Учебно-методическое пособие для студентов гуманитарных вузов Предисловие Основой для настоящего учебно-методического пособия послужил курс по истории

сегодняшнего» (Там же. С. 250).
«Интеграция, теперь уже имеющая место в форме эго-идентичности, есть нечто большее, 
чем сумма детских идентификаций… В таком случае чувство идентичности эго есть 
накопленная уверенность в том, что внутренняя тождественность и непрерывность, 
подготовленная прошлым индивидуума, сочетается с тождественностью и непрерывностью 
значения индивидуума для других, выявляемого в реальной перспективе “карьеры”» (Там же. С. 
250).
«Опасность этой стадии заключается в смешении ролей… в большинстве случаев жизнь 
отдельных молодых людей о сложняется не спо собно стью установить именно 
профессиональную идентичность. Чтобы сохранить себя от распада, они временно 
сверхидентифицируются (до внешне полной утраты идентичности) с героями клик и 
компаний… Ибо подростки, формируя клики и стереотипизируя себя, свои идеалы и своих 
врагов, не только помогают друг другу справляться с тяжелым положением, в которое они 
попали, но к тому же извращенно испытывают способность друг друга хранить верность. 
Готовность к такому испытанию объясняет также и ту привлекательность, которую простые и 
жестокие тоталитарные доктрины имеют для умов молодежи тех стран и социальных классов, 
где она утратила или утрачивает свою групповую идентичность (феодальную, аграрную, 
родовую, национальную) и сталкивается с глобальной индустриализацией, эмансипацией и 
расширяющейся коммуникацией» (Там же. С. 250–251).
Характеристика шестой стадии социализации: «…новоиспеченный взрослый, 
появившийся в результате поисков и упорного отстаивания собственной идентичности, полон 
желания и готовности слить свою идентичность с идентичностью других. Он готов к близости 
или, по-другому, способен связывать себя именованными отношениями интимного и 
товарищеского уровня и проявлять нравственную силу, оставаясь верным таким отношениям, 
даже если они могут потребовать значительных жертв и компромиссов» (Там же. С. 252).
«Однажды Фрейда спросили, что, по его мнению, обычному человеку следовало бы уметь 
хорошо делать. Спрашивавший, вероятно, ожидал пространного ответа. Но, как утверждают, 
Фрейд в отрывисто-грубой стариковской манере сказал: “Любить и работать” (“Lieben und 
arbeiten”). Краткость окупается возможностью размышлять над этой простой формулировкой: 
она обретает глубину по мере того, как мы думаем над ней… Он имел в виду общую 
плодотворность работы, которая не поглощала бы индивидуума до такой степени, когда он 
теряет способность быть генитальным и любящим существом» (Там же. С. 253).
Седьмая стадия: «Модное упорство в преувеличении зависимости детей от взрослых часто 
закрывает от нас зависимость старшего поколения от младшего. Зрелый человек нуждается в 
том, чтобы быть нужным, а зрелость нуждается в стимуляции и ободрении со стороны тех, кого 
она произвела на свет и о ком должна заботиться.
Тогда генеративность – это прежде всего заинтересованность в устройстве жизни и 
наставлении нового поколения…» (Там же. С. 255).
Последняя стадия: целостность эго это «…накопленная уверенность эго в своем 
стремлении к порядку и смыслу… Это принятие своего единственного и неповторимого цикла 
жизни как чего-то такого, чему суждено было произойти… Даже сознавая относительность всех 
тех различных стилей жизни, которые придавали смысл человеческим устремлениям, 
обладатель целостности эго готов защищать достоинство собственного стиля жизни против всех 
физических и экономических угроз.
…При такой завершающей консолидации смерть теряет свою мучительность.
Отсутствие или утрата этой накопленной интеграции эго выражается в страхе смерти: 
единственный и неповторимый жизненный цикл не принимается как завершение жизни. 
Отчаяние выражает сознание того, что времени осталось мало, слишком мало, чтобы 
попытаться начать новую жизнь и испытать новые пути целостности.
…И, по-видимому, можно развить парафраз отношений между целостностью (integrity) 

