. 442. 
2
 
Сорокин П. А. Долгий путь. Автобиографический роман. Сыктывкар : Шыпас, 1991. С. 
167. 

161 
 
потому  вынуждена  постоянно  создавать  в  пределах  известных  ей  знаний  и 
своих возможностей ту картину, которая сначала воспринимается как «науч-
ная», а затем по мере её устаревания относится к числу ошибочных «мифоло-
гий».      
Анализируя  сложившуюся  в  науке  и  обществе  ситуацию,  
А.  М.  Пятигорский  в  одном  из  своих  последних  выступлений  отметил,  что 
«еще  до  времени,  о  котором  я  говорю,  была  сформирована  очень  плотная 
мифологическая  структура.  И  два  основных  среза  этой  структуры  были 
сформулированы  между,  грубо  говоря,  серединой  XVII  –  серединой  XVIII 
вв., т. е. в эпоху Enlightenment, Просвещения»
1
. Подчеркнём главную мысль: 
в период становления науки, а может даже в основу формируемой в период 
Просвещения науки была заложена «очень плотная мифологическая структу-
ра». К сожалению, сам А. М. Пятигорский не развивает данный вопрос. Но о 
чём он говорит, не трудно догадаться. В нём речь идёт о мифе, который лёг в 
основу науки и до сих пор определяет её роль и место в жизни любого циви-
лизованного общества. Миф, который критиковали не только все последова-
тельные  противники  монополии  науки,  но  и  такие  выдающиеся  теоретики 
науки как Т. Кун  и П. Фейерабенд. Однако именно он позволил науке сфор-
мировать свой имидж, согласно которому не религия, а наука даёт ответы на 
все важнейшие вопросы современности.         
Так, под видом борьбы с мифами в процессе истинного отражения ре-
альности, наука приступила к её мифологизации. Одним из самых известных 
мифов науки и примером т. н. «уходящих форм» мифического сознания яв-
ляется вера во всемогущество науки. Тогда, ещё на заре Просвещения одер-
жав свои первые победы, наука посчитала, что здравый смысл восторжество-
вал окончательно и, возомнив себя всесильной, объявила о монополии на ис-
тину, которую она сможет  познать логическим путем.  Выступая как объек-
тивное и достоверное знание, максимально проверенное по форме и система-
                                                           
1
 
Пятигорский А. М.  Мифология и сознание современного человека. URL: 
http://www.polit.ru/article/2006/03/02/pjatigorsky/ 

162 
 
тизированное  по  содержанию,  наука  постаралась  выполнить  эту  задачу.  Но 
отражаемая в ходе научного познания реальность требовала составления на-
учной  картины  мира.  И  на  основе  науки-исследования  сложилась  наука-
мировоззрение, выполняющая скорее роль её идеологии.  
Конечно,  человечество  нуждается  в  более  или  менее  правдоподобной 
картине мира. И наука выполняет этот заказ постоянно. Но насколько он вы-
полняется?  Насколько  научная  картина  реально  соответствует  действитель-
ности? Видимо, настолько, насколько мы будем её считать таковой.  
На определённом этапе в науке сложилось впечатление, что такая кар-
тина уже создана. Исходя из этого, наука, как мировоззрение, стала всё более 
влиять  на  проведение  научных  исследований,  определять  их  стратегию,  ре-
шать, что в них считать научным, а что нет. В некоторых странах это влияние 
стало  настолько  сильным,  что  развиваться,  как  исследование,  наука  могла 
лишь там и в той мере, где и когда дело касалось безопасности общества и 
государства. Так мысль О. Шпенглера, что «нет вечных истин… Непреходя-
щесть мыслей есть иллюзия. Суть в том, какой человек нашел в них свой об-
раз»
1
, была предана забвению. И тогда, помимо объективных причин, побу-
ждающих к вольной или невольной мифологизации, наука получила  реаль-
ный  стимул  продолжить  этот  процесс  сознательно  и  целенаправленно.  Но 
знания, изначально заданные, теряют смысл. Или к науке он уже отношения 
не имеет, хотя и может быть облечён в «научную» (наукообразную) оболоч-
ку. И тогда мы  читаем, но  не вчитываемся; разбираем, но не вдумываемся; 
познаем,  но не понимаем, привычно считая правильным  то, что просто для 
нас удобнее.   
Рассуждая  о  современном  мифотворчестве,  А.  М.  Пятигорский  отме-
тил,  что  «к  началу    XX  в.  возникли  два  мощнейших  мифа.  А  что  значит 
"мощнейший"? Это значит, что нормально рефлексирующий человек не смог 
их отрефлексировать: или у него не хватило времени, или у него не хватило 
                                                           
1
 
Цит. по: Гаджиев К. С. Американская нация : самосознание и культура. М. : Наука, 1990. 
С. 165. 

163 
 
сил, или у него не хватило того и другого. Это был миф марксизма и гораздо 
более  отупляющий  (то,  что  я  назвал  бы  мифологическим  эффектом)  –  миф 
Зигмунда  Фрейда.  И  оба  мифа  великолепно  легли  на  неразвитую  материю 
мышления восторгающихся интеллигентов всех стран»
1
. Конечно, в этом за-
явлении известного российского философа чувствуется элемент интеллекту-
ального снобизма. Но в остальном, он, разумеется, прав. Хотя и этот снобизм 
отдаёт мифотворчеством. Мифотворчеством, основанным на мысли, что мы 
считаем себя умнее своих предшественников лишь на том основании, что за 
нас «играет» время. Ведь никто из людей прошлого на наше умничание уже 
ответить не может. Однако, скорее всего, А. М. Пятигорский так не думал, 
поскольку был довольно самокритичным. Но, тем не менее, его фраза подво-
дит нас именно к этому.  
Впрочем, что касается марксистской мифологии, которую, скорее все-
го, не создавали специально, она естественным образом выросла из классо-
вой теории К. Маркса и потом уже жила своей жизнью. Однако, несомненно, 
сам основатель марксизма заложил её основы. И чтобы понять это, достаточ-
но прочесть «Манифест Коммунистической партии». Одним из первых заме-
тил  и  проанализировал  марксистскую  мифологию  М.  Элиаде.  В  частности, 
он об этом писал: «Маркс воспользовался одним из самых известных эсхато-
логических мифов средиземноморско-азиатского мифа – мифом о справедли-
вом  герое-искупителе  (в  наше  время  это  пролетариат),  страдания  которого 
призваны изменить онтологический статус мира. И действительно, марксово 
бесклассовое  общество  и,  как  следствие  этого,  исчезновение  исторической 
напряженности, – не что иное, как миф о золотом веке, который, по много-
численным традициям, характеризует и начало, и конец истории. Маркс обо-
гатил  этот  извечный  миф  элементами  мессианистской  и  иудейско-
христианской  идеологии:  с  одной  стороны,  сотериологическая  функция  и 
профетическая роль пролетариата, с другой стороны, последний и решитель-
ный бой между Добром и Злом, который легко сравнить с апокалиптическим 
                                                           
1
 
Пятигорский А. М.  Ук. соч.  

164 
 
конфликтом  между  Христом  и  Антихристом,  заканчивающимся  победой 
первого»
1
. 
Первоначально  марксистская  мифология  способствовала  распростра-
нению марксизма, но потом стала работать против него, став объектом сис-
темной критики. Но сама критика не смогла предложить ничего лучшего. И 
поэтому оказалась неконструктивной. Впрочем, если мы берём либеральную 
критику, её задача заключалась в другом. Не улучшать марксизм, не брать из 
него лучшее, а постараться его максимально скомпрометировать. Возможно, 
поэтому, по мнению А. М. Пятигорского, «антимарксизм так же безобразно 
не  рефлексирует,  как  и  марксизм»
2
.  Впрочем,  на  наш  взгляд,  это  заявление 
спорно в том смысле, что не исключает рефлексию в принципе, но сущест-
венно ограничивает её. Однако, является ли это недостатком данной теории, 
или  пороком  мышления  её  сторонников  и  оппонентов,  сказать  однозначно 
трудно.  Хотя  большинство  людей,  считающих  это  важным,  уверены,  что  у 
них есть на этот счёт ясные и простые, логически обоснованные представле-
ния, в которых они не сомневаются.  
Наверное, поэтому марксистские идеи имеют сторонников до сих пор. 
В  том  числе  и  среди  учёных,  которые  считают,  что  марксизм  как  теорию 
просто не развивали, превратив его из инструмента революционного преоб-
разования бытия в орудие закабаления людей. «Когда марксизм стал средст-
вом  маскировки  существующих  отношений,  средством  оправдания  неспра-
ведливых порядков, когда он перестал говорить правду о действительности, 
он резко изменил свой внутренний характер, - пишет по этому поводу рос-
сийский философ Ю. И. Семенов. - Из стройной системы научных взглядов, в 
целом  адекватно  отражавших  реальность,  он  превратился  в  набор  штампо-
ванных  фраз,  используемых  в  качестве  заклинаний  и  лозунгов.  Покончено 
                                                           
1
 
Элиаде М. Аспекты мифа. М., 1995. С. 182.   
2
 
Пятигорский А. М.  Ук. соч.  

165 
 
было с марксизмом как методом научного познания. Иначе говоря, марксизм 
перестал быть самим собой»
1
, автоматически превращаясь в псевдомарксизм.  
Что касается теории психоанализа, А. М. Пятигорский отмечает: «гово-
рят «в европейской истории» случай почти уникальный, когда человек выпи-
сал мифологическую систему, которая в течение более чем полувека не под-
верглась ни одной серьезной критике. Т. е. были враги, антифрейдисты, ко-
торые были такими же мифологами. Они просто предлагали другие мифы»
2
. 
Одним,  словом,  замкнутый  мифический  круг,  который  многое  говорит  не 
только об уровне и характере развития современной науки, но и об её весьма 
путаном знании мифологии и  примитивном отношении к ней.    
Причём, что важно: говоря о «серьезной критике» теории психоанали-
за, А. М. Пятигорский уверен, что она была возможна на строго научной ос-
нове. Хотя, на наш взгляд, для такой науки как психология, подобная крити-
ка учения З. Фрейда едва ли вообще возможна. А факт победоносного шест-
вия  психоанализа  делает  его  явлением  не  научным,  а  социокультурным  и, 
значит, мифическим.       
Тем более, если учесть тот факт, что Маркс и Фрейд начинали с разо-
блачения старых мифов, за которыми был долгий «путь мифологизации са-
мого себя»
3
. Но разве они были в этом деле первыми? И уж, конечно, не бу-
дут последними. Значит, они – промежуточное звено триумфального шествия 
мифа, потому  что  все, кто  когда-либо  пытался уличить, опровергнуть, унич-
тожить или низложить его, по сути, имели дело лишь с определённой его фор-
мой, и в конечном итоге только утверждали и множили миф снова. Нередко, 
сами того не зная. Или, понимая, но, не имея возможности что-либо изменить. 
В результате, они все вынуждены были изображать победу над мифом как раз 
тогда, когда он через них рос и множился. И тем самым утверждали иллюзию. 
Иллюзию своей победы, которая становилась проклятьем всех обманываемых 
и обманщиков, пытавшихся убедить себя и других в том, чего нет. Иллюзию, 
                                                           
1
 
Семенов Ю. И. Марксизм и псевдомарксизм. URL:  http://scepsis.ru/library/id_351.html 
2
 
Пятигорский А. М.  Ук. соч. 
3
 
Там же. 

166 
 
выросшую в общий заговор против мифа, согласно которому все, кому он, во-
преки  их  освящённым  наукой  общепринятым  представлениям,  не  понятен, 
убедили себя в обратном. А поскольку убеждение – вещь заразная, а занимать-
ся самовнушением проще, чем пытаться понять вечно ускользающий объект, 
их число лишь множится. И миф растёт вместе с ними, утверждаясь и торже-
ствуя через них.           
Однако даже мифы, предложенные К. Марксом и З. Фрейдом, померк-
ли  по  сравнению  с  мифом,  который  А.  М.  Пятигорский  оговорил  особо: 
«Миф о прекрасном, по сути, добром и бесконечно прогрессирующем чело-
веке оказался гораздо более живучим, чем любой миф, сохранившийся в до-
кументированной истории человечества». И есть основание полагать, что два 
самых известных социальных мифа современности – коммунизма и либера-
лизма  –  являются  лишь  его  частностями.  Возможно,  поэтому  это  -  «самый 
стойкий  миф  Нового  времени».  Однако  «то,  что  мы  называем  человеком,  – 
это тоже миф»
1
, - 
уверен был А. М. Пятигорский. И вряд ли все человеческие 
науки,  которые  мы  можем  назвать  человекомерными,  сумели  избежать  его 
влияния.   
Значит, мир знал мифотворцев задолго до Маркса и Фрейда. И в свете 
вышеизложенного  весьма  примечательна  фраза  одного  из  самых  влиятель-
ных учёных прошлого века Б. Рассела, в своё время заявившего следующее: 
«Несомненно, Платон — гений, а Аристотель — человек энциклопедических 
познаний,  но  их  современные  ученики  обнаружили  бы  у  них  только  ошиб-
ки»
2
. И поскольку автор этих строк – несомненный авторитет, а конкретизи-
рующего «ошибки» комментария к утверждению  унего нет, то данное мне-
ние можно считать истинным.    
Но  мы  будем  настаивать  на  том,  что  за  этой  фразой  стоит  не  только 
продуманная, хотя и излишне категоричная («только ошибки»?!), научно вы-
веренная,  отражающая  определённое  научное  направление  позиция,  но  и 
                                                           
1
 
Там же. 
2
 
Рассел Б. Искусство мыслить. М., 1999. С. 18. 

167 
 
своя мифология, смысл которой - утвердить отношение к древности вообще и 
к древней философии в частности как к чему-то относительно современности 
недоразвитому.  Такой  подход  далеко  не  нов  и  является  следствием  утвер-
дившегося в эпоху Возрождения и до сих пор непреодолённого пренебрежи-
тельного отношения к более древней мысли, которая, как миф, не имеет пра-
ва на саморазвитие после того, как уже написана.  
В свою очередь, другая позиция не только утверждает полноценность и 
самодостаточность древних авторов, но и настаивает на их явной недопоня-
тости  и  «недопрочитанности».  Согласно  данной  версии,  пребывающая  «в 
философско-теологическом  и  рационально-мистическом  двуединстве»
1
 
древняя и в том числе средневековая философия является чрезвычайно важ-
ным элементом философии как таковой, и не может восприниматься, как не-
что изначально ограниченное словами и временем.  
В этом смысле Б. Расселу остаётся только посочувствовать, ибо он не 
смог  в  общении  с  великими  мыслителями  древности  стать  их  творческим 
продолжением.  Он  не  сумел  увидеть,  как  их  мысли  сами  собой,  исключи-
тельно  лишь  потому,  что  существуют  сейчас  и  уже  потому  вписаны  в  мир 
развивающийся, не могут быть поняты так, как понимались ранее. Значит, и 
Платон, и Аристотель будут для нового настоящего всегда недосказанными. 
Ведь их мысль, как бы она ни была проста и лаконична, несёт в себе тот не-
истребимый заряд интерпретации, которой позволяет ей каждый раз звучать 
по-новому. Ясно, что кто способен к развитию, видит это развитие и в дру-
гих.  Но  почему  Б.  Рассел,  вместо  того,  чтобы  заново  прочесть  Платона  и 
Аристотеля, видит в них «только ошибки»? Не является ли такой ограничен-
ный субъективизм его собственной построенной на ряде догматически поня-
тых предрассудков мифологией?  
Вопрос, естественно, риторический. Но он подводит нас к важному на-
блюдение. И оно показывает, что источником возникновения и развития ми-
                                                           
1
 
Неретина С. С. Тропы и концепты. URL:    
http://www.philosophy.ru/iphras/library/neretina/01.html 

168 
 
фов всегда являются люди. Люди, такие как есть. Со своими заблуждениями, 
иллюзиями,  надеждами,  страхами,  желаниями,  предрассудками  и,  конечно, 
пороками.  Следовательно,  в  данном  случае  мифы  есть  зеркало,  в  котором 
люди могут увидеть себя. И, возможно, немного лучше себя понять. Значит, 
чтобы  понять  человека,  надо  понять  его  миф
1
.  Вот  почему  А.  М.  Пятигор-
ский подчёркивает: «Я рефлексирую над мифом и самим собой как носите-
лем еще одного мифа»
2
.  
Конечно,  такая  постановка  проблемы,  с  учётом  того,  что  в  обществе 
привыкли миф ругать, увязывая его присутствие со слабостью общества и его 
тотальной деградацией,  может выглядеть, как минимум, не совсем привыч-
ной.  Однако,  на  наш  взгляд  вопрос,  является  ли  наличие  своей  мифологии 
признаком  силы,  здоровья  общества  или  показателем  её  болезни  и  общей 
(интеллектуальной)  слабости,  остаётся  открытым.  Ведь  главное  в  данном 
случае не то, есть ли мифы в обществе или нет, а в том, какие мифы в нём 
господств? На что они общество нацеливают? Чем и как его мотивируют? А 
наука,  чтобы  остаться  наукой  в  будущем,  должна  превзойти  себя  в  настоя-
щем, преодолев те свои стороны, которые под воздействием новых открытий 
её  саму  элемент  за  элементом  начинают  превращать  в  отдающий  предрас-
судком и суеверием миф.  
Чтобы не допустить этого, исследователи задаются вопросом, как вы-
членить из науки скрытую в ней мифологию? Как выделить миф из ритуала? 
Наверное, также, как отделяют танцора от танца - с помощью разработанных 
и логически выстроенных абстракций. Но в реально существующей и функ-
ционирующей  структуре  мифа  синкретичные  процессы  делают  подобные 
расчленения крайне условными, как и в жизни, где птицу от пения и воду от 
потока не отделить. Вот почему в данном случае не миф – частный случай 
рационального мышления, а рациональное мышление – частный случай ми-
фотворчества, ибо обслуживает его. 
                                                           
1
 
См.: Апинян Т. А. Тоска по мифу или миф как событие современности // Философские 
науки. 2004. №11. С. 73-84. 
2
 
Пятигорский А. М.  Ук. соч. 

169 
 
 

жүктеу/скачать 2,19 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: