редкий момент,когда бдительность надзирателей немного ослабла и можно перекинуться парой слов.Они немедленно заговорят о еде!Кто- то станет расспрашиватьстоящегорядом,какиеунегобылилюбимыеблюда.Затем они начнутобмениватьсярецептамиблюдисоставлятьменютехпраздничныхобедов, накоторыеонипригласятдругдруга,когдаосвободятсяивернутсядомой.Иони буквальнонесмогутостановитьсядотехпор,покаодиниззаключенных — тот, кому это поручено, — не возвестит ( чаще шифром,например,выкриком какой- нибудьцифры):конвоиридет! Сам ясчиталэтибесконечные,навязчивыеразговоры оеде( мы называлиих желудочным онанизмом)нежелательными.Не стоитпровоцировать организм, кое- как,пустьхотьнаполовинуприспособившийсяккрайнескудномурациону,и дразнить его столь интенсивным и эмоциональным воображением всяких лакомств.Мнение,будтоэтоможетдатьхотьминутноеоблегчение,— пустая иллюзия,вфизиологическомсмыследаженебезопасная. Впоследнеевремянашеежедневноепитаниесостоялоизмискиводянистогосупа ималенькогокусочкахлеба.Кэтомуприлагаласьтакназываемаядобавка:или20 граммовмаргарина,илиломтиксквернойколбасы,илиложкажидкогоповидла, или маленький кусочек сыра. По калорийности этого было, разумеется, совершенно недостаточно,особенно с учетом тяжелой физической работы, постоянногопребываниянахолодеиникуданегоднойодежды. Больным,которыенакороткоевремяполучалиправооставатьсявбараке,не выходянаработы,приходилосьещехуже.Мы моглинаблюдать,какорганизм постепенно пожирает сам себя.Когда исчезал последний жир в подкожной клетчатке,когданеоставалосьмускулов,мы становилисьпохожинаскелеты, обтянутыекожейиобвешанныекаким- тотряпьем.Организм терялсобственные белки,а вместе с ними исчезала мускулатура.У тела больше не оставалось защитных сил.То один,то другой умирал.Каждый мог достаточно точно вычислить,ктобудетследующимикогдапридетегособственныйчеред,— ведь многократные наблюдения давали более чем достаточно представлений о симптомахприближающегосяконца.«Этотдолгонепротянет»,«этотследующий», — перешептывалисьмы.Икогдавечером,ложасьспать,мыраздевались,каждый, видясебяобнаженным,думалодноитоже:«Всущности,этотело,моетело— уже труп».Чем еще был каждый из нас? Частичкой большой массы жалкой человеческой плоти;плоти,насильно помещенной за колючую проволоку, загнаннойвземлянки;плоти,определенныйпроценткоторойежедневноначинал гнить,потомучтостановилсяужебезжизненным. Мы ужеговориливышеонавязчивомхарактеремыслейоедеилиоботдельных любимыхблюдах,— мыслей,которыелезливголовы заключенныхчасто,как тольковсознанииосвобождалосьместодляних.Понятнопоэтому,чтолучшиеиз настосковалиовремени,когдаонисмогутнормальнопитаться,нерадиэтой вкуснойеды,арадитого,чтобы избавитьсяотнедостойногочеловекасостояния, когданевозможнодуматьниочем,кромееды. Ктонеголодалсам,тотнесможетпредставитьсебе,какиевнутренниеконфликты, какоенапряжениеволииспытываетчеловеквэтом состоянии.Оннепоймет,не ощутит,каковоэто— стоявкотловане,долбитькиркойнеподатливуюземлю,все времяприслушиваясь,незагудитлисирена,возвещающаяполовинудесятого,а затемдесять;ждатьэтогополучасовогообеденногоперерыва;неотступнодумать,
выдадут ли хлеб;без конца спрашивать у бригадира,если он не злой,и у проходящихмимогражданских — которыйчас?И распухшими,негнущимисяот холодапальцами то и дело ощупыватьв карманекусочекхлеба,отламывать крошку,подноситьеекортуисудорожнокластьобратно— ведьутромядалсебе