газовыхкамерах,крематорияхи массовыхубийствах.Поезд катитдальше — медленно,как бы в нерешительности,как бы желая дать нам возможность освоитьсясфактом:Аушвиц. . .Теперьужеможноувидетьбольше:впостепенно рассеивающемсяутреннем туманеслеваисправаотжелезнодорожногополотна проступают очертания огромнейшего лагеря. Бесконечные проволочные заграждения,сторожевыевышки,прожекторы.И длинныеколонны оборванных, закутанных в лохмотья человеческих фигур,серых в сером утреннем свете, медленноиусталобредущихпопрямым,какстрелы,дорогам — ктознает,куда? Тосодной,тосдругойстороныслышныповелительныесвистки — ктознает,что онизначат? Многим изнассталимерещитьсяужасныекартины.Мне,например,показалось, чтоявижудвевиселицы сболтающимисянанихповешенными. . .Меняохватил страх.И,наверное,такбылонадо:всемнампредстоялосекундазасекундой,шаг зашагом входитьввеликийужас,свыкатьсясним.Наконецпоездподошелк станции.Тишина.И вот — там,снаружи,— команда,окрик,грубый,хриплый, надсадный — тот,которыймы будемслышатьвовсехлагеряхикоторыйзвучит как последний крик убиваемого и даже более того — как постоянный крик
человека,котороговсевремяубивают. Дверивагонаоткрываютсярезким рывком,ивнеговрываетсятолпа,скорее — свора заключенных в отвратительной полосатой лагерной одежде,наголо остриженных,однаковыглядящихнаудивлениесытыми.Онизаговариваютснами навсехмыслимыхевропейскихязыках,но все — стой жизнерадостностью, котораяздесь,вэтотмомент,вэтойситуациивыглядиткак- тогротескно.Ноя хватаюсь за эту их жизнерадостность, как утопающий за соломинку. Неистребимыйоптимизм,всегдаподдерживающийменявсамыетяжелыеминуты, нашептываетмне:ониведьхорошовыглядят,этилюди,сними,видимо,нетакуж плохообращаются,вотонидажесмеются.Почемубыимненеоказатьсявтаком благоприятномположении?Дакакоетамблагоприятном — простосчастливом! Психиатрам известна картина так называемого бреда помилования,когда приговоренныйксмертибуквальнопередказнью начинает,вполном безумии, верить,что в самый последний момент его помилуют.Вот и мы озарились надеждойиповерили— этонебудет,неможетбытьтакужасно.Нупосмотритеже наэтихкраснорожихтипов,наэтилоснящиесящеки!Мы ещенезналитогда,что это — лагернаяэлита,люди,специальноотобранныедлятого,чтобы встречать составы,годамиежедневноприбывавшиевАушвиц.И,ободряяновоприбывших своим видом,забирать их багаж со всеми ценностями,которые,возможно, припрятанывнем,— какой- нибудьредкойвещицей,ювелирнымизделием.Ктому времени,тоестьксерединеВтороймировойвойны,Аушвицстал,безусловно, своеобразнымцентромЕвропы.Здесьскопилосьогромноеколичествоценностей — золота,серебра,платины,бриллиантов,инетольковмагазинах,ноивруках эсэсовцев,акое- чтодажеучленовтойособойгруппы,котораянасвстречала. Помню,перед отправкой в другой,меньший лагерь мы теснились в каком- то бараке,предназначенном,яполагаю,максимум длядвухсотчеловек,анасбыло околополуторатысяч;многимприходилосьстоять,потомучтосесть,неговоряуже отомчтобылечь,былонегде.Мыбыливконецизмучены,замерзали,голодали — зачетыреднямы получилипоодномукусочкухлеба,что- тограммов150.И я слышал,какстаростаблокаэтогобаракаторговалсясоднимизвстречавшихнас заключенных по поводу платиновой булавки для галстука, украшенной бриллиантом.Думаю,чтовконечномсчетебулавкабылаобращенаввыпивку.Яне знаю,восколькотысячмарокмогобойтисьтамвеселыйвечероксдостаточным