-й цикл: от пригородов, живущих услугами, к классу

142
изменить курс, заложенный Ратерфордом Хейсом. Линкольн
подтвердил принципы политики Джексона. Джефферсон вовсе не
разрушал систему, построенную Вашингтоном, и действовал так,
чтобы подтвердить ее. В пределах каждого цикла оппозиционная
партия выигрывает выборы, а порой и выдвигает выдающихся
президентов. Но основные принципы остаются неизменными. Билл
Клинтон не смог изменить основополагающие реальности,
сформировавшиеся после 1980 г.
Сегодня изменить их не в силах ни один президент, от какой бы
партии он ни был избран. Закономерности слишком сильны и имеют
весьма глубокие корни в основополагающих силах.
Но мы имеем дело с циклами, а они заканчиваются. Если наша
гипотеза верна, то в 20-х годах XXI в. мы станем свидетелями
нарастания экономической и социальной напряженности. В какой-
то следующий момент (вероятно, в 2028 или 2032 гг.) на выборах
произойдет решающий сдвиг. Теперь нам следует ответить на
вопрос: что станет причиной кризиса 20-х годов XXI в.? Мы знаем
одно: разрешение кризиса прошлого цикла породит проблему
следующего цикла, а разрешение проблемы следующего цикла
изменит США самым драматическим образом.
Сегодня экономика США построена на системе доступных
кредитов, предоставляемых, в том числе, и на нужды потребителям.
По сравнению с прошлым ставки по кредитам весьма низкие.
Львиную долю богатств ныне получают за счет роста стоимости
собственности — недвижимости, взносов в фонды добровольного
пенсионного страхования, земли, а не за счет традиционных
сбережений. Нормы сбережений в настоящее время невелики, но
богатства растут быстрыми темпами.
В этом росте нет ничего искусственного. Перестройка
экономики, произошедшая в 80-х годах XX в., подхлестнула
быстрый 
рост 
производительности, 
стимулируемый
предпринимательской активностью. Внедрение не только новых
технологий, но и новых схем ведения бизнеса существенно
повысило производительность труда работников, а также увеличило
действительную стоимость предприятий. Подумайте о компаниях
Microsoft и Apple как о примерах новой промышленности 80-х
годов XX в. Если во время предшествующего цикла в
экономическом пейзаже господствовали корпорации, подобные
General Motors и U. S. Steel, то на 5-м цикле увеличение рабочих

143
мест сосредоточено в более предприимчивых и менее
капиталоемких компаниях.
Потребительский спрос и курсы ценных бумаг сосуществуют в
деликатном равновесии. Если потребительский спрос по какой-либо
причине падает, то сразу же падает и стоимость всего: от домов до
компаний. Эти стоимости помогают экономике работать по всем
направлениям, от линий потребительского кредита до займов,
предоставляемых 
компаниям. 
Они 
определяют 
чистую
собственность как любого отдельного человека, так и любой
отдельной компании. Если котировки ценных бумаг снижаются —
снижается и спрос. Так образуется нисходящая, разворачивающаяся
вниз спираль. До сих пор проблема заключалась в том, чтобы
экономика развивалась с той же быстротой, с какой увеличивалось
население. Теперь проблема состоит в том, чтобы уверенно
гарантировать, что экономика не сокращается быстрее, чем
сокращается население. В идеале экономика должна расти,
несмотря на сокращение населения.
Сегодня, когда до вероятного начала первого в XXI в. кризиса
осталось, чуть более 10 лет, нам уже необходимо заметить первые
предвестники этого начала. На нашем горизонте видны три бури.
Первая из них — демографическая. В конце 2-го десятилетия
XXI в. поколение тех, кто появился на свет в период взрыва
рождаемости конца 40-х — начала 60-х годов XX в., вступят в
преклонный возраст: большинству из них будет за 70 лет. Эти люди
станут покупать ценные бумаги и продавать дома, чтобы жить на
доходы с ценных бумаг.
Вторая буря — энергетическая. Недавние скачки цен на нефть,
возможно, 
были 
всего 
лишь 
циклическим 
подъемом,
последовавшим за периодом низких цен на энергию и
энергоносители, длившимся четверть века. Но эти скачки цен могут
оказаться и первыми предвестниками конца экономики, основанной
на потреблении углеводородного топлива.
Наконец, третью бурю вызовет рост производительности,
обеспеченный инновациями последнего поколения и достигший
максимума. Великие предпринимательские компании 80-х и 90-х
годов прошлого века (такие как Microsoft и Dell) стали крупными
корпорациями, нормы прибыли которых снижаются, что отражает
снижение производительности труда. Говоря вообще, инновации
последней четверти века уже учтены в цене акций. Сохранять

144
стремительные темпы роста, наблюдавшиеся в течение последних
20 лет, будет все труднее.
Все это станет давить на стоимость капитальных продуктов,
будь то акции или недвижимость. У нас нет экономических
инструментов управления ценами. За последнее столетие были
созданы инструменты управления процентными ставками и
предложением денег. А инструменты управления ценами на капитал
только-только начинают разрабатывать, что и продемонстрировало
«расплавление» ипотечного рынка в 2008 г. Уже поговаривают, что
на жилищном и фондовом рынках существует спекулятивный
«пузырь». Но это только начало, и я подозреваю, что острейший
кризис мы не увидим еще лет этак 15–20. Но когда цикл достигнет
своей 
кульминационной 
точки, 
США 
будут 
потрясены
демографическим, энергетическим и инновационным кризисами.
Здесь стоит задержаться, чтобы рассмотреть финансовый кризис
2008 г. По большей части, этот кризис был обычной кульминацией
цикла деловой активности. В периоды резкого подъема экономики
процентные ставки вынужденно низки. Консервативные инвесторы
стремятся увеличить доходы, не увеличивая своих рисков.
Финансовые институты — это прежде всего маркетинговые
организации, придуманные для того, чтобы изобретать продукты,
удовлетворяющие спрос. По мере того как цикл деловой активности
приближается к своей кульминации, финансовым институтам
приходится изобретать такие продукты все более энергично.
Зачастую в изобретенные на данной стадии продукты заложены
скрытые риски. В конце цикла эта слабость сначала
обнаруживается, затем проявляется, и финансовый институт,
эмитировавший рискованные продукты, банкротится. Для примера
стоит лишь взглянуть, что произошло с большинством компаний,
работавших в Интернете на рубеже XX–XXI вв.
Если обвал происходит в финансовом, а не в нефинансовом
секторе (чем и были интернет-компании), последствия оказываются
вдвое более тяжелыми. Во-первых, появляются крупные
финансовые убытки. Во-вторых, способность финансового сектора
функционировать, обеспечивать экономику ликвидностью сильно
сужается. В 70-х годах XX в. перспектива расплавления рынка
муниципальных облигаций заставила федеральное правительство
вмешаться и поручиться за город Нью-Йорк, а точнее —
гарантировать выпущенные Нью-Йорком облигации. В 80-х годах
прошлого века, когда правительства стран третьего мира стали

145
объявлять дефолты по своим долгам в связи со снижением цен на
товары, производимые в этих странах, США возглавили
международную операцию по выкупу таких долговых обязательств,
по сути дела, гарантировав их с помощью «облигаций Брейди» 
[3]
. В
1989 г., когда обвал рынка коммерческой недвижимости жестоко
ударил по ссудно-сберегательным учреждениям, федеральное
правительство снова было вынуждено вмешаться и создать
Resolution Trust Corporation. Кризис 2008 г., начавшийся с падения
цен на жилье, заставляет правительство вмешаться и гарантировать
ипотечные кредиты и выполнение других функций финансовой
системы.
Величину долга соотносят с чистой стоимостью собственности
должника. Если вы должны тысячу долларов, а стоимость вашего
имущества не покрывает ваш долг и вы теряете работу — у вас
возникает проблема. Если вы задолжаете миллион долларов, но
чистая стоимость вашей собственности — миллиард долларов,
никакой проблемы нет. Чистая стоимость экономики США
измеряется сотнями триллионов долларов. Поэтому кризис
заложенности, измеряемой несколькими триллионами долларов, не
может уничтожить экономику США. Подлежащую решению
проблему теперь можно сформулировать так: каким образом чистую
стоимость экономики США можно использовать для покрытия
безнадежных кредитов — учитывая, что эта чистая стоимость
находится в руках миллионов частных лиц? Сделать это способно
только правительство, которое решит данную задачу, гарантировав
долги, используя суверенное право облагать граждан и предприятия
налогами и право Федеральной резервной системы печатать деньги,
необходимые для спасения системы.
В этом смысле кризис 2008 г. существенно не отличается от
прежних кризисов. Экономика будет переживать спады, но спады —
нормальная, обычная часть цикла деловой активности. Однако мы в
это же самое время наблюдаем важное предвестие того, что нас
ожидает в более отдаленном будущем. У падения цен на жилье
много причин, но, в конце концов, дело упирается в
демографическую реальность. По мере снижения темпов роста
населения в мире прежнее предположение о том, что земля и другая
недвижимость всегда будут дорожать вследствие роста спроса на

146
них, начинает вызывать сомнения. Кризис 2008 г. еще не вполне
обусловлен демографией. Однако этот кризис показал, что через 20
лет процесс проявится полнее и приведет к кризису стоимостей,
вызванному демографическими сдвигами. Падение цен на жилую
недвижимость — поразительно. В прошлом цены на такую
недвижимость никогда не были факторами, определяющими общую
экономическую конъюнктуру. Кризис 2008 г. вряд ли можно считать
переломным моментом. Рассматривайте его как флюгер,
указывающий направление будущего развития событий — от
давления на недвижимость до усиления государственного контроля
экономики.
Когда речь заходит об экономических кризисах, все сразу же
начинают опасаться чего-то вроде Великой депрессии. В
действительности же, судя по прошлому, заключительный кризис
цикла обычно более напоминает значительное неудобство, нежели
глубочайшие страдания Великой депрессии. То, что мы переживаем
сейчас, более походит на стагфляцию 70-х годов XX в. или короткий
острый кризис 70-х годов ХIХ в., чем на затяжной системный
кризис 30-х годов XX в. Этот вывод будет справедлив и для кризиса,
который разразится в 20-х годах XXI в.: для того чтобы столкнуться
с моментом исторического перелома, нам не надо будет
сталкиваться с новой Великой депрессией.
На протяжении первого века существования США проблемой,
определявшей развитие страны, была структура собственности на
землю. В течение следующих 150 лет главным вопросом был вопрос
о способах управления отношениями между накоплением капитала
и потреблением. Решения этой проблемы благоприятствовали то
накоплению капитала, то потреблению, а порой в этом решении
достигали равновесия между одним и другим. Но на протяжении
всей 250-летней истории США рабочая сила ни разу не становилась
проблемой. Население США постоянно росло, и более молодые
когорты работоспособных людей численно превосходили пожилых.
Основу кризиса, условно говоря, 30-х годов XXI в. составит
следующее обстоятельство: рабочая сила более не будет тем
надежным компонентом, каким она была в прошлом. Взрыв
рождаемости 
после 
Второй 
мировой 
войны 
и 
рост
продолжительности жизни создадут огромные массы стареющего
населения. Пожилые будут покидать работу, но продолжать
всевозможное потребление. Вот факт, над которым следует
задуматься: когда американская система социального обеспечения

147
установила возраст выхода на пенсию в 65 лет, средняя ожидаемая
продолжительность жизни мужчин составляла 61 год. Эти данные
позволяют нам понять, на сколь малый срок были рассчитаны
выплаты из пенсионных фондов. Последовавшее резкое увеличение
продолжительности жизни в корне изменило пенсионную
математику.
Спад рождаемости, наблюдаемый с 70-х годов XX в., в
сочетании со все более поздним вступлением молодых людей в
рабочую силу сократило количество работающих, приходящихся на
одного пенсионера. В 20-х годах XXI в. эта тенденция усилится.
Дело даже не в том, что работающие будут поддерживать
пенсионеров, хотя и это немаловажное обстоятельство. Проблема
будет в следующем: пенсионеры, используя доходы от своей
собственности и выплаты из пенсионных фондов, по-прежнему
будут интенсивными потребителями, поэтому для удовлетворения
спроса пенсионеров потребуются работники. В условиях
сокращения 
численности 
работоспособного 
населения 
и
устойчивого спроса на товары и услуги возникнет инфляция, так
как стоимость рабочей силы повысится запредельно. Та же ситуация
увеличит темпы истощения средств пенсионеров.
Пенсионеры разделятся на две группы. Первую составят те,
кому повезло и кто создал достаточные резервы в виде жилья и схем
добровольного пенсионного страхования. Этим пенсионерам
придется продать свои активы. У пенсионеров второй группы не
будет никаких активов или же активы окажутся невелики. При
самом благоприятном стечении обстоятельств система социального
обеспечения все же оставляет своих подопечных в горькой нищете.
Давление в пользу поддержания разумного уровня жизни и
здравоохранения для людей, родившихся после Второй мировой
войны, будет очень сильным, и исходить это давление будет от
группы, которая, просто в силу своей многочисленности, сохранит
непропорционально большую политическую мощь. На выборах
пенсионеры проявляют непропорционально большую активность по
сравнению с другими возрастными группами, и голоса людей,
родившихся в конце 40-х — начале 60-х годов XX в., особенно
многочисленны. Эти люди будут голосовать за выгоды для себя.
Правительства всех стран мира (ведь описанная ситуация имеет
место не только в США) будут вынуждены либо повышать налоги,
либо брать крупные кредиты. Если выбирать первый путь, налоги
лягут как раз на группу, которая станет извлекать выгоды из роста

148
заработных плат, вызванного нехваткой рабочей силы. Если
правительства пойдут по второму пути, они обратятся к
сжимающемуся рынку капиталов как раз в то время, когда
представители послевоенного поколения будут выводить средства с
этого рынка, что приведет к росту процентных ставок и повторению
истории, разыгравшейся в 70-х годах прошлого века. Инфляция,
вызванная 
возросшим 
предложением 
денег, 
усилится.
Единственным отличием от 70-х годов XX в. станет вопрос
безработицы. Любой трудоспособный получит работу и высокую
заработную плату, но станет испытывать жесткую налоговую
нагрузку и последствия инфляции.
Люди, родившиеся после Второй мировой войны, начнут
массами выходить на пенсию с 2013 г. Если предположить, что
средний возраст выхода на пенсию — 70 лет (по всем медицинским
и финансовым обстоятельствам), время после 2013 г. станет
временем резкого роста удельного веса пенсионеров в обществе.
Массовый выход людей послевоенного поколения на пенсию
произойдет только после 2025 г., а экономические последствия этого
будут ощущаться еще долгое время. Проблему пенсионеров будут
решать родившиеся после 1980 г. люди, которым к этому времени
будет 35–45 лет. Значительную часть своей производительной
жизни этим людям придется существовать в условиях экономики,
становящейся все менее и менее функциональной. С широкой
исторической точки зрения эта проблема является преходящей,
временной. Но для людей, родившихся в период 1970–1990 гг., это
будет не только болезненным обстоятельством, а обстоятельством,
определяющим жизнь их поколения. Возможно, такое будущее не
примет пропорций новой Великой депрессии, но у тех, кто помнит
стагфляцию 70-х годов прошлого века, есть некая точка для
сравнения.
Люди, родившиеся в первые 15 лет после Второй мировой
войны, пришли в мир, чтобы заполнить собой разрыв между
поколениями, и уйдут, создав такой же разрыв.
Кого бы ни избрали президентом в 2024/2028 гг., этот президент
столкнется с серьезной проблемой. Подобно Адамсу, Гранту, Гуверу
и Картеру, этот президент будет решать новую проблему
средствами, предназначенными для решения проблем прошлого
периода. Подобно тому, как Картер пытался воспользоваться
принципами Рузвельта при решении проблемы стагфляции и тем
самым лишь ухудшал ситуацию, последний президент цикла,

149
начавшегося президентством Рейгана, обратится к рецептам Рейгана
и станет сокращать налогообложение богатых для оживления
инвестиций. Сокращение налогов приведет к увеличению
инвестиций в то самое время, когда самой острой проблемой станет
нехватка рабочей силы. Это еще более повысит стоимость рабочей
силы, что усугубит ситуацию.
Проблема, которая возникнет в 20-х годах XXI в., будет
беспрецедентной — точно так же, как беспрецедентными были
проблемы, приводившие к прежним кризисам. Как увеличить
наличные трудовые ресурсы? Проблема дефицита рабочей силы
имеет 
два 
решения. 
Первое 
состоит 
в 
повышении
производительности труда работников, второе — в завозе большего
числа работников. Учитывая масштабы и временные рамки
проблемы, единственное скорейшее решение состоит в увеличении
числа работников, а чтобы сделать это, надо усилить иммиграцию.
Начиная с 2015 г. иммиграция будет расти, но недостаточно быстро
для разрешения ситуации.
С 1932 г. в американской политической культуре живет страх
перед избытком рабочей силы и безработицей. В течение целого
века иммиграцию воспринимали как средство снижения заработных
плат. Иммиграцию рассматривают через призму демографического
взрыва. Мысль о том, что иммиграция может решить проблему
дефицита рабочей силы, американцам столь же чужда, как в 1930 г.
была чужда мысль о том, что безработица не является следствием
лености работников.
В 20-х годах XXI в. произойдет новый сдвиг парадигмы, и к
выборам 2028/2032 гг. в политическом мышлении американцев
произойдут большие изменения. Некоторые будут утверждать, что
работников — тьма, только из-за слишком высоких налогов у них
нет стимулов к труду. Терпящий неудачу президент попытается
решить проблему путем снижения налогов, что, по его замыслу,
должно стимулировать инвестиции и побудить работников (которых
в действительности не существует) выйти на рынок рабочей силы.
Подлинным решением проблемы окажется стремительное и
резкое увеличение рабочей силы благодаря иммиграции. Прорывом
в этом направлении станет осознание факта, что прежний взгляд на
дефицит рабочей силы более не оправдан. В обозримом будущем
проблемой явится то, что для трудоустройства рабочих попросту не
будет. И Америка в этом отношении не уникальна. Все передовые
промышленно развитые страны столкнутся с подобными

150
обстоятельствами, причем для большинства стран проблема будет
стоять острее. И это понятно. Такие страны будут нуждаться в
новых работниках и налогоплательщиках. Тем временем страны
среднего уровня развития, пока остающиеся источником эмиграции,
улучшат свою экономику настолько, что им удастся стабилизировать
численность 
своего 
населения. 
Всякая 
необходимость
иммигрировать в более развитые страны если не исчезнет, то
уменьшится.
Сегодня это трудно вообразить, но к 2030 г. передовые страны
начнут конкурировать за иммигрантов. Разработка иммиграционной
политики будет сопряжена не с поиском способов недопущения
иммигрантов, а, наоборот, с привлечением иммигрантов именно в
США, а не в Европу. У США все еще будут преимущества. Сегодня,
к примеру, легче быть иммигрантом в США, чем во Франции, и это
положение сохранится и в дальнейшем. Вдобавок у США есть более
долгосрочные возможности, чем у европейских стран, хотя бы уже
потому, что США имеют меньшую плотность населения. Но в
действительности дело в том, что США придется делать нечто
такое, чего они не делали давным-давно: Америке придется
изобретать стимулы для привлечения иммигрантов.
В силу очевидных причин пенсионеры будут выступать в
поддержку иммиграции. Но работающие американцы к иммиграции
отнесутся 
по-разному. 
Люди, 
опасающиеся, 
что 
приток
иммигрантов приведет к снижению их доходов, будут яростно
противиться иммиграции. Другие работники, положение которых
более надежно, станут поддерживать иммигрантов, особенно в
отраслях, где появление новых работников снизит стоимость услуг,
которыми пользуются коренные американцы. В конце концов
главным политическим вопросом станет не столько иммиграция в
принципе, сколько выявление сфер, в которых иммигранты будут
экономически полезны, а их навыки — необходимы, и управление
расселением иммигрантов, осуществляемое с целью предотвратить
подавление местного населения массами иммигрантов.
Но вернемся к стимулам. США должны будут предложить
иммигрантам ряд конкурентных льгот — начиная с весьма
упрощенного процесса получения «зеленых карт» до специальных
виз, обслуживающих потребности и желания трудящихся
иммигрантов. Вполне возможно, что потребуются и бонусы,
выплачиваемые 
либо 
правительством, 
либо 
компаниями,
нанимающими иммигрантов, а также гарантии занятости. А уж

151
сравнивать предложения, сделанные разными странами, будут
иммигранты.
Этот процесс приведет к существенному увеличению власти и
могущества федерального правительства. С 1980 г. мы можем
наблюдать, как эта власть убывает, размывается. Однако
иммиграционная 
реформа, 
необходимость 
которой 
станет
очевидной где-то около 2030 г., потребует прямого государственного
управления. Если частный бизнес справится с этим процессом,
федеральное правительство, по меньшей мере, будет предоставлять
и реализовывать гарантии того, что отдельных иммигрантов не
станут обманывать, а компании будут выполнять свои обещания. В
противном случае безработные иммигранты превратятся в бремя.
Просто открыть границы — не вариант. Управление новой рабочей
силой (аналог управления рынками капитала и кредитными
рынками) существенно усилит власть федерального правительства,
и это станет процессом, противоположным тому, что возник при
Рейгане.
Импортированная рабочая сила будет двух типов. Работниками
первого типа станут люди, обслуживающие стареющее население,
например, врачи и домашняя прислуга. Работниками второго типа
— люди, разрабатывающие новые технологии для повышения
производительности, что необходимо для решения проблемы
нехватки рабочей силы в будущем. Таким образом, в основном
Америка будет привлекать специалистов-физиков, инженеров и
медиков, а также разнообразных работников физического труда.
Этот приток иммигрантов будет меньше иммиграционной волны
1880–1920 гг., но определенно превысит все более поздние волны
иммиграции. Кроме того, приток новых иммигрантов изменит
культурный облик США. Преимуществом США является
пластичность американской культуры, и эта особенность сыграет
решающую и способствующую иммиграции роль. Следует ожидать,
что привлечение иммигрантов вызовет трения на международной
арене. Преследуя свои цели, США, как правило, действуют очень
жестко. Они будут предлагать потенциальным мигрантам более
выгодные условия, обыгрывать другие страны в борьбе за скудные
трудовые ресурсы, а также выкачивать из развивающихся стран
образованных работников. Как мы увидим, это скажется на внешней
политике других стран.
С другой стороны, для Америки это будет всего лишь очередным
50-летним циклом успешно пройденной истории и всего лишь еще

152
одной волной иммигрантов, привлеченных и соблазненных
«страной надежд». Откуда бы ни прибыли иммигранты, из Индии
или Бразилии, их дети станут такими же американцами, какими
через поколение становились дети прежних иммигрантов на
протяжении всей истории США.
Данное утверждение относится ко всем, кроме одной группы —
мексиканцев. США занимают территорию, на которую когда-то
претендовала Мексика, и граница США с Мексикой поразительно
проницаема. Движения населения между Мексикой и США
отличаются от нормальных миграционных процессов, особенно в
приграничным районах. В 30-х годах XXI в. Мексика станет
крупным источником малоквалифицированной рабочей силы, и
впоследствии это создаст серьезные стратегические проблемы для
США.
Но около 2030 г. будет сделан неизбежный шаг. Нехватка
рабочей силы, дестабилизирующая американскую экономику,
вынудит США формализовать процесс, который возникнет
примерно в 2015 г., — процесс усиления иммиграции в США. Как
только это будет сделано, в США возобновится экономическое
развитие, которое ускорится в 40-х годах XXI в. по мере
естественного вымирания поколения людей, родившихся после
Второй мировой войны, и восстановления нормальной возрастной
пирамиды в структуре населения. К этому моменту возрастная
структура населения США снова станет напоминать пирамиду, а не
гриб. 40-е годы XXI в. станут временем резкого ускорения развития
американской экономики. Подобное ускорение происходило в 50-х
или 90-х годах XX в. В 40-е годы XXI в. сложатся предпосылки
кризиса последующих 80-х годов. Но до того времени в истории
произойдет много событий.

153

жүктеу/скачать 2,24 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: