В конце они оба умрут

желание Матео и увидеться с его отцом. На этот раз по-настоящему.
Мне необходимо познакомиться с человеком, который воспитал Матео
таким парнем, которого я полюбил меньше чем за день.
В сопровождении настойчивой медсестры я направляюсь на
восьмой этаж. Да, я понимаю, она это делает из самых добрых
побуждений и пытается помочь. Просто сейчас во мне маловато
терпения. Я даже не задерживаюсь у входа в палату, а вхожу прямо
внутрь.
Папа Матео не совсем такой, каким я представлял повзрослевшего
Матео, но довольно на него похож. Он все еще крепко спит, не
догадываясь, что, когда он очнется, сын не будет ждать его дома. Я
даже не знаю, осталось ли что-то от их дома. Надеюсь, пожарным
удалось потушить огонь до того, как он распространился.
— Здравствуйте, мистер Торрес, — говорю я и сажусь рядом с
кроватью. На этом самом месте Матео пел ему песню сегодня утром.
— Меня зовут Руфус, я Последний друг Матео. Мне удалось вытащить
его из дома, не знаю, успел ли он вам об этом рассказать. Он был очень
смелым парнем. — Я вынимаю телефон из кармана и с облегчением
замечаю, что он еще не разрядился. — Уверен, вы им гордитесь и с
самого начала знали, что смелость — это часть его природы. Я знал
его всего один день и тоже горжусь им. Я наблюдал, как он
превращается в человека, которым всегда хотел быть.
Я просматриваю фотографии, которые сделал за сегодняшний
день, и перехожу сразу к цветным кадрам.
— Мы сегодня жили на полную катушку.
Перелистывая кадры, я отчитываюсь папе Матео о прошедшем
дне: вот сделанный исподтишка кадр «Матео в Стране чудес», который
я так ему и не показал; вот мы вдвоем, наряженные летчиками в
«Жизни в моменте», где «прыгали с парашютом»; вот кладбище
таксофонов, где мы обсуждали бренность жизни; вот Матео спит в
поезде метро с домиком из «Лего» на коленях; вот Матео сидит внутри
своей наполовину выкопанной могилы; вот витрина «Открытого
книжного» за минуту до того, как в нем произошел взрыв, едва нас не
убивший; вот тот паренек на велике, который я ему отдал, ведь Матео
боялся, что именно из-за него мы погибнем, хотя после первой (и
последней) нашей совместной поездки он так уже не думал; вот
приключения в «Арене путешествий»; вот мы с Матео у входа в клуб

«Кладбище Клинта», где пели, танцевали, целовались и откуда сломя
голову убегали, спасая свои жизни; вот Матео прыгает по моей
просьбе на кровати; и наше последнее фото, на котором я в очках
Матео, а он щурится, но выглядит таким нереально счастливым.
Я тоже счастлив. Даже теперь, когда я полностью разбит, Матео
снова помогает мне восстановиться.
Я проигрываю видео, которое мог бы бесконечно смотреть на
повторе.
— Он поет мне «Your Song», которую вы, кажется, тоже любите.
Матео изображал, что поет только потому, что хочет дать мне
почувствовать себя особенным. Я, конечно, так себя и чувствовал, но
знал при этом, что поет он и для себя тоже. Петь он любил, хотя делал
это не очень здорово, хе-хе. Он любил петь, и вас, и Лидию, и Пенни, и
меня — и всех на свете.
Кардиомонитор не реагирует ни на песню Матео, ни на мои
истории. Никаких скачков. Ничего. Это разбивает мне сердце. Мистер
Торрес жив, но застрял в больничной палате, и идти ему некуда.
Может быть, это еще более серьезная оплеуха, чем умереть молодым.
Но он ведь еще может очнуться. Спорю, что после потери сына он
будет чувствовать себя единственным человеком на земле, хотя
каждый день его будет окружать многотысячная толпа.
На тумбочке у койки мистера Торреса лежит фотография. На ней
Матео лет семи, его папа и торт с героями из «Истории игрушек».
Малыш Матео дико счастлив. Смотрю и жалею, что не был знаком с
ним с детства.
Нам бы еще хоть неделю.
Лишний час.
Просто чуть больше времени.
На обратной стороне фотографии послание:
«Спасибо тебе за все, пап.
Я буду смелым, со мной все будет хорошо.
Люблю тебя от земли до неба.
Матео».
Я рассматриваю почерк Матео. Он написал эти слова сегодня и
свое обещание выполнил.

Мне хочется, чтобы папа Матео знал, чем занимался его сын. Я
роюсь в кармане и нахожу рисунок земного шара, который набросал,
когда мы с Матео сидели сегодня утром в моей любимой закусочной.
Он весь мятый и немного влажный, но сойдет. Я беру из тумбочки
ручку и пишу вокруг Земли:
«Мистер Торрес,
Меня зовут Руфус Эметерио. Я был Последним другом Матео. В
свой Последний день он вел себя реально смело.
Я весь день фотографировал и выкладывал фотки в инстаграм.
Обязательно посмотрите, как он провел время. В инстаграме я
@RufusonPluto. Я очень счастлив, что ваш сын написал мне в день,
который мог бы стать худшим в моей жизни.
Соболезную вашей утрате,
Руфус (05.09.2017)».
Я сворачиваю записку и оставляю ее рядом с фотографией.
Дрожа, я выхожу из палаты. Решаю не смотреть на тело Матео.
Он вряд ли захотел бы, чтобы я это делал в свои последние минуты на
земле.
Я ухожу из больницы.
22:36
Песок в моих песочных часах почти иссяк. Мне становится
страшно. Воображение рисует, как Смерть преследует меня, прячется
за машинами и кустами, готовая взмахнуть своей проклятой косой.
Я жутко устал, не только физически. Я истощен эмоционально.
Точно так же я чувствовал себя после того, как потерял родных. Горе, с
которым невозможно справиться. Помочь может только время,
которого, как мы знаем, у меня нет.
Я снова иду в парк Алтеа, чтобы переждать эту ночь. Я
проделывал этот путь тысячу раз, но сейчас не могу унять дрожь,
потому что, как бы насторожен я ни был, моя собранность не изменит
того, что вскоре произойдет. Еще я скучаю по моей семье и по Матео.
И, блин, надеюсь, загробная жизнь существует и Матео можно будет
без труда там найти, как он и обещал. Интересно, нашел ли он свою
маму. Рассказал ли обо мне. Если я найду своих родителей и сестру,

мы сначала обнимемся, а потом я подключу их к поискам Матео. И
потом… Кто знает, что будет потом.
Я вставляю наушники и просматриваю видео, на котором Матео
поет мне песню.
Вдалеке я вижу парк Алтеа — место, где со мной всегда
происходят перемены.
Потом перевожу внимание на видео. Голос Матео звучит прямо у
меня в ушах.
Я перехожу дорогу, и больше некому меня предостеречь.

жүктеу/скачать 1,4 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: