Воздух Анджелеса был абсолютно неподвижен ни малейшего дуновения ветерка. Некоторое время я тихо лежала, прислушиваясь к дыханию Максона
жүктеу/скачать 184,45 Kb.
|
| Дети в этом году устроили по случаю Хеллоуина вечеринку.
Наверное, для них это способ отвлечься от того, что творится вокруг, но мне это кажется легкомысленным. Мы одна из немногих семей, у которых есть деньги на то, чтобы устроить настоящий праздник, но эта детская затея кажется расточительством. — Думаешь, поэтому мы больше не празднуем Хеллоуин? Потому что это расточительство? — спросила я. — Вполне возможно. Судя по дате, это было как раз после того, как Американский штат Китая начал борьбу за освобождение, перед самой Четвертой мировой. Тогда большинство вообще было нищим: представь целую страну Семерок и горстку Двоек. — Ничего себе. — Я попыталась вообразить, как выглядела тогда наша страна, раздираемая войной, борющаяся за то, чтобы вновь обрести целостность. — И сколько в его дневнике томов? — поинтересовалась я. Максон махнул в сторону полки, на которой стояло несколько похожих журналов. — С десяток. У меня все это в голове не укладывалось! Вся история нашей страны была собрана в одной этой комнатке. — Спасибо тебе. Я даже и не мечтала, что когда-нибудь увижу такое. Мне просто не верится, что все это существует на самом деле. Он просиял. — Хочешь прочитать все остальное? — Максон кивнул на дневник. — Конечно хочу! — воскликнула я, но тут же вспомнила про свои обязанности. — Но я не могу остаться здесь, мне нужно закончить с этим дурацким отчетом. А тебе пора возвращаться к работе. Конечно хочу! — воскликнула я, но тут же вспомнила про свои обязанности. — Но я не могу остаться здесь, мне нужно закончить с этим дурацким отчетом. А тебе пора возвращаться к работе. — Верно. А как тебе такое предложение: можешь взять его на несколько дней. — А разве это разрешено? — спросила я с благоговением. — Нет, — улыбнулся он. Я заколебалась. Меня неожиданно одолели разом тысячи страхов. А вдруг я потеряю дневник? Или испорчу? Максон наверняка думал о том же самом. Но второй такой возможности мне не представится никогда в жизни. Ради такого подарка судьбы я буду предельно осторожна. — Хорошо. Я возьму его на ночь или на две, а потом сразу же верну. — Только спрячь его хорошенько. Я так и сделала. Это была не просто книга, это доверие Максона. Я сунула дневник в ящик под сиденьем табурета для пианино, под стопку нот. Там служанки никогда не прибирались. Об этом тайничке знала только я. Глава 4 — Я безнадежна, — вздохнула Марли. — Нет-нет, у тебя отлично все получается, — покривила душой я. Вот уже вторую неделю я каждый день давала Марли уроки игры на пианино, и, по правде говоря, с каждым разом у нее выходило все хуже и хуже. Дальше гамм мы так и не продвинулись. Марли в очередной раз промахнулась мимо нужной клавиши, и я против воли поморщилась. — Да у тебя все на лице написано! — воскликнула она. — Не выйдет из меня пианистки. Я с таким же успехом могла бы играть локтями. — А что, надо попробовать. Вдруг локтями у тебя получится лучше. — Все, с меня хватит, — вздохнула она. — Прости, Америка, ты столько со мной провозилась, но мне тошно слушать собственную игру. Она звучит так, как будто пианино заболело. — Скорее уж при смерти. Марли покатилась со смеху, и я присоединилась к ней. Когда она попросила меня поучить ее играть, я не представляла, что мои уши ждет такая чудовищная — и в то же время смешная — пытка. — Вдруг со скрипкой дело пойдет лучше? У скрипки очень красивый звук, — предложила я. — Это вряд ли. С моими талантами я ее попросту угроблю. Марли поднялась и подошла к столику. Бумаги, которые мы должны были читать, сдвинули в сторону, и мои милые служанки оставили для нас чай с печеньем. — Ну и ничего страшного. Она все равно казенная. Можешь запустить ее Селесте в голову, если хочешь. — Не искушай, — засмеялась Марли, разливая чай. — Америка, я буду так скучать по тебе. Не знаю, что я стану делать, когда мы не сможем больше видеться каждый день. — Ну, Максон ведет себя нерешительно, так что пока у тебя нет никаких оснований тревожиться еще и об этом. — Не уверена, — посерьезнев, покачала она головой. — Он так прямо этого не говорил, но я-то знаю, что я здесь потому, что нравлюсь народу. Только теперь, когда большинство девушек разъехались, публика быстро найдет себе новую любимицу, и тогда он отправит меня домой. Я тщательно подбирала слова, боясь вновь ее оттолкнуть и надеясь, что она объяснит причину отчуждения, возникшего между ними. — Тебе не обидно? Ну, что ты не останешься с Максоном? Марли слегка пожала плечами: — Просто он не тот, кто мне нужен. Меня не расстраивает перспектива выбыть из соревнования, но мне очень не хочется уезжать из дворца, — пояснила она. — И потом, я не хотела бы стать женой мужчины, который любит другую. — Какую это другую… — Я резко выпрямилась. Глаза Марли торжествующе блеснули. Улыбка, которую она попыталась скрыть, уткнувшись в чашку, явственно говорила: «Подловила!» Она и в самом деле меня подловила. На долю секунды при мысли о том, что Максон может быть влюблен в кого-то еще, меня пронзила такая ревность, что стало темно в глазах. И в следующее же мгновение, когда я сообразила, что это меня она имеет в виду, снизошло невыразимое облегчение. Я попыталась выкрутиться, принявшись подшучивать над Максоном и расхваливать достоинства других девушек, но Марли одной-единственной фразой камня на камне не оставила от моих неловких попыток отвлечь ее внимание. — Почему ты не положила этому конец? — спросила она ласково. — Ты же знаешь, что он тебя любит. — Он никогда мне этого не говорил, — ответила я, и это была правда. — Ну разумеется, — произнесла она таким тоном, как будто это было очевидно. — Принц так старается заполучить тебя, но каждый раз, когда он подбирается к тебе достаточно близко, ты его отталкиваешь. Зачем ты так с ним? Могу ли я поделиться с ней? Могу ли сказать, что, хотя мои чувства к Максону глубоки — по всей видимости, глубже, чем я сама готова себе в этом признаться, — есть еще один человек, которого я не могу выбросить из сердца? — Наверное, я просто… не уверена ни в чем до конца. Я действительно доверяла Марли. Но для нас обеих будет безопасней, если она ни о чем не узнает. Она кивнула. Казалось, подруга понимает, что все несколько сложнее, просто не хочет на меня давить. Этот молчаливый взаимный уговор, признание друг за другом права на тайны, очень грел душу. — Так найди способ увериться в этом. И побыстрее. Если Максон не тот, кто мне нужен, это еще не значит, что он чем-то плох. Я бы очень не хотела, чтобы из-за своих страхов ты его потеряла. И снова она была права. Меня терзали страхи. Страх, что чувства Максона не такие искренние, как кажутся, страх перед необходимостью вести жизнь принцессы, страх потерять Аспена. — Чтобы не заканчивать наш разговор на такой печальной ноте, — произнесла она, отставляя чашку, — скажу, что наша вчерашняя болтовня про свадьбы навела меня на одну мысль. — Да? — Скажи, ты согласилась бы быть подружкой на моей свадьбе? Ну, если я когда-нибудь выйду замуж? — Ох, Марли, ну конечно! А ты на моей? Я схватила ее за руки, и она в ответ сжала мои пальцы. — Но у тебя ведь есть сестры. Они не будут против? — Они все поймут. Пожалуйста! — Разумеется! Я ни за что на свете не согласилась бы пропустить твою свадьбу! Ее тон намекал на то, что моя свадьба обязана стать событием века. — Пообещай мне, что, если я даже буду выходить замуж за безвестного Восьмерку из подворотни, ты будешь на моей свадьбе. Она бросила на меня недоверчивый взгляд, совершенно уверенная, что ничего подобного и быть не может. — Даже тогда. Даю слово. Подруга не стала брать с меня такое же обещание, и я в очередной раз задалась вопросом, не принадлежит ли ее сердце какому-нибудь Четверке, оставшемуся на родине. Впрочем, я не хотела на нее давить. Очевидно, что у каждой из нас были свои секреты, но Марли — моя лучшая подруга, и ради нее я готова была на все. Я надеялась, что вечером увижусь с Максоном. Марли поселила в моей душе сомнения в правильности собственного поведения. И мыслей. И чувств. После ужина, когда мы все поднялись из-за стола, я перехватила взгляд Максона и потянула себя за мочку уха. Это был наш тайный знак, применявшийся, когда надо было попросить о встрече. Отказы в таком случае бывали не часто, но сегодня Максон с огорченным видом беззвучно произнес слово «дела». Я притворно надула губки и помахала ему рукой на прощание. Возможно, это и к лучшему. Мне действительно необходимо поразмыслить о некоторых вещах, связанных с Максоном. Когда я свернула за угол к своей комнате, перед дверями на карауле снова стоял Аспен. Он окинул меня взглядом, задержавшись на зеленом платье, которое магическим образом подчеркивало все имеющиеся достоинства фигуры. Я молча прошла мимо. Когда пальцы уже легли на дверную ручку, он осторожно коснулся моего локтя. Прикосновение было неторопливым, но кратким, и за эти несколько секунд я ощутила ту тягу, ту тоску, которую всегда пробуждал во мне Аспен. Один взгляд в его изумрудные глаза, жадные и бездонные, — и я почувствовала, как колени подогнулись. Я поспешно скрылась в своей комнате, не в силах дольше выносить эту муку. К счастью, у меня практически не было времени на размышления о том, какие чувства вызывает у меня Аспен: не успела за мной закрыться дверь, как вокруг уже захлопотали служанки, готовя меня ко сну. Пока они расчесывали мне волосы, болтая при этом без умолку, я пыталась заставить себя хоть на пару минут позабыть обо всем. Но это было невозможно. Я должна сделать выбор. Аспен или Максон. Максон или Аспен. Но как определить? Как принять решение, которое в любом случае разобьет мне сердце? Я утешалась мыслью, что еще есть время. Пусть и не очень много. Глава 5 — Итак, леди Селеста, вы хотите сказать, что численность вооруженных сил недостаточна и в следующем году набор нужно увеличить? — уточнил Гаврил Фадей, ведущий дискуссии в телепередаче «Вести столицы» и единственный человек, которому было дозволено интервьюировать монарших особ. Наши дебаты в эфире «Вестей» — испытание. И все это понимали. Несмотря на то что формально в сроках Максон был не ограничен, публике не терпелось, чтобы круг претенденток поскорее сузился, и королю с королевой и советниками, судя по всему, тоже. Если мы не хотели быть отчисленными, то должны проявлять себя с лучшей стороны где и когда скажут. Я порадовалась, что все-таки продралась через этот кошмарный отчет про армию. Даже запомнила кое-какие цифры, так что у меня были сносные шансы произвести хорошее впечатление. Наши дебаты в эфире «Вестей» — испытание. И все это понимали. Несмотря на то что формально в сроках Максон был не ограничен, публике не терпелось, чтобы круг претенденток поскорее сузился, и королю с королевой и советниками, судя по всему, тоже. Если мы не хотели быть отчисленными, то должны проявлять себя с лучшей стороны где и когда скажут. Я порадовалась, что все-таки продралась через этот кошмарный отчет про армию. Даже запомнила кое-какие цифры, так что у меня были сносные шансы произвести хорошее впечатление. — Именно, Гаврил. Война в Новой Азии тянется уже многие годы. Я полагаю, один-два увеличенных призыва — и мы сможем положить ей конец. Я терпеть не могла Селесту. Она подставила одну из девушек, которая по ее милости вылетела из состязания, испортила день рождения Крисс и в буквальном смысле попыталась содрать с меня приглянувшееся ей платье. Будучи Двойкой, она считала себя на голову выше всех остальных. По правде говоря, до сих пор у меня не сложилось определенного мнения относительно численности нашей армии, но теперь, когда Селеста высказалась за увеличение призыва, я просто не могла не занять строго противоположную позицию. — Я не согласна, — произнесла я самым нежным тоном, на какой оказалась способна. Селеста оглянулась на меня, тряхнув гривой темных волос. Теперь, когда камера не видела ее лица, она могла без помех метать глазами молнии. — Ага, значит, вы, леди Америка, полагаете, что увеличение численности армии — это плохая идея? — спросил Гаврил. Я почувствовала, как запылали щеки. — Двойки могут позволить себе откупиться от призыва, так что, я уверена, леди Селеста никогда не видела, чем для многих семей оборачивается потеря единственного сына. Увеличение числа призывников будет иметь катастрофические последствия, в особенности для низших каст, которые обыкновенно имеют большие семьи и нуждаются в каждой паре рабочих рук, чтобы выжить. Марли, сидевшая рядом со мной, дружески подтолкнула меня. — Ну и что же ты тогда предлагаешь нам делать? — высокомерно осведомилась Селеста. — Сидеть сложа руки, а война пусть себе тянется дальше? — Нет, разумеется, нет. Конечно, я хочу, чтобы Иллеа покончила с этой войной. Я сделала паузу, чтобы собраться с мыслями, и бросила взгляд на Максона, ища поддержки. Король, сидевший рядом с ним, явно был раздражен. Необходимо было исправлять положение, так что я ляпнула первое, что пришло в голову: — А что, если сделать призыв добровольным? — Добровольным? — переспросил Гаврил. Селеста с Натали фыркнули, усугубив ситуацию. Но тут я задумалась. Разве это такая уж нелепая идея? — Да. Я уверена, что необходимы определенные требования, но, возможно, от армии, состоящей из мужчин, желающих быть солдатами, будет больше толку, чем от горстки мальчишек, единственная цель которых — остаться в живых и вернуться к своей обычной жизни. Студия задумчиво притихла. По всей видимости, в моих словах было рациональное зерно. — Это хорошая идея, — подала голос Элиза. — В таком случае мы могли бы отправлять на фронт свежие пополнения каждые месяц-два по мере того, как будут записываться новые люди. И это укрепит боевой дух тех, кто уже какое-то время служит. — Я согласна, — поддержала ее Марли. Ни на что большее она обыкновенно не отваживалась. В дебатах она явно чувствовала себя неуверенно. — Что ж, я понимаю, что эта идея может показаться новаторской, но что, если брать в армию и женщин тоже? — вставила Крисс. — И ты считаешь, что найдется много желающих? И сама готова вести других в бой? — Селеста рассмеялась, а ее голос так и сочился презрительным недоверием. Крисс не потеряла самообладания. — Нет, из меня хорошего солдата не выйдет. Но, — продолжила она, обращаясь к Гаврилу, — если я чему- то и научилась за время Отбора, то это тому, что некоторые девушки обладают инстинктом прирожденных убийц. И пусть нарядные платья не вводят вас в заблуждение, — закончила она с улыбкой. Вернувшись в комнату, я задержала служанок у себя дольше обычного, чтобы они могли помочь мне вынуть из волос шпильки. — Мне понравилась ваша идея о добровольной армии, — сказала Мэри. Ее проворные пальцы ни на минуту не останавливались. — И мне тоже, — подала голос Люси. — Я помню, как бились мои соседи, когда их старших сыновей забрали в армию. Многие из них не вернулись. Это слишком ужасно. Ее взгляд затуманился от воспоминаний. Мне тоже было что вспомнить. Мириам Кэрриер овдовела совсем молодой, но они с сыном Эйденом неплохо справлялись вдвоем. Когда у нее на пороге появились армейские с похоронкой, флагом и дежурными соболезнованиями, это совершенно ее подкосило. Жить в одиночку оказалось не под силу. Ее жизнь просто утратила смысл. Иногда я видела, как она, подобно Восьмеркам, побиралась на той самой площади, на которой я прощалась с Каролиной. Впрочем, дать мне ей было нечего. — Знаю, — отозвалась я на невысказанные слова Люси. — А вот Крисс, по-моему, хватила через край, — заметила Энн. — Женщинам на войне не место. Я улыбнулась тому, с каким чопорным видом она взялась за мои волосы. — Мой папа рассказывал, что раньше женщины… Внезапно в дверь постучали, так неожиданно, что мы вздрогнули. — Мне пришла в голову одна идея, — объявил Максон, войдя в комнату без приглашения. Похоже, устраивать свидания по пятницам после «Вестей» становилось у нас доброй традицией. — Ваше высочество, — хором приветствовали его служанки. Мэри даже выронила из рук шпильки, так торопилась сделать книксен. — Позволь, я помогу, — поспешил к ней Максон. — Нет-нет, я сама, — воспротивилась она, отчаянно покраснев, и попятилась из комнаты. Потом неуклюже сделала большие глаза Люси и Энн, чтобы они тоже вышли. — Э-э… доброй ночи, мисс, — сказала Люси и потянула Энн за край форменного платья. Едва они скрылись, как мы с Максоном расхохотались. Я обернулась к зеркалу и продолжила вытаскивать из волос шпильки. — Забавная троица, — заметил Максон. — Просто они без ума от тебя. Максон скромно отмахнулся. — Прости, что помешал, — сказал он моему отражению. — Все в порядке, — отозвалась я, вытаскивая последнюю шпильку, потом запустила пальцы в волосы, и они веером рассыпались по плечам. — Я нормально выгляжу? Максон кивнул, задержав на мне взгляд чуть дольше, чем это было необходимо. — Да, так насчет той самой мысли… — Он спохватился и быстро заговорил. — Выкладывай. — Помнишь, мы с тобой читали про Хеллоуин? — Угу. Ох, у меня так и не дошли руки до дневника. Но он спрятан в надежном месте, — заверила его я. — Все в порядке. Его никто не хватился. Так вот, я тут подумал… В тех книжках было написано, что его праздновали в октябре, верно? — Ну да, — ответила я небрежно. — Сейчас как раз октябрь. Почему бы нам не устроить вечеринку в честь Хеллоуина? Я стремительно обернулась: — Правда? Ох, Максон, правда можно? — Так ты не против? — Я обеими руками за! — Думаю, девушкам без проблем сошьют костюмы. Гвардейцы, свободные от дежурств, могут быть запасными кавалерами в танцах, ведь я один, а было бы несправедливо заставлять всех подпирать стену в ожидании своей очереди. Можно устроить на следующей неделе уроки танцев. Ты же говорила, иногда в дневное время вам бывает нечем заняться. И еще сладости! Мы закажем лучшие сладости! Ты, моя дорогая, к концу вечеринки превратишься в колобок. Нам придется тебя катить! — (Я слушала как завороженная.) — Мы объявим о празднествах на всю страну. Пусть дети нарядятся и ходят от дома к дому с песнями, как в старые добрые времена. Твоей сестре это понравится? — Ну разумеется! Это понравится всем! Он о чем-то задумался, прикусив губу. — Как думаешь, она не будет возражать, если мы пригласим ее на праздник сюда, во дворец? Я была ошарашена. — Что?! — Мне все равно придется рано или поздно познакомиться с родителями Элиты. Так почему бы не пригласить ваших родителей, братьев и сестер па праздник, вместо того чтобы ждать… Договорить он не успел, потому что я повисла у него на шее. Возможность повидать Мэй и родителей так меня обрадовала, что я не смогла сдержать свой восторг. Он обвил руками мою талию и заглянул в глаза. Его собственные сияли радостью. Каким образом этому человеку, которого я когда-то считала полной моей противоположностью, удавалось каждый раз придумать то, что больше всего меня порадовало бы? — Ты серьезно? Они на самом деле смогут приехать? — Ну разумеется, — отозвался он. — Мне не терпится с ними познакомиться, и потом, это входит в программу. И вообще, я полагаю, всем вам не помешает повидаться с родными. Когда у меня перестало щипать в носу, я прошептала в ответ: Когда у меня перестало щипать в носу, я прошептала в ответ: — Спасибо тебе. — Не за что… Я знаю, что ты любишь своих родных. — Люблю. Он фыркнул: — И совершенно очевидно, что ты готова ради них практически на все. Ведь это благодаря им ты осталась на Отборе. Я отпрянула от него, чтобы видеть его глаза. В них не было осуждения, лишь растерянность от моего резкого движения. Но я не могла просто пропустить его высказывание мимо ушей. Необходимо расставить все точки над «i». — Максон, в самом начале, когда я осталась, они действительно отчасти были причиной, но сейчас я здесь не из-за них. Ты ведь это знаешь, правда? Я здесь, потому что… — Потому что? Я взглянула на Максона, на его полное обожания лицо, светящееся надеждой. Давай, Америка. Скажи ему. — Потому что?.. — повторил он снова, на этот раз с озорной улыбкой, от которой сердце у меня дрогнуло еще больше. Вспомнился недавний разговор с Марли и то чувство, которое меня тогда охватило. Трудно было воспринимать Максона как моего парня, когда он встречался с другими девушками, но то, что мы с ним не просто друзья, очевидно. Меня вновь охватила надежда, что, быть может, наши отношения могут перерасти во что-то большее. Я не позволяла себе признаться в этом, но Максон успел стать для меня кем-то особенным. Я кокетливо улыбнулась ему и двинулась к двери. — Америка, сейчас же вернись на место. — Он опередил меня и, заступив дорогу, обнял за талию, так что мы очутились вплотную друг к другу. — Скажи, — прошептал он. Я сжала губы. — Что ж, значит, придется прибегнуть к другим способам коммуникации. И он без предупреждения поцеловал меня. От неожиданности я слегка пошатнулась в кольце его рук и обхватила его за шею… И тут в голове что-то перевернулось. Обыкновенно, когда мы с ним оставались наедине, я отгораживалась от мыслей об остальных. Но сегодня я вместо себя представила рядом с ним другую. Воображение рисовало ее в объятиях принца, нежность в его взгляде, обращенном на нее, их свадьбу… У меня остановилось сердце, и я против воли расплакалась. — Милая, что случилось? Милая? Это словечко, такое ласковое и интимное, пробило в моих заслонах брешь. Если у меня и было какое-то желание бороться со своими чувствами к Максону, в это мгновение оно исчезло. Мне хотелось быть его милой, его дорогой, принадлежать ему одному. Пусть это значило сделать шаг навстречу будущему, которого я никогда не хотела, и распрощаться с вещами, которые всегда казались мне незыблемыми, но мысль о том, чтобы сейчас расстаться с ним, казалась совершенно невыносимой. Да, я не была лучшей кандидаткой на престол, но если у меня даже не хватит смелости признаться в собственных чувствах, я не заслуживаю вообще никакого шанса. Вздохнув, я пыталась унять дрожь в голосе. — Не хочу отсюда уезжать. — Если я правильно помню, когда мы только познакомились, ты утверждала, что этот дворец — клетка. Выходит, со временем ты вошла во вкус? Я покачала головой: — Иногда ты бываешь таким тугодумом. Из горла у меня вырвался полузадушенный смешок. Максон позволил мне отстраниться ровно настолько, чтобы я могла заглянуть в его карие глаза. — Максон, я говорю не о дворце. Меня не волнует ни одежда, ни постель, ни даже, поверишь ты в это или нет, еда. Принц рассмеялся. Мое восхищение изысканными блюдами, которые подавали во дворце, не было секретом ни для кого. — Я говорю о тебе, — прошептала я. — Я не хочу уезжать от тебя. — От меня? — Я кивнула. — Тебе нужен я? При виде его изумленного лица я прыснула: — Именно это я и пытаюсь объяснить. Он немного помолчал. — Но… с чего вдруг… что я такого сделал? — Не знаю, — пожала я плечами. — Просто я думаю, что из нас может выйти неплохая пара. Его губы дрогнули в улыбке. — Из нас может выйти отличная пара. Максон притянул меня к себе, довольно грубо по его меркам, и снова поцеловал. — Ты уверена? — Он отстранил меня и внимательно посмотрел в глаза. — Ты точно в этом уверена? — Если ты уверен, то и я уверена. На долю секунды на его лице промелькнуло странное выражение, но оно мгновенно исчезло. Возможно, вообще почудилось. В следующий же миг он подвел меня к кровати, и мы вместе присели на краешек, держась за руки. Я положила голову ему на плечо. Казалось, он должен что-то сказать. Разве не этого он ждал? Но слова так и не прозвучали. Время от времени Максон прерывисто вздыхал, и этого мне было достаточно, чтобы понять, как он счастлив. Тревога немного улеглась. Мы словно не знали, что делать дальше. Некоторое время спустя Максон распрямился: — Думаю, мне пора. Если хотим собрать к празднику всех родственников, нужно все подготовить. Я отстранилась и улыбнулась. Не верилось, что скоро я обниму маму, папу и Мэй. — Спасибо тебе еще раз. Мы поднялись и двинулись к двери. Я цеплялась за его руку — почему-то ужасно боялась ее выпустить. Казалось, любая перемена может разрушить этот хрупкий миг. — Увидимся завтра, — пообещал Максон шепотом и взглянул на меня с таким обожанием, что все тревоги мгновенно показались мне глупыми. — Ты потрясающая. Когда он скрылся за дверью, я закрыла глаза и заново пережила каждый миг нашей недолгой встречи: его взгляды и озорные улыбки, нежные поцелуи. Я проигрывала их в памяти снова и снова, пока не настало время сна, и задавалась вопросом: занят ли Максон сейчас тем же самым? Глава 6 — Так хорошо, мисс. Стойте вот так, как будто указываете на эскизы, а остальные пусть попытаются не смотреть на меня. Была суббота, и нам п озволили не отбывать обязательные часы в Женском зале. За завтраком Максон объявил о вечеринке в честь Хеллоуина. К обеду горничные уже приступили к шитью костюмов. Во дворец прибыли фотографы, чтобы запечатлеть весь процесс. В данную минуту я пыталась с непринужденным видом разглядывать сделанные Энн наброски моего костюма, в то время как служанки стояли с отрезами тканей, пригоршнями стразов и охапками перьев. Мы перепробовали несколько вариантов, а фотограф отщелкивал кадр за кадром. Я как раз собиралась позировать с золотой тканью, когда к нам явился посетитель. — Девушки, доброе утро, — поздоровался Максон, переступая через порог. Я невольно распрямила плечи еще больше и почувствовала, как губы неудержимо расплываются в улыбке. Фотограф поймал этот момент и лишь потом обратился к Максону: — Ваше высочество, это огромная честь для всех нас. Вы не против сфотографироваться вместе с этой юной леди? — С превеликим удовольствием. Служанки отступили. Максон взял со стола несколько рисунков и встал позади меня, держа в одной руке наброски, а другой обнимая меня за талию. Это был символический жест. «Видишь, — говорил он, — очень скоро я смогу прикасаться вот так к тебе на глазах у всего мира. Ни о чем не тревожься». Мы сделали еще несколько снимков, и фотограф отправился к следующей по счету девушке. Только тогда я поняла, что служанки незаметно тоже куда-то испарились. — У тебя очень талантливые горничные, — заметил Максон. — Идеи одна другой чудеснее. Я пыталась держаться с принцем как обычно, но после вчерашнего вечера все было иначе, лучше и хуже одновременно. — Знаю. Я не могла бы оказаться в более надежных руках. — Ты уже выбрала, какой костюм хочешь? — Он веером бросил эскизы на стол. — Нам всем нравится идея с птицей. Думаю, ее навеяла моя подвеска. Я прикоснулась к тоненькой серебряной цепочке. Эту цепочку с подвеской в виде певчей птицы мне подарил отец, и я предпочитала ее массивным украшениям, которыми нас снабдили во дворце. — Мне не хочется тебя расстраивать, но, по-моему, Селеста тоже выбрала что-то такое, связанное с птицами. Судя по всему, настрой у нее весьма решительный. — Ничего страшного, — пожала плечами я. — Если честно, меня все эти перья не очень прельщают. — Улыбка померкла. — Постой. Ты что, был у Селесты? Он кивнул: — Заглянул к ней немного поболтать. Боюсь, и к тебе я тоже ненадолго. Отец не в восторге от всей этой затеи, но понимает, что, коль скоро Отбор еще идет, неплохо бы устроить какое-нибудь празднество. И он согласен — это хороший предлог организовать знакомство с вашими семьями, учитывая все обстоятельства. — Это какие? — Он хочет кого-нибудь исключить. И я должен буду это сделать после того, как познакомлюсь с родителями всех девушек. Чем раньше они приедут, тем, по его мнению, лучше. У меня и в мыслях не было, что отчисление одной из нас — часть плана празднования Хеллоуина. Я считала, что это будет просто грандиозная вечеринка. Эта новость меня встревожила, хотя я и твердила себе, что для того нет никаких оснований. О чем я могла тревожиться после нашего вчерашнего разговора? Он казался таким настоящим, как ничто другое до этого. — Думаю, мне пора идти дальше, — произнес Максон, продолжая рассеянно проглядывать эскизы. — Ты уже уходишь? — Не волнуйся, дорогая. Увидимся за ужином. — Думаю, мне пора идти дальше, — произнес Максон, продолжая рассеянно проглядывать эскизы. — Ты уже уходишь? — Не волнуйся, дорогая. Увидимся за ужином. «Ну да, только за ужином мы с тобой будем не одни». — Все в порядке? — спросила я. — Конечно, — заверил он и торопливо чмокнул. В щеку. — Мне нужно бежать. Еще поговорим. И с этими словами так же внезапно, как и появился, Максон скрылся. В воскресенье, за восемь дней до вечеринки по случаю Хеллоуина, во дворце кипела лихорадочная деятельность. Утро понедельника Элита провела в обществе королевы Эмберли, дегустируя и утверждая меню праздничного угощения. Это была бесспорно самая приятная задача из всех, что нам довелось выполнять за время пребывания во дворце. Однако после обеда Селеста несколько часов отсутствовала в Женском зале. Вернувшись часа в четыре, она объявила, что «Максон передает всем привет». Во вторник после обеда мы встречали королевскую родню, которая была приглашена на празднества. Но до этого все утро мы наблюдали из окна за тем, как в парке Максон давал Крисс урок стрельбы из лука. За едой теперь присутствовало множество гостей, приехавших заранее, зато Максон где-то пропадал, как и Марли с Натали. Я все больше и больше чувствовала себя дурой. Зря я призналась ему в своих чувствах. С его стороны все это была пустая болтовня, иначе зачем сломя голову бегать по свиданиям со всеми остальными? К исходу пятницы я почти утратила надежду, когда весь вечер после эфира «Вестей» просидела в своей комнате за роялем в ожидании принца. Он так и не появился. В субботу решила выбросить все это из головы, поскольку в первой половине дня Элите предписывалось развлекать приезжих дам в Женском зале. А после обеда был назначен очередной урок танцев. Я порадовалась, что моя семья избрала своим поприщем музыку и искусство, поскольку танцовщица из меня оказалась никудышная. Хуже получалось только у Натали. Селеста, разумеется, являла собой воплощение грации. Инструкторы не раз просили ее помочь другим, в результате чего Натали едва не вывихнула лодыжку из-за намеренно неумелой помощи Селесты. Гибкая, точно змея, Селеста твердила, что Натали просто не способна к танцам. Учителя верили ей, но Натали лишь со смехом отмахивалась. Я восхищалась ее умением не принимать близко к сердцу шпильки Селесты. Аспен присутствовал на всех уроках. Вначале я пыталась его избегать, поскольку не была до конца уверена, что хочу с ним общаться. До меня доходили слухи, что гвардейцы меняются дежурствами с головокружительной скоростью. Одни отчаянно хотели попасть на вечеринку. А вот у других остались дома подружки, которые устроили бы им головомойку, увидев по телевизору своих возлюбленных, танцующих с другими девушками. Тем более что вскоре пятеро из нас должны были освободиться. Но, поскольку это был наш последний официальный урок, когда Аспен оказался в достаточной близости от меня, чтобы пригласить на танец, я не смогла ему отказать. — У тебя все в порядке? — спросил он. — Ты была сама не своя, когда я тебя видел. — Просто устала, — солгала я. Не обсуждать же с ним свои сердечные дела. — Это правда? А я был уверен, что меня ждут плохие новости. — В каком смысле? Неужели ему было известно что-то, чего не знала я? Он вздохнул: — Если ты собираешься сообщить, что я должен отказаться от борьбы за тебя, я не хочу это слышать. По правде говоря, в последнюю неделю я вообще не вспоминала про Аспена. Я была так поглощена своими несвоевременными признаниями и поспешными выводами, что не могла думать больше ни о чем другом. Выходит, пока я беспокоилась о том, что Максон меня бросит, Аспен волновался, как бы я не поступила точно так же по отношению к нему. — Дело не в этом, — ответила я уклончиво, чувствуя себя виноватой. Он кивнул, довольствуясь этим ответом. — Ай! — Ох, прости, пожалуйста! — воскликнула я. Наступать ему на ногу я уж точно не хотела. Усилием воли попыталась сосредоточиться на танце. — Мер, извини, но танцуешь ты из рук вон плохо. Он фыркнул, несмотря на то что мой каблук должен был причинить ему боль. — Знаю, знаю. Я стараюсь, честное слово! Я принялась скакать по залу, точно слепой лось, пытаясь компенсировать недостаток грации усердием. Аспен, добрая душа, изо всех сил старался мне помочь. К концу урока мне хотя бы удалось выучить движения. Конечно, нельзя было поручиться, что я не врежу какому-нибудь заезжему дипломату, энергично взмахнув ногой, но я была исполнена решимости приложить все усилия, чтобы этого избежать. Я принялась скакать по залу, точно слепой лось, пытаясь компенсировать недостаток грации усердием. Аспен, добрая душа, изо всех сил старался мне помочь. К концу урока мне хотя бы удалось выучить движения. Конечно, нельзя было поручиться, что я не врежу какому-нибудь заезжему дипломату, энергично взмахнув ногой, но я была исполнена решимости приложить все усилия, чтобы этого избежать. Вообразив себе эту картину, я подумала: ничего удивительного, что Максон пошел на попятный. Как прикажешь вывозить такое позорище в какую-нибудь другую страну, не говоря уж о том, чтобы принимать гостей здесь? Ну какая из меня принцесса? Я вздохнула и отправилась выпить воды. Аспен двинулся следом. Другие девушки остались в зале. — Что ж, — начал он. Я быстро оглянулась, чтобы убедиться, что никто за нами не наблюдает. — Можно сделать вывод, что, коль скоро ты переживаешь не из- за меня, ты переживаешь из-за него. Я опустила глаза и покраснела. До чего же хорошо он меня знал. — Не стану говорить, что желаю ему успеха, но если он не видит, что ты потрясающая, значит он круглый идиот. Я улыбнулась, продолжая внимательно разглядывать пол. — Даже если ты и не станешь принцессой, что с того? Это не сделает тебя менее поразительной. Ты ведь знаешь, что… что… Он не смог заставить себя договорить, и я отважилась взглянуть ему в лицо. В глазах Аспена я увидела тысячу возможных концовок, и все они связывали его со мной. Что он все так же готов меня ждать. Что он знает меня как никто другой. Что мы с ним остались прежними. Что несколько месяцев во дворце не могут перечеркнуть двух лет. Что, как бы ни повернулась жизнь, Аспен всегда рядом. — Аспен, я знаю. Знаю. Глава 7 Я стояла в шеренге вместе с остальными девушками в величественном вестибюле дворца, покачиваясь на пятках. — Леди Америка, — прошипела Сильвия, и я немедленно поняла, что веду себя неподобающим образом. Сильвия, на которую во время Отбора была возложена ответственность за обучение претенденток, каждый наш промах по части хороших манер воспринимала как личное оскорбление. Я попыталась стоять спокойно. Легко Сильвии шипеть: ей-то вместе с прислугой и гвардейцами можно двигаться. Если бы я имела такую возможность, тоже чувствовала бы себя намного спокойнее. Наверное, будь Максон где-то поблизости, было бы легче. С другой стороны, может быть, я только больше тревожилась бы. Не давал покоя вопрос: почему после всего того, что между нами произошло, он вдруг словно забыл о моем существовании? — Идут! — послышались голоса из-за дверей. Я была не единственной, кто издал радостный возглас. — Так, девушки! — провозгласила Сильвия. — Не забываем о манерах! Лакеи и горничные, постройтесь у стены, пожалуйста. Мы изо всех сил старались держаться мило и с достоинством, как учила нас наставница, но стоило родителям Крисс и Марли переступить через порог, как все пошло не по сценарию. Девушки были единственными дочерьми, и их родители слишком истосковались по ним, чтобы беспокоиться о соблюдении этикета. Они с радостными возгласами устремились к чадам. Марли, позабыв про все на свете, опрометью бросилась из шеренги им навстречу. Родители Селесты вели себя сдержаннее, хотя явно были рады видеть дочь. Она тоже нарушила строй, но куда более церемонно, чем Марли. Родителей Натали и Элизы я даже не заметила, потому что на пороге выросла невысокая фигурка с буйной копной огненно-ры- жих волос и принялась обводить глазами вестибюль. — Мэй! — замахала я ей. Она услышала мой голос и побежала мне навстречу. Мама с папой спешили следом. Я упала на колени и обняла сестренку. — Америка! Я просто глазам своим не верю! — затараторила она с восхищением и завистью в голосе. — Какая же ты красавица! Слова застревали в горле. Я даже с трудом ее различала — все подернулось пеленой слез. Мгновение спустя я почувствовала крепкие отцовские объятия. А затем, отбросив привычную внешнюю чопорность, к нам присоединилась мама, и мы вчетвером застыли на дворцовом полу. До меня донесся вздох. Сильвия. Она недовольна, но мне сейчас было на это просто наплевать. — До чего же я рада, что вы все здесь, — едва восстановив дыхание, заговорила я. — Мы тоже рады, котенок, — сказал папа. — Ты представить себе не можешь, как мы по тебе скучали. Он поцеловал меня в макушку. Я извернулась, чтобы покрепче его обнять. До этого мгновения я и сама не отдавала себе отчета в том, как сильно хотела их видеть. Последней я обняла маму. Она казалась на удивление тихой. Странно, что родительница не потребовала отчета о том, как продвигаются дела у нас с Максоном. Но когда я отстранилась, то заметила слезы у нее в глазах. Он поцеловал меня в макушку. Я извернулась, чтобы покрепче его обнять. До этого мгновения я и сама не отдавала себе отчета в том, как сильно хотела их видеть. Последней я обняла маму. Она казалась на удивление тихой. Странно, что родительница не потребовала отчета о том, как продвигаются дела у нас с Максоном. Но когда я отстранилась, то заметила слезы у нее в глазах. — Солнышко, ты такая красавица. Прямо как настоящая принцесса. Я улыбнулась. Приятно, что мама в кои-то веки ничего от меня не требует и не поучает. Сейчас она была просто счастлива, и это значило для меня очень много. Потому что я тоже была счастлива. Внимание Мэй привлекло что-то позади меня. — Это он! — ахнула она. — Хм? — переспросила я, глядя на нее, потом обернулась и увидела, что из-за величественной лестницы на нас смотрит Максон. Принц с улыбкой подошел к нам, сгрудившимся на полу. Отец немедленно поднялся. — Ваше высочество, — произнес он с благоговением. Максон подошел к нему и протянул руку: — Мистер Сингер, для меня большая часть познакомиться с вами. Я много о вас наслышан. И о вас тоже, миссис Сингер. Он передвинулся к матери, которая уже успела встать и поправить прическу. — Ваше высочество, — пискнула она ошеломленно. — Прошу прощения за все это. — Она кивнула в сторону нас с Мэй. Мы тоже поднялись, но все еще держались друг за друга. Максон фыркнул: — Вам не за что извиняться. Иного я от родственников леди Америки и не ожидал, — ну вот, теперь мама точно потребует у меня объяснений. — А вы, должно быть, Мэй. Сестра покраснела и протянула ему руку для рукопожатия, но вместо этого он поднес ее к губам. — Я так и не поблагодарил вас за то, что вы тогда не заплакали. — Что-что? — переспросила она в замешательстве и покраснела еще больше. — Вам никто не рассказал? — весело произнес Максон. — Мое первое свидание с вашей милой сестрой состоялось исключительно благодаря вам. Я перед вами в неоплатном долгу. Мэй хихикнула в ответ: — Всегда пожалуйста. Максон заложил руки за спину, вспомнив о своих обязанностях хозяина. — Боюсь, я должен поприветствовать остальных, но прошу вас на минуту задержаться. Я намерен сделать для всех одно небольшое объявление. Надеюсь, скоро нам представится случай поговорить подольше. Очень рад, что вы смогли приехать. — В жизни он еще более классный! — громким шепотом сообщила мне Мэй. Судя по тому, как дрогнули плечи Максона, он все слышал. Он подошел к родным Элизы, которые были, без сомнения, самой утонченной группой из всех. Ее старшие братья стояли навытяжку, точно гвардейцы, а родители поклонились Максону, когда тот приблизился. Интересно, это Элиза им велела или просто такое поведение у них в крови? Они все были до того лощеные, с одинаковыми черными волосами и одинаково безукоризненно одетые. — Что он имел в виду, когда сказал, что не ожидал от нас иного? — шепотом осведомилась мама. — Это потому, что ты накричала на него при первой встрече? Ты ведь больше так себя не вела? Я вздохнула: — Вообще-то, мама, мы с Максоном нередко спорим. — Что?! — ахнула она. — Чтобы не смела больше этого делать! — Ах да, а еще я как-то раз ударила его коленом в пах. В следующее мгновение Мэй залилась хохотом. Она зажала рот руками и попыталась остановиться, но смех рвался у нее из груди судорожными всхлипами. Папа крепко сжимал губы, но я видела, что он тоже с трудом сдерживается. Мама побелела как снег: — Америка, ведь это шутка? Скажи, что ты не набрасывалась на принца. Не знаю почему, но слово «набрасывалась» стало последней каплей. Мы с Мэй и папой согнулись пополам от хохота. Мама только глазами захлопала. — Мама, прости, — выдавила я. — Ох, боже милосердный. Тут она вдруг резко засобиралась познакомиться с родителями Марли, и я не стала ее удерживать. — Значит, принц предпочитает девушек, которые не боятся дать ему отпор, — произнес папа, когда мы все успокоились. — Теперь он нравится мне еще больше. Отец принялся оглядываться, любуясь дворцовым великолепием, а я задумалась. Сколько раз за те годы, что мы с Аспеном тайком встречались, они с папой оказывались в одном помещении? Как минимум с десяток, если не больше. И меня не волновало, одобрит он Аспена или нет. Я понимала, что получить от него согласие на брак с представителем низшей касты будет нелегко, но всегда была уверена, что в конечном счете он его даст. Но почему-то на этот раз напряжение не оставляло меня. Несмотря на то что Максон был Единицей и брак с ним гарантировал нашей семье безбедное существование, я вдруг осознала, что он может не понравиться моему отцу. Папа не принадлежал к числу повстанцев, он не поджигал дома и все такое прочее. Но я понимала: он недоволен существующим положением вещей. А вдруг он перенесет это недовольство на Максона? Вдруг заявит, что я не должна выходить за принца? Однако прежде, чем я успела с головой погрузиться в эти размышления, Максон поднялся на несколько ступеней по лестнице, чтобы видеть всех собравшихся. — Я хочу еще раз поблагодарить вас за то, что приехали. Мы счастливы принять вас во дворце не только для того, чтобы отпраздновать первый Хеллоуин в Иллеа за многие десятилетия, но и для того, чтобы познакомиться со всеми вами. К сожалению, мои родители не смогли присутствовать здесь, но в самое ближайшее время вы с ними встретитесь. Сегодня вечером матери и сестры Элиты, как и сами девушки, приглашены на чай к моей матери. Прием состоится в Женском зале. Ваши дочери проводят вас туда. А джентльменам будут предложены сигары в обществе моего отца и меня самого. За вами будут посланы слуги, так что можете не бояться, что заблудитесь. Сейчас горничные проводят вас в комнаты, отведенные вам на время вашего пребывания во дворце, и снабдят всей одеждой, необходимой как для приема, так и для праздника, который должен состояться сегодня вечером. Принц быстро помахал нам рукой и удалился по своим делам. Рядом с нами практически мгновенно материализовалась горничная. — Мистер и миссис Сингер? Я пришла проводить нас и вашу дочь в ваши комнаты. — Но я хочу жить вместе с Америкой! — уперлась Мэй. — Милая, я уверена, что наша комната ничуть не хуже, чем у Америки. Разве ты не хочешь взглянуть на нее? — попыталась уговорить ее мама. Мэй обернулась ко мне: — Пожалуйста, я хочу пожить точно так же, как живешь ты! Хотя бы немножко. Можно, я буду жить вместе с тобой? Я вздохнула. Что поделаешь, придется на несколько дней отказаться от возможности побыть в одиночестве. Сказать «нет», глядя в эти глаза, я не могла. — Вот и славненько. Может, когда нас станет двое, моим служанкам наконец будет чем заняться. Мэй немедленно задушила меня в объятиях, так что моя жертва перестала мне казаться такой уж большой. — Что еще нового ты узнала? — поинтересовался папа. Я взяла его под руку. Непривычно было видеть отца в официальной одежде. Если бы я не наблюдала его тысячи раз за работой в заляпанном красками комбинезоне, то могла бы поклясться, что он Единица по рождению. В этом строгом костюме он казался таким молодым и элегантным. Даже словно бы вырос. — По-моему, я пересказала тебе все, что нам поведали о нашей истории. И про то, что президент Уоллис стал последним главой Соединенных Штатов, а потом возглавил Американский штат Китая. Я про него вообще не знала, а ты? Папа кивнул: — Ваш дедушка рассказывал мне о нем. Слышал, он был достойным человеком, но в сложившейся ситуации поделать ничего не смог. Правду об истории Иллеа я узнала, только попав во дворец. Историю нашей страны почему-то передавали главным образом из уст в уста. Я кое-что о ней слышала, но все эти сведения были весьма отрывочными. За последние несколько месяцев я получила прекрасное образование. Соединенные Штаты потеряли независимость в начале Третьей мировой войны, после того как не смогли выплатить долг Китаю, достигший астрономических цифр. Вместо того чтобы вернуть себе деньги, которых у Соединенных Штатов, впрочем, и не было, китайцы ввели на территории США свое управление, основав Американский штат Китая, и стали использовать местное население в качестве рабочей силы. В итоге Соединенные Штаты восстали не только против Китая, но и против России, которая тоже хотела заполучить американских работяг, объединившись с Канадой, Мексикой и несколькими странами Латинской Америки. Так разразилась Четвертая мировая война, и хотя мы не только выстояли в ней, но и основали новое государство, ее экономические последствия оказались разрушительными. — Максон рассказывал, что перед самой Четвертой мировой у людей практически вообще ничего не было. — Он прав. В том числе и по этой причине наша кастовая система так несправедлива. Многие попросту ничего не смогли предложить в качестве помощи, поэтому столько народу оказалось в низших кастах. — Он прав. В том числе и по этой причине наша кастовая система так несправедлива. Многие попросту ничего не смогли предложить в качестве помощи, поэтому столько народу оказалось в низших кастах. Мне не очень хотелось погружаться в эту тему, потому что от таких разговоров папа обычно распалялся. Не то чтобы он был неправ — система каст действительно несправедлива, — но это посещение было нечаянной радостью, и мне не хотелось тратить время на дискуссии о вещах, изменить которые нам не под силу. — Кроме основ истории, нас учат главным образом этикету. Сейчас пошел уклон в дипломатию. Думаю, скоро придется иметь дело с иностранными послами, если на это делают такой упор. Я имею в виду — тем из нас, кто останется. — Останется? — Выяснилось, что одну из девушек отправят домой вместе с родителями. После знакомства со всеми вами Максон должен будет кого-то отчислить. — У тебя грустный голос. Ты думаешь, он отправит тебя домой? — (Я пожала плечами.) — Так-так. За столько времени ты уже должна была понять, нравишься ты ему или нет. Если нравишься, тебе не о чем тревожиться. А если нет, зачем тебе здесь оставаться? — Наверное, ты прав. Он остановился: — И как обстоит дело? Мне было как-то неловко обсуждать эту тему с папой, но беседовать об этом с мамой я бы тем более не стала. А уж от Мэй ждать разумных суждений относительно Максона вообще смешно. — Думаю, я ему нравлюсь. Во всяком случае, он так говорит. Папа рассмеялся: — Ну, значит, твое дело в шляпе. — Да, но в последнее время он держится немного… отчужденно. — Америка, милая, он ведь принц. Может, он озабочен принятием каких-нибудь законов или еще чем-нибудь в этом духе. Я не знала, как объяснить ему, что на всех остальных, судя по всему, время у него находится. Это было слишком унизительно. — Наверное. — Кстати, о законах. Вам уже об этом рассказывали? О том, как пишутся законопроекты? Эта тема тоже меня не вдохновляла, зато, по крайней мере, не имела отношения к моим сердечным делам. — Пока что нет. Но мы читаем кучу таких законопроектов. Иногда в них сложно разобраться, но Сильвия, та женщина, что была внизу, — она наша наставница или что-то вроде того — пытается объяснять нам разные вещи. И Максон тоже никогда не отказывается помочь, если его попросить. — Правда? Папа, похоже, обрадовался. — Ну да. Мне кажется, для него важно, чтобы каждая из нас считала, что может достичь успеха, понимаешь? Он очень здорово все объясняет. Он даже…. — Я заколебалась. Про потайную комнату с книгами никому говорить нельзя. Но ведь это мой папа. — Послушай, ты должен дать слово, что не скажешь про это ни одной живой душе. Он фыркнул: — Кроме мамы, я больше ни с кем не говорю, а поскольку всем известно, что она не умеет хранить секреты, даю слово, что ничего ей не скажу. Я захихикала. Представить, как мама пытается удержать язык за зубами, решительно невозможно. — Мне ты можешь доверять, котенок. — Он слегка приобнял меня. — Во дворце есть потайная комната, битком набитая книгами! — поведала я ему вполголоса, предварительно оглянувшись по сторонам, чтобы убедиться, что поблизости никого нет. — Там есть запрещенные книги и карты мира, старинные, на которых все страны нарисованы, как они были раньше. Папа, я и не знала, что их было столько! А еще там есть компьютер! Ты когда-нибудь в своей жизни видел компьютер? — (Он изумленно покачал головой.) — Это просто потрясающе. Ты печатаешь, что хочешь найти, и он ищет это во всех книгах в комнате и выдает результат. — Каким образом? — Я не знаю, но именно так Максон выяснил, что представлял собой Хеллоуин. Он даже…. Я снова оглядела зал. Потом решила, что папа, конечно, никому не скажет про потайную библиотеку, но сообщать ему о том, что одна из запрещенных книг спрятана у меня в комнате, будет уже слишком. — Что «даже»? — Он даже разрешил мне посмотреть одну из них. — Ого, как интересно! И что там было? Можешь рассказать? Я закусила губу: — Это был один из томов личных дневников Грегори Иллеа. От неожиданности папа даже рот разинул: — Америка, это просто невероятно. И что там написано? — О, я не дочитала до конца. Меня главным образом интересовало, что такое Хеллоуин. Он обдумал мои слова и покачал головой: — Ну и почему ты тревожишься? Максон явно доверяет тебе. — Наверное, ты прав, — вздохнула я, чувствуя себя по-дурацки. — Потрясающе, — выдохнул он. — Значит, где-то во дворце есть потайная комната? Он взглянул на стены с таким видом, как будто впервые их узрел. — Ты себе не представляешь, сколько во дворце секретов. Потайные дверцы и панели тут буквально на каждом шагу. Если я сейчас возьму и поверну эту вазу, мы с тобой, чего доброго, провалимся в какой-нибудь люк в полу. — Гм, — протянул он шутливо. — Пожалуй, когда я пойду обратно в комнату, буду вести себя осторожней. — Кстати, тебе, наверное, скоро уже надо будет идти. Я должна подготовить Мэй к чаепитию у королевы. — Ах да, вы же тут только и делаете, что распиваете чаи с королевой, — пошутил он. — Ладно, котенок. Увидимся вечером за ужином. Ну-ка, как нужно себя вести, чтобы не угодить в потайной люк? — поинтересовался он вслух, выставив перед собой на всякий случай руки. Очутившись на лестнице, он нерешительно положил ладонь на перила. — Ну вот, теперь мы знаем, что это безопасно. — Спасибо, папа. Я покачала головой и направилась в свою комнату, с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься вприпрыжку. До чего же здорово, что приехали родные! Если Максон все-таки не отправит меня домой, расстаться с ними будет невыносимо трудно. Я завернула за угол и увидела, что дверь моей комнаты распахнута. — И какой он был? — услышала я голос Мэй. — Очень красивый. Во всяком случае, для меня. У него были волнистые волосы, и они вечно не желали лежать нормально. — Мэй прыснула, и Люси, которая рассказывала это, тоже. — Несколько раз мне даже удалось запустить в них руки. Иногда я это вспоминаю. Не так часто, как раньше. Я на цыпочках подобралась поближе, не желая спугнуть их. — Ты до сих пор по нему скучаешь? — спросила Мэй, живо интересовавшаяся всем, что было связано с мальчиками. — Все меньше и меньше, — призналась Люси, но в голосе при этом звучала надежда. — Когда я только здесь оказалась, думала, умру от боли. Я мечтала, как сбегу из дворца и вернусь к нему, но это были всего лишь мечты. Я ни за что не бросила бы отца, и потом, даже если бы мне и удалось выбраться за дворцовые степы, то я все равно не смогла бы отыскать дорогу назад. Я немного знала историю жизни Люси. Ее семья продалась в услужение Тройкам, чтобы оплатить матери Люси операцию. Но в конце концов бедная женщина все равно умерла, а когда хозяйка узнала, что ее сын влюблен в Люси, то продала их с отцом во дворец. Мэй и Люси устроились на постели. В распахнутую балконную дверь веял напоенный садовыми ароматами ветерок. Сестра вписалась в дворцовую обстановку совершенно непринужденно, словно жила здесь с самого рождения. Дневное платье, будто влитое, облегало фигурку. Она заплетала пряди волос Люси в косички, тогда как основная масса свободно ниспадала на плечи. Я никогда не видела Люси ни с какой другой прической, кроме тугого узла на затылке. С распущенными волосами она выглядела милой, юной и беззаботной. — Как это — кого-то любить? — спросила Мэй. Я почувствовала укол ревности. Почему она ни разу не задала этот вопрос мне? Потом вспомнила, что про мою любовь к Аспену не было известно никому, и Мэй в том числе. Люси печально улыбнулась: — Это самое прекрасное и ужасное, что может с тобой случиться. Ты понимаешь, что нашла нечто поразительное, и хочешь, чтобы оно оставалось с тобой всегда, и каждую секунду боишься, что можешь это потерять. Я тихонько вздохнула. Она была совершенно права. Любовь — это прекрасный страх. Мне не хотелось углубляться в мысли о возможности потерь, поэтому я вошла в комнату. — Люси! Какая красота у тебя на голове! — Вам нравится? — Она осторожно коснулась пальцами тонких косичек. — Это настоящее чудо. Мэй и меня тоже все время заплетала. Она мастерица по этой части. Мэй пожала плечами: — А что мне еще оставалось делать? На кукол у нас денег вечно не оказывалось, так что вместо куклы у меня была Амер. — Ну, — сказала Люси, поворачиваясь к ней лицом, — пока вы здесь, будете нашей куколкой. Мы с Мэри и Энн сделаем из вас красавицу не хуже королевы. Мэй склонила голову набок. — С ней мне не сравниться. — Она быстро обернулась ко мне. — Только маме не говори, что я так сказала. Я прыснула: — Не скажу. Но сейчас нам пора собираться. Чаепитие уже совсем скоро. Мэй восторженно захлопала в ладошки и бросилась к зеркалу. Люси собрала волосы в узел, умудрившись не распустить при этом косички, и приладила прямо поверх них чепец. Я не могла ее винить за то, что ей хотелось побыть в таком виде подольше. Мэй восторженно захлопала в ладошки и бросилась к зеркалу. Люси собрала волосы в узел, умудрившись не распустить при этом косички, и приладила прямо поверх них чепец. Я не могла ее винить за то, что ей хотелось побыть в таком виде подольше. — Кстати, мисс, вам письмо, — спохватилась Люси и осторожно передала мне конверт. — Спасибо, — поблагодарила я, совершенно ошарашенная. Практически все, кто мог мне писать, сейчас находились рядом. Я надорвала его и пробежала глазами записку, с первых же букв узнав этот небрежный почерк. жүктеу/скачать 184,45 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|