Сборник научных статей
жүктеу/скачать 1,14 Mb. Pdf көрінісі
|
| Д А Л А Л Ы Қ Е У Р А З И Я Н Ы Ѕ Б Е Ғ А З Ы -Д Ә Н Д І Б А Й М Ә Д Е Н И Е Т І ДАЛАЛЫҚ ЕУРАЗИЯНЫЅ БЕҒАЗЫ-ДӘНДІБАЙ МӘДЕНИЕТІ ҚАЗАҚСТАН РЕСПУБЛИКАСЫ БІЛІМ ЖӘНЕ ҒЫЛЫМ МИНИСТРЛІГІ ҒЫЛЫМ КОМИТЕТІ Ә.Х. МАРҒҰЛАН АТЫНДАҒЫ АРХЕОЛОГИЯ ИНСТИТУТЫ ҚАРАҒАНДЫ ОБЛЫСЫНЫҢ МӘДЕНИЕТ БАСҚАРМАСЫ Алматы 2013 БЕГАЗЫ-ДАНДЫБАЕВСКАЯ КУЛЬТУРА СТЕПНОЙ ЕВРАЗИИ ДАЛАЛЫҚ ЕУРАЗИЯНЫҢ БЕҒАЗЫ- ДӘНДІБАЙ МӘДЕНИЕТІ Ғылыми мақалалар жинағы Сборник научных статей УДК 902/904 ББК 63.4 Д15
В сборнике, посвященном 65-летнему юбилею археолога Ж. Курманкулова, представлены материалы, характеризующие актуальные проблемы эпохи поздней бронзы степной части Евразии. Спектр рассматриваемых проблем охватывает различные аспекты изучения бегазы-дандыбаевского феномена, сложившегося в степях древней Сарыарки. Авторы статей представляют разные научные центры степной Евразии. Сборник будет интересен археологам, историкам, культурологам. Ответственный редактор – А.З. Бейсенов РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ: Б.А. Байтанаев, М.К. Хабдулина, В.В. Варфоломеев, Ж.Е. Смаилов, Г.С. Джумабекова, Г.А. Базарбаева, А.Е. Касеналин (отв. секретарь) Рецензенты: доктор исторических наук, профессор С.Ж. Жолдасбаев, доктор исторических наук, профессор В.Ф. Зайберт Рекомендовано к печати Ученым советом Института археологии им. А.Х. Маргулана Комитета науки Министерства образования и науки Республики Казахстан Издание осуществлено в рамках проектов: «Продолжение исследований на могильнике Бегазы, Актогайский район» (руководитель к.и.н. А.З. Бейсенов) по региональной программе «Культурное наследие» по Карагандинской области; «Памятники бегазы-дандыбаевской и тасмолинской культур» (руководитель к.и.н. А.З. Бейсенов) по Программе прикладных исследований в области культуры ISBN 978-601-7312-26-8 © Авторы статей, 2013 © ТОО НИЦИА «Бегазы-Тасмола», 2013 ISBN 978-601-7312-26-8 321 Новоженов В.А. Древнейшие кузнецы Евразийской степи (карасукская культура и происхождение бегазы-дандыбаевского феномена) Постановка проблемы. Яркая и само- бытная бегазы–дандыбаевская культура от- крыта и монографически описана академиком А.Х. Маргуланом в 1979 г. [Маргулан А.Х., 1979]. На рубеже II и I тыс. до н.э. в степях Сарыарки появился мегалитический феномен – невиданный прежде комплекс вооружения, посуды и удивительных погребальных соору- жений. Как появился он здесь? Стал ли он результатом развития местных племен, либо привнесен сюда чужаками? Эти вопросы вол- новали каждого исследователя, столкнувшего- ся с этими загадочными материалами. Ознакомившийся с разными гипотезами происхождения этой культуры, заинтересо- ванный читатель неизбежно придет к выводу о том, что ключ к пониманию этого феномена лежит в древностях другой, не менее яркой ар- хеологической культуры Центральной Азии, – карасукской. Цель настоящей работы состоит в по- пытке реконструкции культурно-исторической среды конца эпохи бронзы в Центральной Азии, процессов, повлекших за собой сме- ну исторических периодов и возникновение бегазы-дандыбаевской культуры, в частности. Наше исследование опирается на выводы и их аргументацию, изложенные в других работах [Новоженов В.А., 1994; 2002 и др.]. Хроноло- гически мы сосредоточим наше внимание на рубеже первых двух тысячелетий до н.э., но поиск истины заставит нас погрузиться и в бо- лее ранние исторические периоды.
главным образом, в Южной Сибири, Монголии и Северном Китае (Ордосе). Рассматриваются две основные концепции происхождения – «автохтонная» [Киселев С.В., 1949; Грязнов М.П., 1955, с. 22; Новгородова Э.А., 1989, с. 120-140; Вадецкая Э.Б., 1986, с. 60-61] и «миграционная» [Членова Н.Л., 1967, с. 124; 1976, с. 11-16; 71-72]. При этом все исследователи едины во мнении, что это яркая и самобытная культу- ра, «принципиально отличающаяся от пред- шествующих ей энеолитических культур» [Грязнов М.П., 1957, с. 22]. Деление на «ав- тохтонную» и «миграционную» концепции носит довольно условный характер, посколь- ку сторонники той или иной гипотезы не ис- ключают миграцию какой-то части носителей карасукской культуры. Различия заключаются в понимании генетических основ культуры и направленности локальных перемещений. С.В. Киселев полагал, что появление карасукской культуры в Южной Сибири связано с притоком нового населения с юго- востока, т.е. из Северного Китая. М.П. Грязнов определял эту культуру как явление сугубо южносибирское, происходящее от андроновских памятников. Э.А. Новгородова, поддерживая концепцию С.В. Киселева, на основании статистических методов
обработки материалов пришла к выводу, что между племенами Монголии, Тывы и Южной Сибири в карасукское время существовала этническая связь, причина которой «в большой миграционной волне, прокатившейся из горно- степных районов Центральной Азии на северо- запад в сторону Енисея и на запад Монголии» [Новгородова Э. А., 1989, с. 130]. Все эти точки зрения не объясняют происхождения развитых навыков обработки металла и бронзолитейного производства, характерных для карасукцев. Достаточно развитая энеолитическая традиция обработки Новоженов В.А. ДРЕВНЕЙшИЕ КУЗНЕцЫ ЕВРАЗИЙСКОЙ СТЕПИ…
322 БЕГАЗЫ-ДАНДЫБАЕВСКАЯ КУЛЬТУРА СТЕПНОЙ ЕВРАЗИИ оловянистых бронз и втульчатого литья в Китае не зафиксирована. Н.Л. Членова предприняла попытку снять это
противоречие и связать происхождение карасукского металла с луристанскими бронзами Ирана. Она предполагала проникновение карасукских элементов из Ирана через Афганистан и Синьцзян в Монголию, а оттуда – в Южную Сибирь, Тыву, Северный Китай, Забайкалье. Другая ветвь карасукской общности, по ее мнению, распространялась на запад, вплоть до Центральной Европы [Членова Н.Л., 1967, с. 124; см.: 1971; 1972; 1980]. Однако скоро
выяснилось, что
луристанские бронзы не могут датироваться ранее ХІІ в. до н.э. [Ghirshman R., 1977; 1979], а некоторые находки из Зивие оказались просто подделками [Muscarella O., 1977, p. 197-219]. Э.А. Новгородова, критикуя рассматриваемую концепцию, справедливо отмечает, что «звериный стиль» в горах Загроса появляется с уже сложившимися канонами и формами, которые не связаны с традиционными изображениями животных в Иране [Новгородова Э.А., 1989, с. 128].
Принципиальное значение в этом вопросе имеют выявленные Н.Л. Членовой районы распространения ранних карасукских кинжалов [1976, с. 70-72]. Наиболее архаичные кинжалы, согласно типологии автора, найдены в Минусинской котловине, Ордосе и Внутренней Монголии, а также на Ближнем Востоке, в Закавказье и Северном Иране. Кинжалы сходного типа представлены находками из Восточного и Центрального Казахстана, а западнее – из лесостепного Зауралья (Башкирия). Известны единичные кинжалы этого типа на Украине, вплоть до северо-западного Причерноморья. Заметим, что география этих кинжалов также широка, как и распространение сейминско-турбинских находок.
Полагаем, вслед за Н.Л. Членовой и Л.С. Васильевым, что карасукская и иньская культура «генетически восходят к какой-то третьей, еще недостаточно известной бронзо- вой культуре» [Васильев Л.С., 1961, с. 55]. Вакантное место этой
самой «недостаточно известной бронзовой культуры» могут занять яркие памятники «сейминско- турбинского транскультурного феномена». Памятников данного типа насчитывается теперь едва ли не более 20 и распространены они на огромной территории, протяженностью свыше 3 тыс. кв. км от Молдовы (Бородинский клад) до Южной Сибири (Ростовка). Важное
значение для
нашего исследования имеет историческая судьба славных носителей этой своеобразной сейминско-турбинской бронзолитейной традиции [Черных Е.Н, Кузьминых С.В., 1989, с. 256-265]. Хотя авторы и осторожно высказываются по вопросу генетического родства сейминце- турбинцев с носителями карасукской культуры, они подчеркивают значительное сходство карасукских и сейминско-турбинских кинжалов, а главное – технологии их изготовления. Абсолютные даты сейминско- турбинских находок определяются авторами второй четвертью II тыс. до н.э. по балкано- микенской линии «привязок», основанной на сходстве с материалами из шахтных гробниц в Микенах – костяных щитковых псалиев с шипами, а так же по серебрянному наконечнику копья, который происходит из уральских центров металлообработки и найден в Бородинском кладе (Молдова). Отвергаются восточные линии датировки по шань-иньским бронзам Китая, но не оспаривается влияние сейминско-турбинской металлургии на шань- иньские комплексы оружия, сходство которых неоднократно подчеркивалось некоторыми исследователями [Васильев Л.С., 1976]. Излишне поспешно, как кажется, отвергается гипотеза М. Лера о западном, степном импульсе, связанном с племенами андроновской культурно-исторической общности [Loehr М., 1956, p. 86], поскольку он сравнивал более поздние, а не синташтинско- петровские памятники раннего периода. Китайский исследователь Линь
Юнь выделяет так называемый «северный комплекс» памятников шань-чжоуского периода, локализованных в северных районах Китая и Внутренней Монголии и отделяет их от синхронных памятников Центральной равнины Китая [Lin Jun, 1986, p. 237-273; Линь 323 Юнь, 1990, с. 29-45]. Анализируя бронзовые изделия «северного комплекса», он выделяет следующие типы предметов: кинжалы и ножи с навершиями в виде голов и скульптурок животных, бронзовые топоры с трубчатыми втулками и золотые украшения – височные кольца и серьги с раструбом. Отметим, что выделенные типы предме- тов сопоставимы с сейминско-турбинскими, а украшения характерны для материалов ан- дроновской общности. Линь Юнь отмечает, что «вопрос, когда бронзовые изделия север- ного комплекса впервые появились в Китае, еще ждет своего дальнейшего исследования» [1990, с. 33] и признает влияние степных пле- мен Центральной Азии на формирование «се- верного комплекса», при несомненном своео- бразии культур Центральной равнины. Вряд ли следует ожидать полного сходства вещей, изобретенных в среде скотоводов и в культурах эпохи бронзы Китая. Особенность взаимосвязей этих двух миров состоит в обоюдном влиянии их друг на друга, в заимствовании на уровне идей, принципов, технологии, которые затем развиваются на основе собственной традиции. Выделенный Линь Юнем
«северный комплекс» представляется своеобразной контактной зоной, в которой происходили такие заимствования. Вместе с тем, «северный комплекс» не содержит материалов, способных объяснить происхождение технологии бронзолитейного производства вещей с полой втулкой, в формах. Так же, как нет данных, которые позволяли бы предполагать возникновение этой традиции в памятниках «северного комплекса» или Центральной равнины Китая. Представляется, что такая традиция могла возникнуть на указанных территориях под воздействием сейминско-турбинского (раннеандроновского) импульса, который, видимо, стал основой формирующейся позднее карасукской культуры. Первоначально она локализовалась на территориях Северного Китая и Внутренней Монголии, а затем, в результате взаимодействия с культурами Центральной равнины, расширяет сферу своего влияния до Южной Сибири и Казахстана.
Важные подтверждения высказанной выше гипотезе дает анализ изобразительных памятников. В результате стратиграфических наблюдений, а именно перекрывания на одной плоскости древних изображений более «молодыми», в петроглифах степного Казахстана выделены три пласта, которые взаимосвязаны между собой и представляют, очевидно, последовательное развитие манеры изображения одних и тех же персонажей во времени и в рамках единой изобразительной традиции [Новоженов В.А., 2002]. Для первого пласта характерны фигу- ры «солнцеголовых» существ, животных со связанными ногами, мужчин с «хвостами», подчеркнутым признаком пола. Для этой группы петроглифов свойственна натурали- стичная манера изображения, преобладают статичные позы. Второй пласт связан с изображениями животных в так называемом «скелетном стиле». Наблюдается отход от статичности изображений в сторону определенной схематизации и придания динамизма фигурам. Это проявляется в изменении поз животных, в появлении новых деталей – выступов на холке, скошенных вперед ног, стилизованных рогов и округлых контуров фигур. Третий пласт представлен фигурами животных, выполненных в манере, близкой канонам
скифо-сибирского (сакского) звериного стиля. Особенностью многих фигур лошадей первого пласта изображений является подчеркнутая грива, в некоторых случаях – нависающая над головой животных в виде «челки». Этот элемент характерен и для изображений верблюдов. Именно так изображены лошади, запечатленные в бронзе на скульптурных навершиях металлических предметов, главным образом, кинжалов из памятников сейминско-турбинского круга. Кинжал из могилы 2, могильника Ростовка, найден на дне могилы, под черепом покойника. Навершие кинжала образуют фигуры лошади и человека. У лошади массивная голова, стоящая (подстриженная?) грива и длинные уши. С левой стороны волосы гривы переданы поперечными валиками. От Новоженов В.А. ДРЕВНЕЙшИЕ КУЗНЕцЫ ЕВРАЗИЙСКОЙ СТЕПИ…
324 БЕГАЗЫ-ДАНДЫБАЕВСКАЯ КУЛЬТУРА СТЕПНОЙ ЕВРАЗИИ головы лошади отходит вожжа, за которую правой рукой держится человек. Другая вожжа показана отходящей от гривы лошади, конец ее сжимает левая рука. Ноги человека согнуты в коленях и расставлены, руки - вытянуты вперед, на голове – круглая шапочка с небольшим разрезом сзади [Матющенко В.И., Синицына Г.В., 1988, с. 9, рис. 7: 17]. В Елунинском могильнике (могила 1) вместе с погребенным на левом боку в скорченном положении человеком обнаружен кинжал, навершие которого выполнено в виде головы животного, возможно – лошади. Грива подчеркнута резными линиями, выделены длинные, прижатые к голове уши, глаза и рот животного [Кирюшин Ю.Ф., 1985, с. 75]. Приведенные выше кинжалы
с навершиями выделены в единый тип и принадлежат к наиболее ярким образцам сейминско-турбинского оружия [Черных Е.Н., Кузьминых С.В., 1989, с. 122]. Список аналогий может быть расширен находками из более южных районов – 5 кинжалами из Второго Каракольского клада, который был случайно обнаружен на юго-восточном берегу озера Иссык-Куль [Винник Д.Ф., Кузьмина Е. Е., 1981, с. 48- 53]. Орнаментированные рукояти кинжалов оканчиваются скульптурными фигурками животных, три из которых сохранились фрагментарно, а два других изображают лошадь с выделенной гривой и горного козла или архара. Ноги животных скошены вперед. В могильнике Мыншункыр (Жетысу/ Семиречье) найдено золотое височное кольцо с раструбом и скульптурами лошадок, аналогичных фигурам навершия кинжала из Сейминского могильника [Акишев К.А., Акишев А.К., 1983]. Другая группа аналогий представлена случайными находками каменных наверший и «жезлов» в виде головы лошади [Черников С.С, 1960, с. 85-86, 88]. Из Минусинской котловины происходит случайная находка бронзовой скульптурки лошади на подставке с подчеркнутой гривой [Пяткин Б.Н., Миклашевич Е.А., 1990, с. 147, рис. 1: 8]. Приведенные выше аналогии, как в мелкой пластике, так и в петроглифах, позволили выделить сейминско-турбинскую изобразительную традицию в наскальных изображениях Центральной Азии [Пяткин Б.Н., Миклашевич Е.А., 1990, с. 146-153, с учетом нашей критики данной концепции – см.: Новоженов В.А., 2002]. В целом, не возражая против наличия в петроглифах пласта изображений, датированного по сейминско-турбинским аналогиям, этнически мы его определяем как раннеалакульский. Возможно, этот пласт связан непосредственно с племенами синташтинско-петровского круга. Хронологические рамки выделенного первого пласта по изображениям лошадей с подчеркнутой гривой, повозкам и антропоморфным «солнцеголовым» фигурам определяются первой половиной II тыс. до н.э. Возможны значительные временные допуски верхней даты этого пласта, о чем свидетельствуют «доокуневские» и хараппские параллели изображений «солнцеголовых» существ. Фигуры животных, перекрывающие изображения первого
пласта, имеют
характерные иконографические особенности, а именно – выбиты в «скелетном стиле», ноги скошены вперед, отмечается небольшой треугольный выступ на загривке. Видовой состав животных, представляющих второй пласт изображений, составляют лошади, показанные без гривы и нависающей надо лбом «челки», горные козлы, коровы, степные антилопы и олени. К этой группе примыкают изображения коней, переделанные в быков и фигуры животных, узнаваемые по манере изображения, близкой сакскому звериному стилю. Анализ стиля изображений эпохи бронзы различных животных и прежде всего оленей в петроглифах Центральной Азии и сопоставление их с материалами кургана Аржан в Тыве, позволили Я.А. Шеру выделить особый стилистический элемент – треугольный выступ на холке животных. Он является определяющим для изображений позднекарасукского времени и соотносится с ранним этапом формирования скифо- сибирского звериного стиля [Шер Я.А., 1980; 1980а, с. 344-346]. Вероятно, скошенные
325 вперед ноги есть очевидная попытка изменения статичности позы животных в пользу ее большего динамизма, свойственного изобразительной традиции саков, что может также являться диагностирующим признаком изображений позднекарасукского времени. Датировка южных аналогий – кинжалов из Второго Каракольского клада и могильника Мыншункыр - опирается на сходство с позднебронзовыми ножами карасукско-бегазинского типа [Винник Д.Ф., Кузьмина Е.Е., 1981, с. 51] и серьгами с раструбом из федоровских и смешанных федоровско-алакульских могильников и из памятников «северного комплекса» в Китае. Таким образом, для нашего исследования в рамках данной статьи важно, что выделяются два хронологических пласта изображений, соотнесенных с первой половиной II тыс. до н.э. и концом второго – первой половиной I тыс. до н.э., и которые, соответственно, могут быть связаны с раннеалакульскими и карасукскими (карасукоидными) племенами. Колесный транспорт как средство миграции. Знакомство ранних алакульцев с колесными повозками не вызывает никакого сомнения. Обнаруженные в их могилах остатки реальных повозок – убедительное тому доказательство [Генинг В.Ф., Зданович Г.Б., Генинг В.В, 1992, с. 111-243]. Серия изображений повозок обнаружена на плитах карасукских могильников, что также может свидетельствовать об активном использовании в реальной жизни повозок. Могильник Северный берег Варчи I. Раскопан Г.А. Максименковым. На южной стенке погребального трапециевидного ящика кургана 11, на плоскости, обращенной к земле, выгравированы схематичное изображение повозки, неясные линии и 8 фигур животных, очевидно, лошадей, сгруппированных парами. Одна пара – у повозки, три другие составлены из особей противоположного пола. Лошади центральной пары показаны повернутыми друг к другу головами, их разделяет фигура, похожая на дерево – здесь запечатлен известный сюжет «кони у мирового дерева». Первоначально плита имела более значительные размеры, о чем свидетельствуют поврежденная фигура лошади и колеса повозки. Погребенный мужчина зрелого возраста лежал на спине, головой на восток, рядом обнаружен раздавленный сосуд карасукского облика [Леонтьев Н.В., 1980, с. 69-73, рис. 2]. Могильник Хара Хая. На разбитых плитах перекрытий и СВ стенке одной из могил выбиты фигуры человека, различных животных и пять повозок. Опубликована хорошо сохранившаяся плита с изображениями, 1 из 5 плит, составляющих трапециевидный ящик, устроенный в большой прямоугольной ограде с пристройками. Плита с изображениями обращена внутрь могилы. На ней выбиты: двуколка без упряжных, горный козел, неопределенные животные и фигуры. Обнаружены две бронзовые пронизки, кости животного и разрозненный костяк мужчины 30-40 лет, со следами многочисленных ранений на черепе, одно из которых явилось причиной смерти [Филиппова Е.Е., 1990, с. 166-168, рис. 1; Филиппова Е.Е., 1992]. Таким образом, фиксируется знакомство карасукцев с несколькими типами повозок – легкими колесницами и более тяжелыми – двуколками. Эти знания могли существенно облегчить процесс длительных миграций – тысячекилометровых перекочевок. Очевидно, воины-колесничие играли важную роль в социальной структуре их общества.
На значительной части известных оленных камней изображены украшения и оружие карасукского облика [Волков В.В, 2002; Савинов Д.Г., 1994]. Предпринималась попытка сопоставить изображения на оленных камнях и их аналогами из могил [Варенов А.В, 1995]. Датировки этих предметов находятся в пределах от ХІІІ в. до начала Х в. до н.э. А.А. Ковалев [1986; 2001, с. 160-162] выделяет группу камней, являющихся составной частью неких ритуальных «святилищ», не связанных с погребальными сооружениями (в традиционном понимании), и выделяет их в отдельную археологическую культуру. Категорически возражая против выделения подобной культуры, полагаем, что эта группа оленных камней связана с почитанием предка- колесничего. Этим объясняется присутствие на этих камнях колесничего снаряжения – Новоженов В.А. ДРЕВНЕЙшИЕ КУЗНЕцЫ ЕВРАЗИЙСКОЙ СТЕПИ…
326 БЕГАЗЫ-ДАНДЫБАЕВСКАЯ КУЛЬТУРА СТЕПНОЙ ЕВРАЗИИ двухпетельчатых пряжек для управления повозкой – своеобразного «Hands Free» для возничего и разнообразного вооружения дальнего (лук и колчан со стрелами) и ближнего боя (топоры, клевцы, чеканы, кинжалы- акинаки). Более того, на оленном камне в Дарви сумын (высокогорная долина Чулуут, в Монголии) на одной плоскости вместе с повозкой – двуколкой выбит карасукский кинжал [Волков В.В., 2002, с. 93, рис. 6, табл. 103: 2]. Заметки по этнической истории. А теперь попытаемся собрать описанные выше фрагменты в единую картину и прояснить заявленные в начале этой статьи вопросы. Представляется, что немногочисленные сейминско-турбинские памятники оставлены группами кузнецов, объединенных по родственному и производственному принципу, с особым кастовым социальным статусом и инкорпорированных в мощные, прежде всего, постабашевские этнические образования, а не наоборот, как полагают Е.Н. Черных и С.В. Кузьминых. Сакральный характер профессии кузнеца известен по этнографическим данным почти у всех народов мира.
Это предположение подтверждается и сейминско-турбинскими находками в петровско-синташтинских [Зданович Г.Б., 1988, с. 138; Генинг В.Ф., Зданович Г.Б., Генинг В.В, 1992] и Покровских курганах в Поволжье [Бочкарев В.С., 1986, с. 107-109]. Двухлезвийный бронзовый нож с плоским черешком сейминского типа найден на поселении металлургов Акмая в Сарыарке [Кадырбаев М.К., Курманкулов Ж., 1992, с. 66, рис. 34: 1]. О разнородном этнокультурном составе сейминско-турбинских производственных групп косвенно свидетельствует отсутствие территориальной локализации этой культуры, «пестрый» антропологический тип ее носителей [Дремов В.А., 1984, с. 14-21] и трудности с определением собственно сейминско-турбинской керамики как таковой [Черных Е.Н., Кузьминых С.В., 1989, с. 228- 230, 240]. Интересная картина выявляется по результатам распространения металлических изделий в древней Евразии [Черных Е.Н., 1991, с. 162-165; Черных Е.Н., 1982, с. 6-20; Черных Е.Н., 1978, с. 53-82]. В системе Циркумпонтийской металлургической провинции спектральные анализы совершенно определенно показывают, что огромная масса металла переправлялась от южных земледельцев и металлургов к степным скотоводам, на север. При этом в период с конца IV – до середины III тыс. до н.э. около 45% всей выплавленной на юге меди поступало к «курганным» народам. В период с середины III тыс. до н.э. по XVIII-XVII вв. до н.э. эта доля резко возрастает до 60%. «Иначе говоря, мы приоткрываем для себя целую индустрию древности. То была сложнейшая, весьма дорогостоящая в отношении энергетических затрат, система дальних взаимосвязей различных народов, отражавшая по существу систему международного разделения труда...» [Черных Е.Н., 1991, с. 165]. Этнокультурная ситуация конца III и первой половины II тыс. до н.э. характеризуется распадом Циркумпонтийской провинции и началом формирования новой – Евразийской. Система взаимосвязей населения в лесо- степной и степной полосе определяется двумя встречными потоками: первый – с запада на восток связан с зауральским металлургическим центром абашевской культурно-исторической общности и древними месторождениями медной руды на Южном Урале – Ташказган и Никольское; второй поток – с востока на запад, так называемый «Великий оловяный путь», связан с древними разработками олова в Горном Алтае. Использование олова в качестве присадок позволяет картографировать и этот путь [Черных Е.Н., Кузьминых С.В., 1989, с. 266-278]. Представляется, что существование «Великого оловянного пути» есть ключ к пониманию этнокультурных процессов в Великой степи также и в конце II тыс. до н.э. вообще, и в Сарыарке, как крупной меднорудной базе, в частности. Именно этот путь, как позднее – Шелковый, стал каналом распространения не только медной руды и присадок для производства бронзы, но и новых знаний, дорогой постоянных миграций различных племен и, очевидно, семейных
327 групп потомственных кузнецов – носителей технологии производства самого современного для своего времени вооружения и секретов бронзового втульчатого литья. Мы не исключаем миграцию этих производственных групп в составе части кочующих с востока на запад карасукских племен. Так, в эпоху развитой бронзы, на поселениях Атасу, Мыржик/Мыржык, Акмустафа, Акмая в Центральном Казахстане активно развивался собственный центр бронзовой металлургии, возникший здесь, очевидно, под влиянием раннеалакульского импульса или непосредственной миграции этих племен на юг. Однако в эпоху средней бронзы этот центр приходит в упадок, кузнецы покидают эти места и население более позднего периода, на рубеже I-II тыс. до н.э., вновь заселяет эти поселения, но специализируется уже на занятии скотоводством [Кадырбаев М.К., Курманкулов Ж., 1992, с. 148-149, 234-237]. А кто же, в таком случае, смог изготовить инновационное вооружение бегазы-дандыбаевского времени? Только люди, прекрасно владеющие навыками и секретами его производства и вернувшиеся в родные места своих далеких предков. Любопытную ситуацию зафиксировали древнейшие клинописные тексты Ассирии и Нововавилонского царства VII-VI вв. до н.э. В вавилонской письменной традиции термин «киммерийцы» описывает, как правило, все известные вавилонянам кочевые народы – скифов, саков и очевидно, собственно киммерийцев. В Ассирии VII в. до н.э. этот термин использовался как самоназвание самостоятельного народа, наряду со среднеазиатскими саками (скифами) [Иванчик А.И., 2001, с. 16-20]. При том, что ассирийцы непосредственно контактировали со степными народами и лучше вавилонян знали своих степных соседей. Киммерийцы с 714 г. до н.э. неоднократно предпринимали успешные военные набеги на древнейшие государства Переднего Востока и их окончательное «изгнание из Азии» приписывается лидийскому царю Алиатту в VII в. до н.э. Киммерийцы, в отличие от саков, никогда не были союзниками ассирийских царей и значительное время являлись грозным военным объединением. Таким
образом, возникновение феномена бегазы-дандыбаевской культуры рассматривается нами как результат серьезных этно-культурных процессов в степной Евразии во II и начале I тыс. до н.э. и непосредственно связывается с миграциями населения карасукоидного типа, владевшего самыми передовыми для своего времени навыками военного дела, строительства, секретами втульчатого бронзолитейного производства. Именно эти племена позднее стали известны как киммерийцы и вписали немало славных страниц в анналы истории Древнего мира. ЛИТЕРАТУРА Акишев К.А., Акишев А.К. Древнее золото Казахстана. – Алма-Ата, 1983. – 34 с. Бочкарев В.С. К вопросу о хронологическом соотношении Сейминского и Турбинского могильников // Проблемы археологии Поднепровья. – Днепропетровск, 1986. – Вып. 3. Вадецкая Э.Б. Археологические памятники в степях Среднего Енисея. – Л., 1986. Варенов А.В. К датировке оружия, изображенного на оленных камнях Монголии // Военное дело и средневековая археология Центральной Азии. – Кемерово, 1995. Васильев Л.С. Аграрные отношения и община в древнем Китае (XI-VII вв. до н.э.). – М., 1961. – 320 с. Васильев Л.С. Проблема генезиса китайской цивилизации: формирование основ материальной культуры и этноса. – М., 1976. – 368 с. Винник Д.Ф., Кузьмина Е.Е. Второй Каракольский клад // КСИА. – 1981. – Вып. 167. – С. 48-53. Волков В.В. Оленные камни Монголии. – М., 2002. – 248 с., илл. Генинг В.Ф., Зданович Г.Б., Генинг В.В. Синташта: археологические памятники арийских племен урало- казахстанских степей. – Челябинск, 1992. – 408 с., илл. Новоженов В.А. ДРЕВНЕЙшИЕ КУЗНЕцЫ ЕВРАЗИЙСКОЙ СТЕПИ…
328 БЕГАЗЫ-ДАНДЫБАЕВСКАЯ КУЛЬТУРА СТЕПНОЙ ЕВРАЗИИ Грязнов М.П. Некоторые вопросы истории сложения и развития ранних кочевых обществ Казахстана и Южной Сибири // КСИЭ. – 1955. – Вып. 24. – С. 19-29. Грязнов М.П. Этапы развития скотоводческих племен Казахстана и Южной Сибири в эпоху бронзы // КСИЭ. – 1957. – Вып. 26. – С. 21-28. Дремов В.А. О родственных связях населения Среднего Прииртышья в эпоху бронзы // Проблемы этнической истории тюркских народов Сибири и сопредельных территорий. – Омск, 1984. – С. 14-21. Зданович Г.Б. Бронзовый век урало-казахстанских степей. – Свердловск, 1988. – 184 с., илл. Иванчик А.И. Киммерийцы и скифы. Культурно-исторические и хронологические проблемы археологии восточноевропейских степей и Кавказа пред- и раннескифского времени. Степные народы Евразии. – М., 2001. – Т. 2. – 324 с., илл. Кадырбаев М.К., Курманкулов Ж. Культура древних скотоводов и металлургов Сары-Арки (по материалам Северной Бетпак-Далы). – Алматы, 1992. – 247 с., илл. Кирюшин Ю.Ф. О культурной принадлежности памятников предандроновской бронзы лесостепного Алтая // Урало-Алтаистика: археология, этнография, язык. – Новосибирск, 1985. Киселев С.В. Древняя история Южной Сибири. – М.-Л, 1949. – 363 с. Ковалев А.А. О культуре оленных камней // История и культура Восточной и Юго-Восточной Азии. – М., 1986. – Ч. 1. Ковалев А.А. О происхождении культуры оленных камней // Евразия сквозь века. – СПб., 2001. – С. 160-166. Леонтьев Н.В. Колесный транспорт эпохи бронзы на Енисее // Вопросы археологии Хакассии. – Абакан, 1980. – С. 65-84. Линь Юнь. Переоценка взаимосвязей между бронзовыми изделиями Шанской культуры и северной зоны // Китай в эпоху древности. – Новосибирск, 1990. – С. 29-45. Маргулан А.Х. Бегазы-дандыбаевская культура Центрального Казахстана. – Алма-Ата, 1979. – 336 c. Матющенко В.И., Синицына Г.В. Могильник у д. Ростовка близ Омска. – Томск, 1988. – 135 с. Новгородова Э.А. Древняя Монголия. – М., 1989. – 383 с. Новоженов В.А. Наскальные изображения повозок Средней и Центральной Азии (к проблеме миграции населения степной Евразии в эпоху энеолита и бронзы). – Алматы, 1994. Новоженов В.А. Петроглифы Сары Арки. – Алматы, 2002. – 125 с. Пяткин Б.Н., Миклашевич Е.А. Сейминско-турбинская изобразительная традиция: пластика и петроглифы // Проблемы изучения наскальных изображений в СССР. – М., 1990. – С. 146-153. Савинов Д.Г. Оленные камни в культуре кочевников Евразии. – СПб, 1994. – 208 с. Филиппова Е.Е. Погребальные колесницы карасукского времени // Проблемы изучения наскальных изображений в СССР. – М., 1990. – С. 166-168. Филиппова Е.Е. Изображение ритуальной колесницы карасукской эпохи из мог. Хара Хая // Северная Евразия от древности до средневековья: тез. докл. конф., посв. 90-летию со дня рождения М.П. Грязнова. Археологические изыскания. – СПб., 1992. – Вып. 2. – С. 89-92. Черников С.С. Восточный Казахстан в эпоху бронзы // МИА. – 1960. – № 88. – 272 с. Черных Е.Н. Древний металл и символы // СА. – 1991. – № 1. – С. 162-165. Черных Е.Н. Металлургические провинции и периодизация эпохи раннего металла на территории СССР // СА. – 1978. - № 4. - С. 53-82. Черных Е.Н., Кузьминых С.В. Древняя металлургия Северной Евразии. – М., 1989. – 320 с. Членова Н.Л. Происхождение и ранняя история племен тагарской культуры. – М., 1967. – 300 с. Членова Н.Л. К вопросу о первичных материалах звериного стиля // Проблемы скифской археологии. – МИА. – 1971. – № 177. – С. 208-217. Членова Н.Л. Хронология памятников карасукской эпохи // МИА. – 1972. – № 182. – 248 с. Членова Н.Л. Карасукские кинжалы. – М., 1976. – 104 с. Членова Н.Л. О времени появления ираноязычного населения в Северном Причерноморье // Античная балканистика: тез. докл. конф. – М., 1980. – С. 66-67. Шер Я.А. Петроглифы Средней и Центральной Азии. – М., 1980. – 328 с. Шер Я.А. Ранний этап скифо-сибирского звериного стиля // Скифо-сибирское культурно-историческое единство. – Кемерово, 1980а. – С. 344-346. Ghirshman R. L'Iran et la migration des indo-aryens et des iranyens. – Leiden, 1977. – 88 p. Ghirshman R. Tombe princiere de Ziwiye et la debut de l`art animalier scythe. – Paris, 1979. 329 Lin Jun. A Reexamination of the Relationship between Bronzes of the Shang Culture and the Northen zone // Studies of Shang Archaeology. – New Haven/London, 1986. – P. 237-273. Loehr M. Chinese Bronze Age weapons. – Ann Arbor-London, 1956. – 233 p. Muscarella O.W. «Ziwiye» and Ziwiye: the Forgery of a Provenience // Journal of Field Archaeology. – 1977. – № 4. – P. 197-219. Түйін Еуразия даласының көне ұсталары (қарасұқ мәдениеті және беғазы-дәндібай феномені) Мақалада автор оқырманды қарасұқ тайпаларының «сеймин-турбин трансмәдени феномен» ескерткіштерін қалдырған тайпалардан тарайтындығы туралы тұжырымға жетелейді. Автордың айтуынша, бейнелеу үлгісін талдау негізінде, екі мерзімдемелік қабат бөлінеді: б.з.д. 2 мыңжылдықтың І жартысы және ІІ жартысының соңы – б.з.д. 1 мыңжылдықтың І жартысы. Бұл өз кезегінде оларды ертеалакөл мен қарасұқ тайпаларымен байланыстырады. Автор беғазы-дәндібай мәдениетінің пайда болуын б.з.д. 2-1 мыңжылдықтың басында Еуразия даласындағы күрделі этномәдени үдерістердің нәтижесі ретінде қарау керектігін айтады және әскери істі, құрылысты, қола құю ісін жақсы меңгерген қарасұқтық тұрғындардың көшіп-қонуымен байланыстырады. Автордың пікірінше, осы тайпалар Орталық Қазақстан аумағына орта қола кезеңінде жоғалтылған жоғары дамыған қола құю ісін әкелген. Summary The most ancient smiths of the Euroasian steppe (Karasuk culture and the origin of Begazy-Dandybay phenomenon) In the article the author brings the reader to hypothesis of occurrence of Karasuk tribes from carriers left monuments «Seimino-turbino a transcultural phenomenon». On the basis of the analysis of style of images two chronological layers correlated with the first half of second millennium BC and the end of the second – the first half first millennium AD and which can be accordingly connected with Early Alakul and Karasuk (Karasukoid related to Karasuk) tribes were allocated. The author smoothly brings the reader to idea of occurrence of a phenomenon Begazy-Dandybay cultures as to result of serious ethno-cultural processes in steppe Eurasia in the second and the beginning of the first millennia BC and directly connects with migration of the population of related to Karasuk type owning most advanced for time skills of military science, building, secrets of hub bronze casting manufactures. These tribes, according to the author, later have brought high bronze casting technology on the territory of Central Kazakhstan which has been lost during the Epoch of the Middle Bronze. Новоженов В.А. ДРЕВНЕЙшИЕ КУЗНЕцЫ ЕВРАЗИЙСКОЙ СТЕПИ… 492 БЕГАЗЫ-ДАНДЫБАЕВСКАЯ КУЛЬТУРА СТЕПНОЙ ЕВРАЗИИ СОДЕРЖАНИЕ От редактора ........................................................................................................................... Бейсенов А.З. Археолог Жолдасбек Қурманқұлов – 65 жаста! .......................................... Самашев З. Алпыс бес жастағы Жолдасбек ........................................................................ Мартынов А.И. Скромное обаяние ученого (к 65-летию главного научного сотрудника Института археологии им. А.Х. Маргулана Республики Казахстан Ж.К. Курманкулова) .................................................................................................
жұмыстары) .............................................................................................................. Бейсенов А.З., Ломан В.Г., Касеналин А.Е. Новое в археологии Сарыарки: донгальские погребения могильника Кызыл ....................................................... Оразбаев А.М. Работы на могильнике Нурманбет ............................................................. Манапова Ә.М. Ғұлама ғалым Ә.Х. Марғұланның археология ғылымына қосқан үлесі .......................................................................................... Хабдулина М.К. Проблемы бронзового века в трудах К.А. Акишева .............................. Үмітқалиев Ұ.Ү. Ә.М. Оразбаев және Қазақстанның қола дәуірі .................................... Мурзин В.ю. Киммерийская проблема в европейском и азиатском контекстах ............. Бейсенов А.З., Ситников С.М., Федорук А.С.
Қазақстан мен оған жапсарлас өлкелердің соңғы қола кезеңі мәдениеттерінің зерттелуі мәселелері ................ Варфоломеев В.В. Керамика суперстратного облика из памятников бегазы- дандыбаевской культуры ........................................................................................ Кунгурова Н.ю., Варфоломеев В.В. Орудия и изделия из камня поселения Кент (по результатам трасологических исследований) ..................... Усачук А.Н., Варфоломеев В.В. Костяные и роговые изделия поселения Кент (предварительный результат трасологического и функционально- типологического анализа) .......................................................................................
производственной площадки поселения Алат эпохи поздней бронзы ............... Кукушкин И.А., Ломан В.Г. Могильник Тасарал на озере Балхаш ................................. Ломан В.Г. О культурных типах памятников финала эпохи бронзы Казахстана ............. Плешаков А.А., Ержанова А.Е. Поселение Талдысай – центр бронзолитейного производства Центрального Казахстана (по результатам трасологического анализа) ..........................................................
Измайловского могильника ..................................................................................... Новоженов В.А. Древнейшие кузнецы Евразийской степи (карасукская культура и происхождение бегазы-дандыбаевского феномена) ............................................. Ткачёв А.А. Дандыбаевская культура и проблемы сложения позднебронзового единства в степной зоне .......................................................................................... 5 7
12 16 18 23 25 29 32 43 59 74 112
122 130
137 150
167 198
218 228
238 247
260 270
283 321
330 Корочкова О.Н. Андроноидные культуры Западной Сибири и бегазы-дандыбаевская культура Центрального Казахстана ....................................................................... Горячев А.А. Вопросы типологии и хронологии поселений эпохи бронзы на северных склонах Заилийского Алатау ................................................................ Лазаретов И.П. Памятники эпохи поздней бронзы Хакасско-Минусинской котловины: хронология, периодизация, термины ................................................ Поляков А.В. Ранние этапы развития эпохи поздней бронзы Среднего Енисея ............. Ситников С.М. К вопросу о происхождении и культурно-исторических контактах саргаринско-алексеевского населения ................................................................... Федорук А.С. Памятники эпохи бронзы степного Обь-Иртышья: пространственно- организационный аспект ........................................................................................ Свиридов А.Н., Трайбер В.В. Новый памятник с донгальской керамикой в Акмолинском Приишимье ................................................................................... Сакенов С.К. Материалы исследования поселения Васильковка I .................................. Подобед В.А., Усачук А.Н., цимиданов В.В. Культ кабана в степной и лесостепной Евразии во II – начале I тыс. до н.э .............................................. Иванов С.С. Новые находки вислообушных топоров из Прииссыккулья ....................... Список сокращений ............................................................................................................. Краткие сведения об авторах .............................................................................................. 340
348 371
401 417
426 436
445 453
485 489
490 Document Outline
жүктеу/скачать 1,14 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|