взрослого и младенческим доверием (trust), сказав, что здоровые дети не будут бояться жизни, 
если окружающие их старики обладают достаточной целостностью, чтобы не бояться 
смерти» (Там же. С. 257–259).
О карте человеческого развития: «В основе такого картирования лежат следующие 
предположения: 1) человеческая личность в принципе развивается по ступеням, 
предопределяемым готовностью растущего организма проявлять стойкий интерес к 
расширяющейся социальной среде, познавать ее, взаимодействовать с ней; 2) общество в 
принципе стремится к такому устройству, когда оно соответствует такой готовности и поощряет 
эту непрерывную цепь потенциалов к взаимодействию, а также старается обеспечивать и 
стимулировать надлежащую скорость и последовательность их раскрытия. В этом и состоит 
“поддержание человеческого общества”.
Однако карта – это лишь инструмент мышления и поэтому не может претендовать на роль 
предписания, требующего неукоснительного выполнения в практике воспитания и обучения 
ребенка, в психотерапии или же в методологии изучения детей» (Там же. С. 259).
«Говоря об авторитете, какой из двух мы имеем в виду: рациональный или 
иррациональный? Источник рационального авторитета – компетентность . Человек, 
авторитет которого основан на уважении, всегда действует компетентно в выполнении 
обязанностей, возложенных на него людьми. И ему не надо ни запугивать людей, ни вызывать 
их признательность с помощью каких-то неординарных качеств; постольку, поскольку он 
оказывает им компетентное содействие, его авторитет базируется на рациональной почве, а не 
на эксплуатации, и не требует иррационального благоговения. Рациональный авторитет не 
только допускает, но и требует оценки и критики со стороны подчиняющихся ему; он всегда 
временен, его приемлемость зависит от его действенности. Источник же иррационального 
авторитета – власть над людьми. Эта власть может быть физической или духовной, абсолютной 
или относительной, обусловленной тревогой и беспомощностью подчиняющегося ей человека. 
Сила и страх – вот те подпорки, на которых строится иррациональный авторитет. Критика 
авторитета в данном случае не только недопустима, но попросту запрещена» (Фромм Э.
Человек для самого себя // Э. Фромм. Психоанализ и этика. – М., 1993. С. 26).
«Происхождение человека тогда можно связать с тем моментом в процессе эволюции, где 
адаптация с помощью инстинктов достигла минимального уровня. Появление человека 
сопровождалось возникновением новых качеств, отличающих его от животных. Это осознание 
себя как отдельного, самостоятельного существа, это способность помнить прошлое и 
предвидеть, планировать будущее, обозначать различные предметы и действия с помощью 
знаков и символов; это способность разумного постижения и понимания мира; это его 
способность воображения, позволяющая ему достичь более глубокого познания, чем это 
возможно на уровне только чувственного восприятия. Человек – самое беспомощное из всех 
животных, но именно эта его биологическая беспомощность – основа его силы, главная 
причина развития его специфических человеческих качеств». (Там же. С. 46).
«С появлением разума в человеческом существовании утвердилась дихотомия, 
побуждающая человека к постоянному поиску новых путей ее преодоления. Динамичность 
истории человечества связана именно с наличием разума, который побуждает его к развитию и, 
следовательно, к созданию собственного мира, в котором он чувствовал бы себя дома с самим 
собой и другими… он принужден двигаться вперед с бесконечными усилиями, познавая еще не 
познанное, расширяя ответами пространство своего знания. Он должен отдавать отчет о смысле 
своего существования. Он движим стремлением преодолеть свою внутреннюю раздвоенность, 
внутреннее рассогласование, мучимый страстным желанием “абсолюта” – другой формы 
гармонии, которая поможет снять проклятие, оторвавшее его от природы, от людей и самого 
себя.
Эта раздвоенность человеческой природы порождает дихотомии, которые я называю 
экзистенциальными… потому что они укоренены в самом существовании человека, являясь 

такими противоречиями, которые человек не в силах устранить, но на которые реагирует 
по-разному, в зависимости как от собственного характера, так и от культуры, к которой он 
принадлежит» (Там же. С. 47).
«Дисгармония человеческого существования рождает потребности, далеко превосходящие 
те, в основе которых лежат инстинкты, общие всему животному миру и сказывающиеся в 
непреодолимом желании восстановить единство и равновесие с природой. Прежде всего он 
пытается создать в своем представлении всеохватывающую картину мира, в рамках которой 
стремится получить ответ на вопросы о своем реальном месте в мире и о том, что он должен 
делать… В поисках нового равновесия он стремится к единству во всех сферах бытия. Поэтому 
любая более или менее удовлетворительная система ориентации подразумевает не только 
интеллектуальные притязания, но и чувства и ощущения, реализующиеся во всех сферах 
жизнедеятельности. Приверженность какой-либо цели, идее или сверхъестественной силе, к 
примеру, Богу, есть выражение этой потребности осуществления полноты существования» (Там 
же. С. 51).
«Поскольку потребность в системе ориентации и поклонения есть неотъемлемая часть 
человеческого существования, становится понятной и глубина этой потребности. В самом деле, 
нет иного, более сильного, источника человеческой энергии. Человек не свободен в выборе, 
иметь или не иметь ему “идеалы”, но он свободен в выборе между разными идеалами: 
поклоняться ли разрушительным силам или разуму и любви» (Там же. С. 53).
«Под личностью я понимаю целокупность как унаследованных, так и приобретенных 
психических качеств, которые являются характерными для отдельно взятого индивида и 
которые делают этого отдельно взятого индивида неповторимым, уникальным. Различия между 
врожденными и приобретенными качествами в целом синонимичны различиям между 
темпераментом, талантом, а также физическими конституциональными качествами, с одной 
стороны, и характером – с другой. В то время как различия в темпераменте не имеют этической 
значимости, различия в характерах составляют реальную проблему этики; они являются 
показателем того, насколько индивид преуспел в искусстве жить» (Там же. С. 53–54).
«…определяющим в характере является не какая-то одна конкретная черта, но целостная 
структура характера, определяющая его отдельные черты. Всю совокупность черт характера 
следует рассматривать как синдром, являющийся следствием особой организации, или, как я это 
называю, ориентации характера. При этом я сознательно ограничиваю число черт характера, 
непосредственно следующих из каждого типа ориентации. Что касается других черт характера, 
то относительно них тоже можно показать, что они определяются базисной ориентацией 
характера или являются результатом смешения основных, главных черт характера с признаками 
темперамента» (Там же. С. 58).
«Главное отличие излагаемой нами теории характера от теории Фрейда заключается в том, 
что принципиальная основа характера видится не в типах организации либидо, а в 
специфических типах отношения человека к миру. В процессе жизнедеятельности человек 
оказывается связанным с миром двояким образом: 1) приобретая и потребляя вещи и 2) 
устанавливая отношения с другими людьми (и самим собой). Первое я буду называть процессом 
ассимиляции, а второе – процессом социализации. Обе формы связи являются “открытыми”, а 
не обусловленными инстинктами, как у животных… Ориентации, посредством которых человек 
соотносит себя с миром, составляют самую суть его характера; отсюда характер можно 
определить как (относительно постоянную ) форму, в которой канализируется энергия 

жүктеу/скачать 1,14 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: