Властные элиты республики казахстан: история, современность, взаимодействие и перспективы
жүктеу/скачать 1,02 Mb. Pdf көрінісі
|
ГЛАВА 5. Казахстанская русскоязычная историография голо- да 1932–1933 гг.: 90-е гг. ХХ в. .....................................102 ГЛАВА 6. Историография голода 1932–1933 гг. последних лет .....................................................................................121 ЗАКЛЮЧЕНИЕ ................................................................................169 БИБЛИОГРАФИЯ ............................................................................171 SUMMARY .......................................................................................177 4 4 ВВЕДЕНИЕ Настоящая работа посвящена рассмотрению основных тен- денций в эволюции исторического знания Республики Казахстан применительно к теме катастрофы голода 1932–1933 гг. в Казах- ской Автономной Советской Социалистической Республике (Ка- захской АССР). Основным предметом исследования является ка- захстанская русскоязычная историография и историческая публи- цистика, развитие и трансформации оценок проблемы голода 30-х гг. ХХ в. в течение 1991–2011 гг. под влиянием исторических и идеологических перемен, характеристика основных подходов к освещению проблематики «казахстанского голодомора» в науч- ной литературе и СМИ Казахстана. Голод в Казахстане 1932–1933 гг. — часть общесоюзного го- лода, вызванного коллективизацией, увеличением центральными властями плана заготовок продовольствия, конфискации скота у казахов и форсированного курса на переход кочевников к оседло- му образу жизни — седентаризации, а правильнее — силовой кампании по переводу кочевников и полукочевников на оседлые формы хозяйства. В процессе своей новой и новейшей истории Казахстан испы- тал, по крайней мере, три четко дифференцируемых модели мо- дернизации: российско-имперскую, советскую и постсоветскую (последняя только разворачивается). Первая модель модернизации имела колониальный характер, поскольку в основе ее лежал принцип подавления местных интересов. В советской модели на- циональные отношения, напротив, выступали сферой активных манипуляций. Но удивительным на первый взгляд образом имен- но в процессе советской модернизации Казахстан понес самые большие человеческие жертвы (в процентном отношении к чис- ленности населения). И здесь, несомненно, была своя логика, рас- 5 5 крыть которую и пытаются исследователи академической школы историков. Однако при этом казахстанская историография, формирую- щаяся в периметре данных проблематик, испытывает деформи- рующее давление как со стороны советских инерционных пред- ставлений и стереотипов, так и в еще большей степени — со сто- роны современной «мифологической истории». Поэтому есть смысл рассмотреть обе разновидности мифопроявлений. В этой связи в настоящем исследовании будет предпринята попытка по- казать некоторые примеры «мифологически-исторической» ин- терпретации различных проблем голода 1932–1933 гг. в Казах- ской АССР, дать характеристику их эволюции в суверенной Рес- публике Казахстан и оценить их научную состоятельность. Отдельно хотелось бы указать на то, что помимо научных трудов, посвященных изучению проблемы трагедии коллективи- зации и голода в Казахстане, значительное внимание было уделе- но казахстанской русскоязычной исторической публицистике. Необходимость использования публицистических работ, в том числе газетной и журнальной периодики, а в последние го- ды — сетевых материалов, объясняется рядом причин. Во-первых, литература, изданная во второй половине 1980-х – начале 1990-х гг. и посвященная проблемам российско- казахстанских отношений в советский период, представлена в ос- новном публицистическими статьями политиков, журналистов и даже историков. Во-вторых, публицистика наиболее полно и ярко передает общественно-политическую, идеологическую и научную атмо- сферу, является фоном, на котором идет процесс развития казах- станской исторической науки и, конкретно, историографии кол- лективизации в Казахской АССР. Сложность анализа данной группы источников объясняется значительной, иногда даже чрез- мерной, эмоциональностью публицистических произведений (в том числе написанных как профессиональными, так и непрофес- сиональными историками). В данных работах зачастую отсутст- 6 6 вует четкая грань между исторической и политической публици- стикой. В-третьих, «историко-публицистический» массив текстов по рассматриваемой проблеме многократно превосходит академиче- ские труды, посвященные голоду 1932–1933 гг. в республике. К сожалению, серьезных научных работ, посвященных процессам, протекавшим на территории Казахстана в тридцатые годы прошло- го века, немного. Историческая публицистика значительно превос- ходит подлинно научные исследования и степенью своего влияния на массовое сознание, в силу чего, по нашему мнению, и должна являться значимым объектом анализа. Следует отметить, что политика памяти выходит на передний план тогда, когда современная социальная и политическая ситуа- ция вызывает потребность в изменении не самого отношения к прошлому, а его отдельных элементов; устаревшими оказываются прежние стратегии обращения к прошлому. После распада СССР и краха коммунистической идеологии для всего постсоветского пространства и Казахстана, как его составной части, проблема трансформации старого «советского» типа памяти, замена его на новый стала особенно актуальна. В Казахстане, как и в других новых независимых государствах, началась поддержка и трансля- ция с помощью государственных ресурсов тех типов историче- ского знания, которые были оценены как отвечающие приорите- там современной политики государства. Можно сказать, что политика памяти представляет собой це- ленаправленную деятельность по репрезентации определенного образа прошлого, востребованного в современном политическом контексте, посредством различных практик, к которым относится и историческая наука, и историческая публицистика. Что представляет собой такое явление, как политика памяти? Само это словосочетание довольно часто звучит в СМИ и на об- щественно-политическом поле. Чаще всего — в эмоциональном ключе, без серьезного анализа собственно политической и инсти- туциональной составляющей этого явления. Между тем, политика памяти в современном мире — это вообще основа любой возмож- 7 ной серьезной и последовательной политики. Политика вообще и политика памяти в частности должна обладать некими коренными характеристиками, которые и отличают ее от любой другой «ме- мориально-патриотической» деятельности. Ключевыми характеристиками политики вообще и политики памяти, являются: системность, рефлексивность, рациональность, целенаправленность, активный и экспансионистский характер предпринимаемых действий, направленность этих действий в пер- спективу, создание и организация институтов национальной па- мяти в сложную многоуровневую стратегию или систему. Кроме того, необходимо и наличие механизмов, современных и эффек- тивных инструментов реализации данной политики. Политика памяти — это неотъемлемая часть функционирова- ния любого большого сообщества, будь то нация, этническая группа или современное государство. Память сообщества как об- щая память регулируется. Кто это делает, как это делают, в каких отношениях память находится с историей — предмет для многих исследований. |